Строго говоря, Седьмое ноября как национальный праздник нужно было отменять сразу, в девяносто первом году. Тогда этого, во-первых, никто просто не заметил бы из-за более серьезных и насущных проблем, во-вторых – всем было бы понятно, почему праздника больше не будет, и протестовать против его отмены никто бы не стал. КПРФ еще не было, Ходорковский еще не написал «Левого поворота», а Газманов еще не спел песню «Сделан я в СССР». В девяносто первом даже коммунистической демонстрации 7 ноября не было, даже Нина Андреева не вышла митинговать. Вот когда был шанс избавиться от праздника без особой головной боли. Не избавились. Подумали, что не время. Ограничились полумерой – инициативой мэров Попова и Собчака всенародно посвятить этот выходной мытью и заклеиванию на зиму окон. Инициатива, естественно, провалилась – в самом деле, не для того страна простилась с Советской властью, чтобы устраивать субботники, пусть даже у себя дома, заклеивая окна.

7 ноября превратилось в проклятие постсоветской власти. Странное название «Дня согласия и примирения» оказалось промежуточным этапом на пути к нынешнему абсурдному «Дню парада на Красной площади в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции». Кого особенно жалко – так это Минина и Пожарского. Эти двое в любом случае заслуживают большего, чем роль декорации для отмены советского праздника. Особенно если учесть, что политкорректность отказала им в праве на противника – депутат Исаев, который теперь главный по праздникам, уже объяснил польским друзьям, что Минин и Пожарский воевали не с их предками, а с какой-то международной террористической бригадой. Непонятно, ради чего власть обессмыслила двух, может быть, самых ярких национальных героев. Странно, что до сих пор не появилось анекдотов про гражданина Минина и князя Пожарского, что-то вроде «Приходит Минин к Пожарскому и говорит – Слышь, брателло…»

Шанс избавиться от Седьмого ноября безболезненно и не обижая Минина и Пожарского, однако, был и совсем недавно. Опыт торжеств по случаю Дня Победы в этом году многому мог научить. Нужно было вернуться к привычному названию «годовщина Октябрьской революции», с весны обвешать Москву транспарантами с революционной символикой, датами «1917-2005», выдавать на специальных пунктах алые ленточки для повязвывания на автомобильные антенны, устраивать распродажи типа «Всё по 1917 рублей», концерты с перепевками песен революции и гражданской войны в исполнении групп «Блестящие» и «Отпетые мошенники» и так далее. К началу ноября праздничная тема настолько навязла бы в зубах, что никто бы даже и не заметил того, что непосредственно в день праздника все улицы города были бы перекрыты милицией – уставшие от подготовки к празднику люди сами отказались бы выходить на улицы, сами, без подсказок, стали бы мыть седьмого числа окна. После этого споров об отмене праздника уже бы не было – конечно, отменять. Конечно, делать рабочим днем. Только бы не было народных гуляний, предпраздничного агитпропа, депутата Исаева, перекрытых улиц, лужковских эстрад на площадях.

Праздничная политика – может быть, самое провальное в деятельности нынешней российской власти вообще (не считая футбола). Все, к чему ни прикасается депутат Исаев, перестает быть праздником. Даже Новый год. Прекрасная, в общем, идея – узаконить фактически существующие уже много лет новогодние каникулы первых двух недель января. Узаконили. Что получилось? Получилась одуревшая от «Аншлага», водки, семейных ссор, безделья и безденежья страна. Льготные бунты середины января, кто бы их ни организовывал на самом деле – они же именно отсюда: выйдя из всероссийского отпуска, люди обнаружили, что за проезд в общественном транспорте нужно платить, а денег нет, потому что в выходные деньги как-то быстрее тратятся. В начале мая выходные, наоборот, сократили, посчитав, что достаточного только двух красных дней – первого и девятого. О том, что это исторически ключевая неделя огородного сезона, депутат Исаев не подумал. Снова ерунда какая-то получилась.

С праздником четвертого ноября, хоть он еще и не наступил, тоже все заранее ясно – опыт празднования необъяснимых дат 12 июня и 12 декабря у России есть. Социолог Левада, наверное, уже подготовил к публикации результаты опросов на тему «Что мы праздновали 4 ноября?» со всеобщим результатом «Затрудняюсь ответить». И, вопреки традиции, этот опрос вполне может претендовать на истинное отражение настроений в обществе. Ничего не празднуем. Просто выходной.

Национальный праздник невозможно учредить в директивном порядке. Национальный праздник может быть только результатом консенсуса. Даже восьмому марта, чтобы превратиться в нынешние посиделки в трудовых коллективах с тортами и подарками сослуживицам, понадобилась смена нескольких поколений – бабушки, ворчащие, что они не признают советских праздников, исчезли совсем недавно. Главным и единственным национальным праздником сегодня может быть только Девятое мая – и, если уж так велика потребность в объединяющей нацию дате, нужно именно его с великой осторожностью перепрофилировать из тематического, каковым он до сих пор остается («С праздником, дорогие ветераны!» - остальных, то есть, не касается), в действительно всеобщий. Это при грамотном подходе получиться может. Фантазии депутата, пусть даже самые политически правильные, всегда будут обречены на провал и всегда будут разъединять общество, какое бы единство ни провозглашалось.