Решительная поддержка Россией позиции Франции и Германии в иракском вопросе изменила развитие международных отношений. В этой поддержке никоим образом нельзя было быть заранее уверенным, так как до этого имелись важные факторы, вынуждавшие Москву вести весьма осторожную политику в отношении США. Эти факторы, впрочем, не исчезли. Сейчас они уступают место более реалистичному пониманию российских национальных интересов, что может стать историческим шансом для Европы.
Не надо переоценивать значимости Ирака для российской политики. В отличие от Ирана, эта страна уже не является принципиально важным для Москвы партнером в этом регионе. Российские экономические интересы в Ираке во многом виртуальны - независимо от исхода кризиса.
Отношения с США сложнее, чем кажется из речей о «новом большом союзе», произносимых с той и с другой стороны. Открытое противостояние Вашингтону не в интересах России, которая все еще остается ослабленной. Москва понимает, что антитеррористическая коалиция, созданная после 11 сентября, обязывает США прекратить поддержку дестабилизирующих исламистских сил на Кавказе и в бассейне Каспийского моря. В этом и состоит суть новых российско-американских отношений, ведь США не входят в число крупнейших экономических партнеров России. Европа, напротив, является главным экономическим партнером России, идет ли речь о торговле, инвестициях или долгах. Но авторитет Европы как геополитического партнера России оставался до настоящего времени под сомнением. Однако политическая значимость отношений между Россией и США не должна скрывать существующую между двумя странами напряженность. Целью России остается создание многополярного мира, и нынешняя мессианская позиция Вашингтона не может не беспокоить Москву. Включение же Ирана в «ось зла» представляет собой прямую угрозу жизненным интересам России. Серьезнейшей проблемой как для России, так и для других стран, является взятый нынешней американской администрацией политический курс, который можно обозначить как интервенционистский провиденциальный изоляционизм. Нынешняя американская политика вмешательства в дела других государств – и этим она отличается от имперского интервенционизма - основана на делении стран на «добрых» и «злых», а не на анализе всей сложности взаимосвязей.
Недавний поворот в российской внешней политике показывает, что позиция Европы, а точнее, франко-германского тандема вызывает все больше доверия у российской стороны. Россия поддержала эту позицию лишь постольку, поскольку была убеждена в ее прочности и в решительности франко-германского альянса. Эта позиция вызовет в самой России споры. Та часть новой российской элиты, которой достается ресурсная рента, прежде всего заинтересована в том, чтобы извлечь выгоду из стабильных отношений между Москвой и Вашингтоном. К тому, же российская элита все еще испытывает очарование Америки. Так что закрепить нынешний поворот в отношениях России с Западом удастся только при условии последовательной франко-германской политики, ориентированной на стратегическую интеграцию России в Европу. Эта политика должна подкрепить в умах российских граждан идею о том, что будущее России будет строиться, в первую очередь, вместе с европейскими державами. Необходимо поддерживать выход страны из замкнутого круга нефтяной ренты – тем более, что выполнению этой задачи привержен и Владимир Путин. Зависимость благополучия страны от нефтяных доходов никогда не обеспечит экономического благополучия и социальной стабильности. Настоящие российские промышленники это хорошо понимают.
Франция и Германия, если они будут действовать совместно, могут предложить России внятную стратегию развития и интеграции. Тем самым они способствовали бы не только интеграции России в Европу, но также и появлению мощной динамики роста, которая бы весьма благоприятно отразилась на экономическом положении всего континента – как собственно этих двух стран, так и, разумеется, Восточной Европы. Такая стратегия могла бы включать четыре направления.
Франция и Германия могли бы уступить треть своих российских долговых обязательств специальному инвестиционному агентству, которое при содействии правительства России конвертировало бы их в акции российских предприятий. Это способствовало бы поступлению прямых иностранных инвестиций в те сектора экономики страны, где модернизация больше всего назрела. Франция и Германия напрямую заинтересованы в энергетическом партнерстве с Россией, тогда как сама она нуждается в европейском опыте и содействии для модернизации своих электростанций и электросетей. Ратификация Киотских соглашений и введение системы торгуемых квот на выбросы дали бы России финансовые инструменты для модернизации местных и муниципальных энергетических инфраструктур. Это позволило бы впредь избежать инцидентов, которые этой зимой создали сложности для более 35 миллионов россиян. Этот процесс также позволил бы сделать энергетический сектор рентабельным, а значит, заинтересовать инвесторов.
Научное и промышленное сотрудничество между Россией и европейскими странами в области новых технологий также было бы взаимовыгодно. Европейцы могли бы предпринять необходимые усилия для развития этого сотрудничества, что позволило бы им воспользоваться научным и промышленным потенциалом России.
Такая стратегия создала бы базу для того экономического и политического партнерства, о котором много раз говорилось в течение минувших месяцев. Это, в свою очередь, создало бы предпосылки для появления нового европейского контекста, основанного на безопасности и развитии. Новый баланс сил пришел бы на смену устаревшим политическим инструментам времен холодной войны.
© Le Figaro 24 mars 2003
