Еще не вполне успел забыться юбилей (великолепный, пышный, ужасающий — нужное подчеркнуть) Санкт-Петербурга, как настал черед юбилея поскромнее — но поскромнее лишь на фоне предыдущего. Исполняется 300 лет Кронштадту, ангелу-хранителю имперской столицы, городу и крепости (бывшей) на острове Котлин в Финском заливе. В памяти честного любителя футбола и пива имя этого города рождает не очень уверенный ассоциативный ряд: неизбежный Петр Первый; большевистского вида (и, без сомнения, крепко выпившие) матросики; пахнущий нафталином фильм «Мы из Кронштадта» на канале «Культура»; сильно огорчивший товарища Ленина мятеж. Едва ли что-то еще.

Но для нас с вами не все так просто с этим городом. Потому что там есть Собор. Его видно со всего побережья Финского залива, настолько он огромен. Он так звал и манил в одно из воскресений, что зову пришлось уступить и поехать в Кронштадт.

Путь туда лежит через дамбу. Ох уж эта дамба, притча во языцех. Никогда ее не достроят, да и кто же станет по доброй воле заканчивать такое выгодное строительство, при котором стройматериалы вполне законно исчезают под водой, и ищи их там потом, свищи любая комиссия (в водолазных костюмах и с непромокаемыми рулетками)? По всей протяженности дамбы, а это 17 километров, радующей глаз непрерывной линией стояли рыбаки, представлявшие все возрасты и социальные пласты. Рядом их автосредства — от велосипеда до «Мерседеса» не самой трухлявой модели. Тянуло шашлыками, правда, не из рыбы. Такой многоверстный морской променад, он же место для пикников. Получилось совсем неплохо, хотя едва ли входило в замысел разработчиков дамбы.

Кронштадт окружают больше полутора десятков морских фортов, и каждый в теории приспособлен для принятия судов разного водоизмещения — я специально изучала вопрос. Таксист привычно рассказывает, что после войны и вплоть до 80-х в фортах испытывалось секретное оружие. В 90-е годы флот бросил форты на произвол судьбы как утратившие всякое военное значение.

Форт «Обручев», если верить книгам, идеально подходят для яхт-клуба: внутренняя гавань за циклопическими стенами готова принимать крейсерские яхты. Пока на него возят лишь провинциального вида финских туристов, те заторможенно ахают, но коммерческий потенциал форта покрывается их ахами едва ли на пять процентов. Гордый форт «Александр» не меньше французского форта Баярд, хорошо всем нам знакомого благодаря ТВ. Правда, финансы наших инвесторов пока еще не простерлись так далеко, чтобы заставить звезд кино уровня Одри Тоту и Венсана Касселя ползать и корячиться среди пауков и тараканов в интерьерах «Александра».

Но жизнь сама заполняет все пазы и поры. Догадались устраивать на фортах летом буйные молодежные танцы — уже ставшие знаменитыми «open-air’ы на фортах». На этих мероприятиях никогда никаких ЧП — случись что, проказнику убежать некуда. С одной стороны, кронштадтские форты просто обречены на великое будущее, а с другой — еще продолжают по инерции разрушаться — в частности, с них до сих пор крадут гранит для надгробий.

Но вот и Кронштадт. Ожидалось что-то грозное и мужественное, как само это имя — что-то цвета вороненой стали и непременно на фоне свинцового неба. Но сияло солнце, и мы увидели диковинную смесь Голландии восемнадцатого века (привет вам, минхерц Петр Алексеич) и некоего усредненного русского провинциального города века девятнадцатого. Старая часть Кронштадта не слишком велика. Неспешная прогулка по этому прелестному, пусть и сильно запущенному гибриду Амстердама и Калуги доставляет немало радости. Старинный затон смотрелся бы вполне уместно на картинах обоих Брейгелей. На одном из дивных каналов (а среди них есть даже Обводный) сохранился и знаменитый «кронштадтский футшток» — рейка, от нулевой отметки которой отсчитывались все высоты Российской империи — вплоть до Кушки, мыса Дежнева и Владивостока. Вдоль каналов можно дойти от более старой части города, прилегающей к Собору, до главной кронштадтской улицы — естественно, имени Ленина. Есть и улица Маркса — а вот завистливый Энгельс, тот где-то затерялся.

Спешим к Собору. Знаем, что закрыт, что не пускают никого, но вдруг? И, о радость! У маленькой и вроде даже незаметной двери бокового придела незаметно сидит на табурете тетенька в платочке. На робкий вопрос, нельзя ли внутрь, буквально одним глазком, заговорщицки отвечает: приходите после шести. Пароль — экскурсия.

Время на часах обеденное. Но не так просто с этим делом в Кронштадте. Все приметы капитализма — бистро, закусочные, кафе — почему-то на улице Ленина, что не проходит бесследно. Метафизическая тень бесовского имени порождает асинхронность бытия. Отчетливо веет восьмидесятыми: «закрыто на мероприятие», просто закрыто, либо же запах кухни такой, что унести бы ноги. Особенно умилило заведение, гордо именующее себя «Арт-кафе» и даже с какой-то дизайнерской хитринкой на витринке. Такого количества сурово похмеляющихся в одном месте пролетариев я давненько не видала. Здесь ars longa, но vita brevis.

Порасспрашивав местное население, находим чудное кафе. Цены символические и очень вкусно. Причина разницы очевидна: заведение расположено хоть и рядом с улицей Ленина, но все же не на ней.

Шесть часов. Походим к заветной дверце. По понятным только им приметам чичероне отбирают достойных проникнуть внутрь. И вот, в количестве девяти человек, вступаем наконец под своды Никольского Морского собора.

Даже если бы большевики не сделали больше ничего дурного, за надругательство над этим собором они все равно горят в аду, я в этом уверена.

Не беда, что архитектура собора вторична. Хотя основные его контуры были фактически скопированы с константинопольской Святой Софии (привет Фоменке с Носовским), архитектор Василий Косяков привнес туда столько своего, что контурами сходство заканчивается. Он задумал собор кораблем, более того, ковчегом, и ему это вполне удалось. Огромные иллюминаторы — окна, в декоре порталов — рыбы, морские коньки, крабы. Уцелело дивное полукельтское, полувизантийское узорочье боковых приделов. И символика, символика. Там есть египетские голуби и фениксы, павлины, агнцы и Священный Грааль. Есть даже свастика в своей славянской разновидности (знак коловорота) и щит Давида. Если жуликоватые искусствоведы будут лепетать вам о безвкусной эклектике, о нарушении канонов, не слушайте мистагогов, верьте своим глазам и сердцу.

Полисимволизм объясняется, кстати, неожиданно просто — собор был местом молитвы моряков всех христианских конфессий. Ведь в императорском флоте служили, помимо православных, и католики, и протестанты, и грегорианцы. И ничего, вместе молились о счастливом плавании и счастливом возвращении. Но, возможно, этот буйный полисимволизм, а также особое покровительство государя Николая Второго и сослужили собору недобрую службу.

Удивительные вещи услышали мы о том, что больше невозможно увидеть — о храмовых сокровищах, безжалостно уничтоженных и разграбленных. О топазовых колоннах в алтаре, об алюминиевых(!) ангелах, паривших под куполом (алюминий сто лет назад еще числился по разряду драгметаллов, причем по цене какое-то время был близок к золоту — коллекционерам известны алюминиевые ложки с пробирными клеймами), о звездах из золота и серебра, сложенных в созвездия, о драгоценном мозаичном поле, изображавшем дно морское. Все это можно себе представить, обладая воображением, но действительность явлена нам здесь в ощущениях в виде пыльных плюшевых портьер и ужасающего плафона Клуба моряков, бывшего кинотеатра имени Горького. Увы.

Справедливость не восторжествует, пока не будет увековечена память флотских офицеров, убитых в Кронштадте в марте 1917 года. Закипает кровь, когда читаешь о расправах пьяных и озверевших бесов (в советской литературе — «братишек») над командирами, отказавшимися отречься от присяги. Адмирал Бутаков, адмирал Небольсин, адмирал Вирен, адмирал Непенин — всего 60 убитых по заготовленным спискам (утверждает Солженицын), которые большевики получили от своих немецких хозяев. Имена мучеников должны быть как-то запечатлены в соборе, памятник им должен стоять на Якорной площади.

Статус собора пока неясен. Крест на нем восстановили в прошлом году, причем со второй попытки: в первый раз крест упал, и это событие много и злорадно показывал прогрессивный канал НТВ. Но и после восстановления креста Православной церкви собор передан не был. Птицы разбивают стекла гигантских окон-иллюминаторов — раньше там были витражи, крепкое витражное стекло не бьется так просто. Сквозь густо уложенную штукатурку упрямо пробиваются лики святых. О бюджете реставрации даже страшно подумать. Это вам не новодел навернуть.

И все же возвращались мы из Кронштадта без тяжелого чувства. Образ Собора, его красота наполнили душу восторгом. За последние пятнадцать лет Россия так привыкла к поразительным воскрешениям, что невозможно усомниться: и Собор и Кронштадт воскреснут.