GlobalRus.ru | Ежедневный информационно-аналитический журнал.
 
 
 
     Потребности     
     Арабески     
 Форум 
     Государственный Клуб     

Милок

Сицилианская Русь

Широкие народные массы ездят в Италию за Моной Лизой и очень удивляются, что ее там нет. Как так, куда дели? Это не только русские, это все удивляются. Героиня Аниты Экберг из «Сладкой жизни», не совсем ширнармасса, но близко – голливудская звезда, - посмотрев на Рим с колокольни Ватикана, была раздосадована, не обнаружив там Санта Кроче, которая во Флоренции. Почему во Флоренции, в какой такой Флоренции? Прекрасная Анита была права, это в самом деле недоразумение: шедевров должно быть до кучи и чтоб все в одной куче. Все бирки пусть рядом лежат. Так Энди Уорхол завещал, так Лас-Вегас устроен. Так вообще современный мир устроен и популярнейший дешевейший тур Москва - Римини – Рим – Флоренция – Венеция – Сан-Марино – Римини - Москва. «Классическая Италия» называется. За неделю и каких-то 470 у.е. три кита - три хита, готика, каналы, барокко-шмароко и не нужные никому Римини с Сан-Марино впридачу, все охвачено - Санта Кроче нарисовалась аккурат посередине Рима.

В этот тур отправляются так называемые «все»: пытливые клерки разного возраста и достатка, читающие в дороге Акунина; скучающая влюбленная пара, посланная родителями томиться по музеям; тишайшие старички-интеллигенты, из самых бедных, их, наоборот, послали разбогатевшие дети - пусть съездят в свое Римини, они ж всю жизнь мечтали; дизайнер с угреватым в пятьдесят лет лицом и хвостом жидких седеющих волос, весь исполненный великолепного презренья; две дамочки с сумочками, теперь путешествующие вместе, в сорок три они выглядят на тридцать четыре, жизнь не сложилась, но удалась, и уже пятый год они куда-нибудь выезжают: то в Прагу, то на Мальту, то на Кипр, то в Анталию, а теперь вот в Италию. Магия бирки велика есть, и «все», не склонные в обычной жизни посещать по десять памятников культуры за день, послушно бредут из музея в музей, из церкви в палаццо и почти с неподдельным интересом выслушивают поучительную историю башни, которую кто-то когда-то построил, а затем  три века спустя перестроил.

Такова «классическая Италия», таков север. Модные люди морщатся: их тянет на юг. Более всего озабоченные тем, чтобы не походить на «всех», они едут в Италию за аутентичностью, не за Колизеем же ехать в самом деле. Венеция? – вы сошли с ума – ею восхищаются бухгалтеры. Нет, модный человек стремится в глушь и, чем южнее, тем лучше, а если даже отправится на север, то непременно в какой-нибудь армянский монастырь, только простаки ездят в Италии по монастырям итальянским. А там, у армян, тишина и благолепие, и солнцем залитые пинии, и густой, горячий неколебимый воздух, и счастье холода внутри церкви, и нет ни маек, ни бирок, никакой суеты, и все кругом монофизиты, их здесь, как грязи, и тысячу лет ничего, ну ничего не менялось.

Это, конечно, некоторое преувеличение: у армян, как у людей, все меняется, и даже каждый день, монофизитов становится меньше, а любопытствующих больше, монастырь наполовину превратился в отель, который надо всем главенствует, в кельях – и впрямь самых подлинных, с каменной средневековой кладкой - давно выгородили ванную комнату, не то что бы слишком аскетичную: биде, фен, жидкое мыло, розовая пена, четыре звезды, знаете… И на неспешный многочасовой разговор с монахом о трансцендентном рассчитывать не приходится, монах сидит в Интернете, высматривая туриста, от которого кормится. Аутентичность – та же бирка, что твоя Мона Лиза, такой же товар, как услуги венецианского гондольера, только продается он другому покупателю. На этого другого покупателя и был рассчитан рекламный тур в Сицилию, устроенный итальянским министерством по туризму. Чтоб журналисты приехали, посмотрели, порадовались и написали, а продвинутая публика отправилась бы за ними вслед. Сицилия это самая южная Италия – южнее не бывает, и самая аутентичная.

Письмо позвало в дорогу разных журналистов. И не только.

Был там важный прямой старик, недавно служивший зам. министра то ли по рыбе, то ли по углю, то ли по кинематографу, а кажется и по тому, и по другому, и по третьему, везде специалист и во всем эксперт, страшно уважаемый в туристическом бизнесе. Он всю жизнь хотел побывать на Сицилии, и вот мечта сбылась.

Был молодой писатель с хвостом уже седеющих волос – пару лет назад он сочинил бестселлер и даже прославился, но продолжения не последовало, и приходилось зарабатывать на жизнь в туристическом журнале – парень, совсем невежественный и этим настырно бравирующий. В самолете, он увидел, что я читаю "Западно-восточный диван". "Я тоже, - сказал он, - читал то ли Гете, то ли Гейне… Скучный писатель".

И широко, приветливо рассмеялся.

Еще была дамочка с вечно оттопыренными пальчиками, белолицая, розовая, с мраморными сиреневыми прожилками на очень гладкой, как у Аниты Экберг, коже, по-русски толстожопая, но с итальянским именем Эмилия. В группе ее тут же прозвали Милок и стали над ней потешаться.

***

Вы что-нибудь слышали про "сицилианскую Русь"? Да, да, Сицилия прошла через сильнейшее норманнское влияние, так что мы в каком-то смысле двоюродные. Правда, неизвестно, были ли среди тамошних норманнов русы. Но русской духовки оказалось навалом. Мы уже третий день таскались по самым знаменитым сицилианским церквам и с изумлением обнаруживали, что церкви-то русские, греческие, с мозаиками невиданного качества и такой же невиданной сохранности. Я восхищался и раздражался одновременно: надо было ехать так далеко в Италию, чтобы попасть на идеальную Родину. Отовсюду смотрит любимый, пронзительный, до отвращения родной лик, тьфу, прости Господи. Я даже спросил гидшу, почему она только это показывает - ведь мы от этого сбежали. "Это самое главное, самое лучшее, что у нас есть, - византийский, норманно-арабский период", - сухо ответила гидша.

Старик по рыбе, разумеется, это знал, читал в книге и даже уточнил, в какой именно. Милок записала его слова в блокнот, она все время что-то записывала. Я раз изогнулся и подглядел. Круглым детским почерком она вывела: "Италия очень древняя страна. В ней были разные периоды: античный, византийский, романический, готический, возрождение барокко".

- Судя по отсутствию последней запятой, вы думаете, что возродилось барокко... И вы совершенно правы, - поспешно добавил я. - Рим как некое перманентное барокко - такое можно выдать за искусствоведческую гипотезу. Целую ваши ручки.

«Это широко известный факт…», - было начал старик по рыбе, но осекся и решил не развивать свою мысль. Милок порозовела от удовольствия. Она ничего не поняла, но все почувствовала. Она всегда чувствовала, когда мужчины говорили комплименты. И когда женщины - колкости, тоже чувствовала. Целыми днями нам приходилось бывать в церквах, а одевалась Милок не по церковному, не как сицилианки и даже не как туристки, ну и что из этого?! Белая женщина, вся в белом, в роскошных гипюровых трусах в полоску, сквозь которые зазывно просвечивало белье. Дамы из группы перемигивались, одна не выдержала и похвалила этот наряд. "Да, я признаю только стильные вещи от кутюр", - достойно парировала Милок.

Мы шли по дороге в Монреаль – так называется пригород Палермо - в тамошний, разумеется, с русскими ликами, самый знаменитый на Сицилии собор, но и сама дорога слыла достопримечательностью. Она то широко, по-барски раскидывалась, то застенчиво суживалась до тропы, вьющейся, тонкой, прерывистой, как свист со вздохами. Гидша что-то постоянно рассказывала. «Как будет по-русски “Kennst du das Land?..”», - спросила она. «И Гете, свищущий на вьющейся тропе», - сказал я, улыбаясь. У меня все соединилось, все вдруг сошлось. «А вот и не так, господин всезнайка! - радостно вскричал замминистра. Наступал миг его торжества. – “Kennst du das Land?..” – это “Ты знаешь край?..”.  Но Гете вы правильно упомянули, молодой человек. Именно он эти стихи и написал…». Старик завершил свою речь не так, как начал, а с некоторой неуверенностью, хотя и был кругом прав. «Гете как раз здесь их написал, стоя на этой тропе и глядя вниз», - равнодушно заметила гидша. Она дождалась и досказала положенное.

Автор бестселлера взял с собой фотоаппарат и все время щелкал и все время ворчал, что снимать нечего. То ли дело Израиль. Там можно поплавать с маской, вкусно покушать и увидеть всякую экзотику. Я автоматически съязвил: «Ну да… Гроб Господень». И пожалел о сказанном, ведь нам еще вместе жить, зачем ссориться. Но тот ничуть не обиделся, а, наоборот, обрадовался подсказке: "Вот это-то я и называю экзотикой!".

Первым сдался старик по рыбе. Его подкосил итальянский ландшафт. И древние греки, и византийцы, и средневековые испанцы, все строили на горе. Нас возили от церкви к замку, от одного античного храма к другому, но восходить к ним надо было самостоятельно. А их на Сицилии – тьма, и все они красавцы, все V века до н.э. Замминистра, грезивший когда-то о Сицилии над вверенной ему рыбой, теперь всякий раз норовил остаться внизу: я это уже видел. Автор бестселлера честно подымался, но по сторонам не глядел, на новые впечатления не тратился, он был переполнен старыми. Поход к храму или в замок вдохновлял его на рассказ о фильме «Титаник», как рыдал он, как рыдала жена. Приходилось останавливаться из вежливости. Всем, но не Милок. Она бежала наверх в огромных белых или розовых или сиреневых трусах в полоску, легко, как Анна Каренина, неся свое полное тело и таща за собой писателя с воспоминаниями. Он жаловался, что нечего щелкать. Как нечего? Милок на развалине; Милок с колонной; Милок с карабинером, который прошел мимо; со старухой – она в таком платке, в таком платке; с негром – посмотрите, какой он черный; на фоне свадебного кортежа, приехавшего в замок, - ой, мамочки, как красиво; между женихом и невестой – пустите, я встану.

В одном из замков была удивительная вещь – мужской пояс верности. Это громоздкое и ржавое металлическое сооружение когда-то предназначалось на пытку священнику: отправляясь в крестовый поход, рыцарь хотел быть уверенным, что никто не посягнет на его даму. Смотреть на пояс было болезненно, Милок жадно на него кинулась. Она хотела фотографироваться с поясом во что бы то ни стало. Как нельзя, да почему?!! Не вдаваясь в объяснения,  писатель отложил в сторону мыльницу, снял со стенда висящую там шпагу и начал фехтовать сам с собою. В сущности, он был добрый малый. Но меня передернуло: хозяин замка что-то объясняет неведомым ему русским, старается, говорит по-английски, а это хамло… Ну, не скандалить же с ним, в самом деле? А писатель все поражал невидимого врага, шепча: «Жопа!». «Целую ваши ручки», - сказал я, взглянув на Милок. «Как не стыдно! Вы оба – не мужчины», - прошипел старик по рыбе.

Перед тем, как идти на виллу Палагония, писатель высказался. Нет, он не сдвинется с места, не нужна ему эта Палагония, незачем тратить на нее пленку, надоели ему церкви до воя. Это не церковь? Какая разница! Все равно его журнал такого не напечатает, он по туризму, а не по музеям. У одной из дам  адски разболелась голова: вы идите, идите, а я здесь посижу. Но никто не захотел об этом слышать. Как?! Мы пойдем наслаждаться искусством, а она останется в мрачном автобусе? Нет, мы – группа, мы всегда вместе, или вместе идем или вместе сидим, и вообще мало ли что случится. Кто-то со словами «Господи, надо же что-то делать!» ринулся на поиски аптеки, за ним увязался второй, третий. Замминистра – туда же. Он хоть и не знал ни одного слова ни на одном языке и вообще был не ходок на длинные дистанции, но ничего не попишешь, они купят не то лекарство, сами видите, какие это люди. На виллу пошли мы с Милок.

Созданная в ХVIII веке каким-то сумасшедшим аристократом вилла Палагония возмутила Гете: он не мог принять такого наглого парада уродов, такого безоговорочного триумфа монстров. От скульптуры к скульптуре, от обманки к обманке вилла строилась как рассказ - про возраст культуры, про ее старение, про ее маразм, про ум, который дается только безумием, про вкус, который ищет одну безвкусицу, про свободу, возникающую от усталости. Это было искусство, настолько изысканное, что уже почти простецкое, настолько изощренное, что прикидывалось не искусством. Оно впадало в варварство, как в детство.

Вилла Палагония это образ Сицилии, которая состоит из лучшей в мире Греции - высокой античности V века до н.э., из византийского прекраснейшего искусства, норманно-арабской смеси и из барокко. Причем все вместе это растянутый на тысячелетие маньеризм. И барокко здесь не римское, а с арабо-норманнскими воспоминаниями, с византийским откровением, с испанским изуверством, с тем нагромождением причудливого, что делает маньеристичным любой стиль. Не только Палагония, а всякий раз Сицилия это соединение дикого и изощренного, народного и аристократического, самого изысканного с самым грубым. Поэтому она так современна - там разные культурные разности представлены в своем почти мультипликационном обличии, они обнажены и открыты, у них беззащитно детский вид. Барокко - искусство, радующее детей, а сицилианское – с таким количеством уморительных деталей, что выходит анимация.

Вилла Палагония по всему должна была мне нравиться, и не просто так, а до писка, но я стоял, глядел и ничего не чувствовал - Милок мне мешала. Она сначала ахнула, потом запричитала, потом вдруг умолкла и ходила завороженная, но недолго: она смотрела мультфильм, который разворачивался от зала к залу и быстро кончился. После кино ей захотелось писать. "Вы не знаете, где здесь одно местечко?" - спросила она. Я не сразу понял, о чем меня спрашивают: "Вы имеете в виду сортир?" Милок стала напыщенной, как георгин в августе. "Моя бабушка, - строго заметила она, - меня не так воспитывала. Она учила, что с мужчинами некрасиво употреблять это слово. Девушка должна быть вежливой". Милок не повезло – ну не пошла у меня Сицилия, не пошла. Я не сказал «целую ваши ручки», я сказал ей все: что бабушка у нее мещанка, но это и так было видно; что сортир внизу и не может ли она там остаться, незачем ей ходить по вилле, все равно не в коня корм; и не нужно всюду лезть и сниматься у каждого куста, у любого креста, что ее там не стояло, понимаете, Эмилия, вас там не стояло, не сто-я-ло, проговорил я по слогам ахматовскую шутку, будто она от этого делалась для Милок более ясной. Она не знала Ахматовой. Она не оценила шутки. Она смотрела на меня затравленными пустыми глазами, из которых лились слезы.

Бунт долго зрел и, наконец, случился. И произошел он за едой и из-за еды. Нас перевозили из города в город, из провинции в провинцию, и дважды в день кормили в лучших ресторанах. Разумеется, они не согласовывали друг с другом меню, а просто выставляли самое дорогое и вкусное, что у них было. Этим самым дорогим и вкусным неизменно оказывалось одно и то же: так дважды в день мы были обречены на лобстеров, крабов, осьминогов, креветок, мидий и белое вино. На седьмой день терпение лопнуло. Замминистра по рыбе оказался вовсе не по рыбе, а по мясу. Ссылаясь на возраст, он потребовал себе антрекот. За ним потянулись другие. Они не хотели дорогого и вкусного, они хотели дешевого и привычного. Они не хотели больше ни византийских, лучших в мире, церквей, ни античных храмов, ни средневековья, ни барокко, никаких замков и вилл, никакой красоты. Они не хотели программы. И проголосовали за то, чтобы ее отменить. Я отошел покурить в сторону. Против была одна Милок.

***

В Агридженто есть долина храмов - это вытянутые в цепочку развалины парфенонов разной степени сохранности. Они стоят в широкой ложбине горы. И когда вы смотрите на них снизу, где расположены отели, то видите Древнюю Грецию, парящую в поднебесье. Это фантастическое зрелище - километры летящих в небе дорических колонн. Они особенно впечатляют вечером, когда подсвечены, а вы сидите в ресторане, - внизу в долине располагаются самые лучшие рестораны - и там звучит пошлая неаполитанская песня, такая пленительная, и сладко поет тенор. Вы едите осьминогов, мидий, креветок и смотрите на храмы. И понимаете, что такое истинное бытование археологии: она лишается своего археологического чванства и становится частью еды. Она инсталлируется в ресторан. И в этом своем потребительском качестве она перестает быть прошлым, преобразуясь в настоящее и будущее. Она часть вкусного, хорошо переваренного обеда. Поразительно, как такая скучная вещь, как археология, вроде бы совершенно не нужная обывателю, делается неотъемлемым фактом его бытия. Это, собственно, и есть культура, та самая традиция, которую ищут в России. Где она? Вот она.

Европа тоже рыдала над фильмом "Титаник", тамошний человек бывает пошлее нашего. Но он знает, что культура должна быть. Потому что, помимо него, на Божьем свете был кто-то когда-то, много веков назад. И этот кто-то после себя что-то оставил, и оно всех нас переживет и окажется в далеком будущем. Значит, оно не только часть прошлого, но и часть будущего, и это понятно, и это наглядно, как с мультфильмом Палагонии или храмами Агридженто, или поясом верности – с нелепо-просторным отсеком для полового органа, таким тесным, если вспомнить, что его надевали на года, на десятилетия. В эту диалектику просторного и тесного умещается вся европейская история, вся борьба за частное – и рыцаря, желавшего сохранить жену, и священника, пытавшегося отстоять себя. Было в том поясе что-то до сих пор волнующее, что-то жуткое и подлинное, чего не сыщешь ни в какой средневековой келье, что-то плотоядно-мистическое, как в поедании морских гадов, что-то постыдно живое, как в развевающихся трусах Милок. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно: это, а не туристический армянский монастырь, называется аутентичностью. «Ты знаешь край?.. Туда, туда с тобой// Уйдем скорей, уйдем, родитель мой».

Но я никуда не ушел, а сдал багаж и полетел в Москву, и далеко ушла Сицилия, надолго, навсегда - я пытаюсь ее вспомнить, хочу представить и не могу. Я вижу Милок. Она заслонила мне Италию. Она с ней соединилась. Милок, которая все записывала, не понимая, что именно и зачем, посещала положенные церкви и развалины и всюду фотографировалась, ела то, что давали, и всегда говорила «грация синьоре», честно исполнила ритуал, который от нее требовался. И за это ей вышла благодарность. Когда она шла по улице, колыхаясь в своем гипюре, по-детски беззащитная, как сицилианские достопримечательности, подростки аплодировали ей вслед, и в этом было столько же насмешки, сколько и признания. Она победила. Ее там стояло. Белая, сиреневая, розовая анимационная женщина вписалась в этот мультфильм, в этот круговорот, в этот маньеристический пейзаж и на один ничтожный миг стала его частью, а значит, останется в нем навеки.

21.01.2004
Александр Тимофеевский

Версия для печати
Обсудить

Все Путешествия


Экспресс-аналитика

Перейти
27.12.2007
С наступающим Новым годом всех наших читателей!

26.12.2007
Отложенный бойкот. Немцов снялся с выборов

26.12.2007
Правосудие превыше доказательств. В Молдавии оправдали убийцу корреспондента НТВ Ильи Зимина

25.12.2007
Русский народный Интернет. В Сети могут появиться домены на национальных языках, в том числе зона «.рф»

25.12.2007
Обезьянник для оппозиции. Дочь Шендеровича выпустили до суда, но могут посадить на 15 суток

24.12.2007
Заколдованный банк? Погиб второй за месяц топ-менеджер ВТБ

21.12.2007
Домой с чистой совестью. На праздниках в Швейцарии бесплатно развозят по домам выпивших граждан

21.12.2007
Еще больше единой Европы. Шенген расширился на 9 стран сразу

21.12.2007
Большая газовая дружба. Россия, Казахстан и Туркмения подписали соглашение о Прикаспийском газопроводе

20.12.2007
Президентом Южной Кореи станет кандидат от оппозиции. Его выбрали за экономические лозунги




Перейти
26.12.2007   
Крестовый поход из гетто
Русская церковь в уходящем году
Владимир Можегов

21.12.2007   
Всемирный банк поставил Россию на место
С которого не так просто сойти
Сергей Шелин

18.12.2007   
Ожидаемая неожиданность
Все было объявлено заранее, только этого не хотели замечать
Петр Ильинский

14.12.2007   
Что может быть после марта-2008
Границы нового курса
Сергей Шелин

11.12.2007   
Exit
Поколение бэби-бумеров состарилось
Юрий Аммосов

07.12.2007   
Гидра сепаратизма
Признавать ли России Абхазию и Южную Осетию
Дмитрий Нерсесов

03.12.2007   
Дети подземелья, или Плоды просвещения
Ваххабиты из деревни Погановка выращены Церковью
Владимир Можегов


Автор: Александр Тимофеевский
 


Путешествия

Перейти
21.10.2004   
Крест и якорь
Кронштадт: оскверненный и воспетый большевиками
Анна Горянина

13.09.2004   
Капотня
Слободская моя столица, заводская моя Москва
Дмитрий Данилов

07.06.2004   
Страсбург на Днепре
Один день в Смоленске
Владимир Семенов

28.04.2004   
Две Украины
Путешествие из Киева во Львов и обратно
Андрей Марчуков

25.03.2004   
Два Берлина
"Остальгией" может заболеть даже турист из России
Юлия Любимова

10.02.2004   
Спящая купчиха
Калуга - город остановившегося времени
Ольга Гришина

29.01.2004   
Социалистическая Республика Французский Индокитай
Путешествие из Хо Ши Мина в Сайгон
Александр Мансилья-Круз

21.01.2004   
Милок
Сицилианская Русь
Александр Тимофеевский

11.07.2003   
На диком Западе
Приключения американца по дороге в Калининград
Дэвид Хантер Смит

29.05.2003   
На диком Востоке
Приключения американца в Сибири
Дэвид Хантер Смит

 

Искусство должно кому-то принадлежать
ГлобалРус запускает новый проект
От редакции
Алгеброй - гармонию
Прагматик Александр Долгин - о культуре
Ольга Кабанова
Другому - как понять тебя?
Культура должна освоить новый язык, чтобы выжить
Екатерина Мень
 
Потребности    Арабески    Карта сайта    О проекте    Авторы    GlobalRus.ru © 2002–2007 дополнительно Кнопка Рамблера