Пару дней назад на сайте рафинированного журнала New Yorker, пишущего для образованного читателя во всем мире, появился пространный очерк журналистки Айры Сильвермэн «Американский террорист». Герой очерка, чернокожий американец Дауд Салахэддин в молодости принял ислам, а двадцать с лишним лет назад застрелил в штате Мэриленд видного иранского оппозиционера. Сразу после убийства Салахэддин скрылся от правосудия в Иране, под защитой режима Хомейни. Сейчас американские спецслужбы подумывают о том, чтобы начать сотрудничество с террористом. Законы, принятые Конгрессом после 11 сентября, дают им такое право. Да и сам убийца, кажется, готов быть полезным...

Ранним утром 22 июля 1980 года двадцатидевятилетний охранник алжирского посольства Дауд Салахэддин в последний раз вышел из дверей своей вашингтонской квартиры на авеню Висконсин. Переодевшись в форму почтальона, он сел за руль взятого у приятеля фургона почтовой доставки и выехал на окружной хайвэй округа Каламбия. Через три четверти часа он уже мчался на северо-запад в сторону штата Мэриленд. На дне вместительной почтовой сумки лежал на заднем сидении револьвер. Доехав до мэрилендского городка Бефизда, Салахэддин остановился у таксофонного аппарата и набрал номер домашнего телефона Али Акбара Табатабаи, бывшего пресс-атташе шахского посольства в Вашингтоне. Как только на другом конце провода раздался голос с восточным акцентом, Дауд Салаэддин вернулся в машину и через несколько минут уже стоял перед дверьми дома персидского дипломата.

Полгода назад, когда коррумпированный режим шаха Резы пал, в Иран с триумфом возвратился исламистский лидер Хомейни. Толпа радикально настроенных студентов захватила в заложники несколько десятков служащих американского представительства в Тегеране, и Соединенные Штаты расторгли дипломатические отношения с Ираном. Из верного союзника Запада, главного проводника американской политики на Ближнем и Среднем Востоке, Иран в одночасье стал главным врагом США. Теперь оставшийся без работы господин Табатабаи стал политическим эмигрантом, а его дом в штате Мэриленд превратился в место постоянных сборов членов Фонда иранской свободы, таких же диссидентствующих оппонентов аятоллы, как и сам Али Акбар.

Дауд постучал в дверь, и через несколько секунд ему отворил невысокий молодой человек, видимо, один из гостей пресс-атташе. Теперь от чернокожего охранника требовалось только грамотно сыграть роль почтальона. «Мне нужно передать пакет лично мистеру Табатабаи» - «О’кей, подождите минуточку». Через пару минут на пороге появился сам Али Акбар. Не говоря ни единого слова, почтальон вынул из сумки револьвер и, трижды выстрелив в Табатабаи, стремительным шагом направился к почтовому джипу. Вскоре он уже сидел в другой машине, ехавшей в сторону канадской границы. В Монреале Салахэддин сел на женевский рейс, и уже в самолете прочел в свежем номере International Herald Tribune о том, что видный иранский оппозиционер и критик исламистского режима Али Табатабаи умер в пригородном госпитале Мэриленда, после того, как террорист выпустил в него три пули. В убийце Табатабаи ФБР опознала Дауда Салахэддина, жителя Вашингтона, близкого к афро-американским радикальным исламским организациям. В Женеве Дауд сумел без труда пересечь таможенный контроль, через пару дней он уже сидел в приемной иранского посольства в Париже. Еще через неделю он прошел пограничный контроль в центральном аэропорте Тегерана. За несколько месяцев до убийства Табатабаи в Париже был застрелен племянник шаха принц Шафик, а за две недели до мэрилендского убийства там же, в Париже некий исламист пытался убить шахского премьера Шахпура Бахтияра.

В американском паспорте Дауда Салаэддина стояло вполне англосаксонское имя – Дэвид Тед Бэлфилд. Бэлфилд родился в самом начале пятидесятых на Лонг Айленде, в семье черных бедняков баптистов. Американская жизнь Дэйва делилась на два отрезка, каждый из которых был по-своему стереотипен и в то же время показателен. Детство в черном гетто Бэй Шоур, государственная школа, хулиганство, грабежи и оружие, родительская нищета и первые обиды на расовой почве. Потом, после восемнадцатилетнего юбилея, книжки про доктора Кинга и Малкольма Х, знакомство с вернувшимися из Кореи черными ветеранами, осознание собственной ненависти к американскому истеблишменту и, наконец, в девятнадцать лет, переход в ислам. Взяв имя в память о прославленном эмире, сражавшимся с крестоносцами в двенадцатом веке, Дэвид Бэлфилд становится Даудом Салахэддином. Почти сразу новообращенный знакомится с лидерами черных мусульман Америки, учит арабский, а в самом конце семидесятых выходит на американских поклонников аятоллы Хомейни. Так появляется план убийства диссидента Табатабаи. Совершив преступление, Бэлфилд без проблем бежит из страны.

Айра Сильвермэн пишет, что в Иране Дауд Салахэддин в общем-то здорово устроился. Озлобленный маргинал дома, там он вошел в интеллектуальную элиту. Салахэддин живет в престижном районе иранской столице в собственном доме вместе с персиянкой женой. Он известный публицист, сотрудничающий сразу в нескольких иранских изданиях. Когда десять лет назад американцы начали военную операцию против Ирака, Дауд ездил в Багдад, где для иранского телевидения брал интервью у прославленного террориста Абу Аббаса, захватившего в 1985 году итальянский корабль «Акиле Лауро».  Бэлфилд вхож в правительственные круги, особенным авторитетом он пользуется среди умеренных политиков близких к нынешнему президенту Хатами. Совсем недавно Дауд Салаэддин снялся в фильме «Кандагар» прославленного иранского режиссера Мохсена Махмальбафа. Чернокожий мусульманин сыграл в фильме, посвященном гражданской войне в Афганистане, американского доктора, подружившегося с местной пуштункой. Интересно, что фильм обещает стать событием и для Европы, и уже сегодня, узнав, что одну из ролей в нем исполняет убийца Табатабаи, либеральные западные персы наводнили Интернет письмами протеста. Сам Махмальбаф, впрочем, мало интересуется прошлым своего актера, модный по всему свету иранец считает Дауда Салахэддина неплохим человеком.

Между тем, Салахэддину порядком надоело практически безвылазно сидеть в Иране. За двадцать последних лет он, интересующийся и начитанный, сумел взглянуть только на Северную Корею, да еще на пару исламских стран, лояльно относящихся к иранскому теократическому режиму. Все американские попытки вытащить его и судить за убийство окончились полной неудачей. Ни ЦРУ, ни мэрилендские чиновники, ни ФБР не сумели добраться до чернокожего диссидента. В 1994 году Бэлфилд написал письмо тогдашнему генеральному прокурору США Джанет Рино. Террорист предупреждал министра, что в исламском мире есть десятки влиятельных и богатых людей, стремящихся всеми силами стереть Америку с лица земли. Ответа из Вашингтона, Дауд Салахэддин, впрочем, так и не получил.

Айра Сильвермэн, регулярно списывающаяся с Бэлфилдом по электронной почте, говорит, впрочем, что чернокожий террорист совершенно не раскаивается в своих поступках, и даже с пониманием относится к сентябрьским терактам в Нью-Йорке: «Ну, башни Всемирного торгового центра это же символ американской безбожной власти…. Я бы, правда, взорвал скорее Белый дом. Знаете, я и сейчас убил бы при определенных обстоятельствах. Я моджахед, а такая война это и есть путь джихада».

Американские спецслужбы потеряли надежду засудить Бэлфилда за политическое убийство, но теперь, кажется, они надеются извлечь из него пользу. Иранский журналист переписывается не только с журналисткой New Yorker, но и с несколькими отставными офицерами ЦРУ и военной разведки. Среди ближайших друзей Дауда Салахэддина гератский полевой командир Исмаил Хан, а ЦРУ тратит сотни тысяч долларов на подкуп афганских авторитетов. Бэлфилд мог бы сообщить своим соотечественникам многое об иранских интересах в приграничных районах афганского государства, кроме того, ясно, что посредничество влиятельного тегеранского журналиста не повредило бы и в налаживании американо-иранских отношений. Пускай Буш и причисляет тегеранский режим к «оси зла», ясно, что главные враги для Вашингтона сейчас это талибы и Ирак. Иранские умеренные не любят ни Бен Ладена, ни Хусейна и в общем сумели бы договориться с американцами. Словом, сегодня нелюбимая Бэлфилдом родина может быть заинтересована в его услугах. И не исключено, что «американский террорист» пойдет на сотрудничество. Пускай убийство не имеет срока давности, и Табатабаи не вернешь. Пускай Бэлфилд и сегодня рассуждает о пути джихада и «большом сатане» в лице Соединенных Штатов. Когда в дело вступают спецслужбы, начинает работать совсем другая логика.

Бумажный New Yorker пока еще не вышел в печать, но на сайте журнала пространный текст Сильвермэн помещен в рубрику «Факт. Анализ одного преступления». Прославленному еженедельнику не свойственно выносить сколь либо резкие суждения и навязывать читателю какую-то точку зрения. New Yoker славен тем, что довел до абсолюта англосаксонскую традицию холодного комментария, прославил жанр журналистики для умных. Однако вряд ли издание, выходящее в наиболее пострадавшем от исламистской атаки 11 сентября Нью-Йорке, с восторгом смотрит на перспективу сотрудничества спецслужб с государственным преступником и убийцей. Журнал, аудитория которого состоит в значительной степени из либеральных белых снобов, не упустит шанс лишний раз покритиковать родные спецслужбы. В свое время именно New Yorker собрал пространное досье, доказывающее, что ЦРУ и ФБР проворонили сентябрьские теракты. Специальные службы уже однажды упустили Салахэддина. Теперь они могут начать работать с ним, пускай и прикрываясь словами о американском благе. Язык New Yorker это всегда яркий факт, лишь иногда приправленный тонкой иронией. Для симпатизирующих демократам нью-йоркских либералов из New Yorker цель, конечно же, никогда не оправдывает средства. Вольнодумный Нью-Йорк опять пустил шпильку в адрес прямолинейного Вашингтона. 

Павел Черноморский