Намедни арт-директор петербургского издательства «Амфора» Вадим Назаров обратился к граду и миру с манифестом. Вступительная, констатирующая половинка этого лаконичного послания - трезво-реалистическая. «Передовые отряды издателей достигли места под названием Армагеддон... Когда начиналось русское книгоиздание, мы были подобны рок-звездам... Каждую новую книгу публика встречала радостным ревом. Сегодня перед нами не стадионы, а клубы. Живая и радостная толпа давно вышла из зала, она сменила наркотик и теперь торчит на кино и реалити-шоу». Да, под этим подпишутся все без исключения коллеги Назарова, выступающие в его весовой категории, - руководители крупных издательских фирм (в том числе и тех, в чьей номенклатуре нет продвинутой должности арт-директора).
Причины катастрофы озвучены многажды, и лавинообразное развитие визуальной доминанты масскульта - лишь одна из них, вряд ли главная. Ведь взятые сами по себе, вне актуального контекста, кино и телевизор книге не враги. Если уж вслед за Назаровым сравнивать их с наркотиками, это наркотики абсолютно разного действия. Как алкоголь и никотин: одно с другим прекрасно совмещается. Иной вопрос, что при определенных условиях - например, если в обществе умно налажена пропаганда здорового образа жизни - многие курильщики отказываются от вредной привычки. Начинают квасить, не дымя. Так и в России: за минувшие десять-пятнадцать лет треть взрослого населения вообще перестала ощущать потребность в чтении. Книгоиздателям теперь приходится рассчитывать на оставшиеся две трети.
Между тем индустрия, в соответствии с законами своей внутренней эволюции, крепчает, пухнет, разрастается вширь. Корень кризиса, таким образом, - затоваривание, перепроизводство артикулов. Названий издается гораздо больше, чем потребитель в состоянии потребить: человек физически может прочесть лишь одну книжку в неделю, ну две. Причем одна книжка - это, натурально, роман Донцовой, а вот вторая - по вкусу. Выбор тут огромен, на вкус и цвет товарища нет. Соответственно, на каждую конкретную ассортиментную позицию охотников приходится всего ничего. Тиражи падают, доходы книгоиздателей - тоже. Мириться с этим не станет никакой вменяемый бизнесмен. «За годы успеха я заметно поправился. И мысль о том, что готовить книги надо снова в подвалах, продавать - на лотках, а обсуждать - на кухне, меня сильно напрягает», - признается Назаров. Золотые слова. Напрягает, и еще как.
Зато резолютивная, заключительная половинка манифеста - какая-то капитулянтская. «Сегодня, в полном соответствии с наступившей эпохой, я занят таинственными и чудовищными экспериментами над книгой. Я сращиваю ее с кино, превращаю в набор картинок, и обратное - картинки делаю словами...» Тут Назаров имеет в виду новеллизации прокатных блокбастеров и сериалов. Плюс, наверное, заказные романы, которые изначально пишутся как литературная основа для фильмов. Ничего особенного, этот велосипед не изобретение «Амфоры». И, главное, гора родила мышь, подобным паллиативным путем проблема не решается: ленивый все равно не захочет корпеть над книжкой, слизнет ее коллизии и эмоции с услужливого экрана. К тому же в этой назаровской декларации присутствует нешуточное нарушение цеховой этики, предательство основ ремесла. Дескать, коль скоро издателем быть неприбыльно, я теперь не вполне издатель, выпускаю не совсем книги, а нечто кентаврическое, мультимедийное. Морская свинка бежит с корабля.
Между тем панацея, кардинальное решение - на поверхности. Вы увидите его, едва лишь отбросите мягкотелые гуманитарные стереотипы и доверитесь кристально чистой логике рынка. Странно, что Назаров, в прошлом не чуждый брутальным жестам, этого не понимает. Да наверняка ведь и понимает, но бессознательно. Производственная рутина зашорила вежды изобретательнейшего из питерских арт-директоров.
Что ж, сдернем шоры. Спасительный алгоритм прост, как все гениальное. Чтобы вернуть книгоиздательской отрасли рентабельность, необходимо наложить долгосрочный мораторий на публикацию новых текстов. Любых.
И так уже выше крыши наштамповали. Что предпринимает фабрикант пылесосов «Ракета», когда изделия, не находящие спроса, затоваривают склад? Тормозит конвейер и ждет, пока продастся наличный товар. Расходы минимизируются: платить теперь придется только за аренду складских площадей. Покупать комплектующие не надо, счета за электроэнергию если и будут приходить, то копеечные. Рабочих можно и нужно уволить до лучших времен, которые наступят ой как нескоро. Цехи запродать жуликам-толстосумам - под казино или мебельные салоны. Не жизнь, а малина.
Издательское дело РФ такой целительной метаморфозе поддастся гораздо легче, нежели пылесосное. Конечно, частной инициативы Назарова или иного топ-менеджера здесь недостаточно. Джентльменского соглашения в рамках профессионального союза - тоже; не все издательства в эти союзы входят, да и штрейкбрехеры всегда отыщутся. С заразой нужно бороться по всем фронтам, комплексно, на государственном уровне. Законодательным запретом.
Все заинтересованные лица от этого, разумеется, только выиграют. Редакторы и верстальщики, оголодавшие на нищенских окладах, найдут себе применение в более денежных сферах народного хозяйства. Начинающие прозаики, поэты и авторы кулинарных руководств, лишенные даже теоретического шанса на обнародование своих опусов, бросят маяться дурью и пополнят ряды биржевых брокеров и торговцев на вещевых базарах. Литературные обозреватели СМИ, сейчас захлебывающиеся от обилия новинок, переведут дух и наконец не торопясь, с толком, с чувством, с расстановкой отрецензируют то, что уже издано; работы им, без преувеличения, хватит на десятилетия. Простые обыватели из числа тех, у кого не успела атрофироваться потребность в чтении, мало-помалу раскупят весь теперешний неликвид. Рачительно мониторя складские остатки, какие-то позиции (прежде всего Донцову и кулинарные руководства) не грех будет и допечатывать. Кроме того, есть же нетленная классика - Пушкин, Лев Толстой, Анатолий Иванов. Впервые в истории свободного рынка каждое, абсолютно каждое произведение словесности станет функционировать со стопроцентным капэдэ.
Толстым ежемесячным журналам следует выходить с прежней ритмичностью, но из номера в номер публиковать одни и те же романы, стихотворные подборки и публицистические статьи, всякий раз выплачивая авторам положенный гонорар. Процесс присуждения букеровской и иных премий также нецелесообразно приостанавливать: рано или поздно наступит момент, когда среди мастеров пера вообще не останется завистников, обойденных наградами, что благотворно скажется на атмосфере в литературной среде.
Вы возразите: этак-де прервется поступательное развитие словесности. Ха-ха! В искусстве не существует никакого прогресса - доказанный факт. Зато новый порядок вещей будет донельзя гуманен по отношению к авторам, успевшим опубликоваться до реформы. Их потенциальная аудитория с течением лет обречена расти по экспоненте. В наших пламенных лабазах не останется незамеченных шедевров поэзии, драматургии и беллетристики. Ни единого. Да и нешедевры на что-то сгодятся, целая вечность впереди. Разве это не Аркадия? Разве не рай?
До такой степени рай, что нельзя не задуматься над возможностью расширительного применения эффективной стратегии, описанной выше. Литературе уготована счастливая судьба, а чем провинились прочие музы? В каждой шутке - лишь доля шутки. Вчера на парламентских слушаниях о регулировании распространения культурных ценностей и формировании нравственных идеалов в средствах массовой информации Кобзон снова поднял вопрос о квотах. Детский лепет. Какие там квоты. Квоты уже не помогут. Не распутывать гордиев узел, а разрубать. Речь не хухры-мухры - о нравственном здоровье нации.
Полная приостановка художественных проявлений на территории РФ; Общественная палата и с тем, что успели набренчать, наснимать, наставить, ой не вдруг разберется! Бескомпромиссное эмбарго на импорт забугорного эстетического продукта. Пираты-нарушители приравниваются к наркодилерам (прав был Назаров, прав!) и караются по суровым стандартам эпохи стабильности. В мультиплексах крутят исключительно «9 роту». По «Авторадио» - «Сделан в СССР» Газманова. По телевизору - «Семнадцать мгновений весны».
|
