Выставка Адреаса Серрано, скандального американского фотографа, совпала по времени с ярмаркой «Арт-Манеж». Такое совпадение наглядно высветило весь тот фантастический бардак, который царит у нас по части представлений о том, что такое рынок современного искусства.
Начну, однако с того, что на «Арт-Манеж» не хожу уже довольно давно. Меня так долго учили тому, что такое хорошее искусство, что зрелище всех этих отвратительных симулякров живописи, графики и скульптуры вызывает у меня деурез, диарею и приступы менингита. Я очень сочувствую коллегам, которым ежегодно приходится тащиться в этот притон разврата. Только для того, чтобы в очередной раз рассказать, сколь отвратительное искусство там можно увидеть. Но редакторы самых различных изданий каждый раз гонят нашего брата и сестру в этот ад, настаивая на том, что это интересно.
Но интересно лишь то, что рынок искусства у нас очень особенный. На так называемом цивилизованном арт-рынке права покупателей существенно ограничены. Потребительские свойства товара, который отвергается экспертным сообществом, равны нулю, невзирая на цену, которая была за этот продукт заплачена. А у нас происходит какой-то вечный новогодний утренник в детском саду. Люди взрослые могут твердить детям сколько им угодно, что употребление в таком количестве шоколада к добру не приведет, но никакие уговоры не действуют. Еще более опасные для эстетического здоровья процессы наблюдаются и на антикварном рынке, где невинные покупатели и недобросовестные продавцы сами себе придумали русское искусство. И слышать не хотят предупреждений, вроде того, что сделал коллега Ипполитов: "Сколько бы за Шишкина и Айвазовского бы ни платили, хоть сто долларов, хоть сто миллионов, они ни в Рейсдала, ни в Фридриха не превратятся."
Но Шишкин с Айвазовским на Сотби и Кристи – это все же не так страшно. А вот произведения ныне живущих мастеров, которые покупаются на "Арт-Манеже", вопиют о страшных вещах – разложении нравственности, и представляют из себя истинное кощунство по отношению к классическому, «музейному» искусству. (К современному искусству в строгом определении все это не имеет почти никакого отношения, точно так же, как и продукция, предлагающаяся на вернисаже в Измайлово).
Слова о нравственном упадке и прочих высоких категориях возникли не в качестве беспочвенной метафоры, а лишь потому, что за американским фотохудожником Адреасом Серрано давно числится определения знаменитого кощунника. В 1989 году он выставил работу Piss Crist - фотографию распятия, помещенного в стеклянный сосуд с мочей. Несмотря на то, что сам объект выглядел довольно невинно и расплывчато, начались возмущения католической общественности. Даже Конгресс обсуждал проблему, правда, не в смысле привлечения к уголовной ответственности, а по поводу того, что подобного рода предметы выставляются на деньги налогоплательщиков. Все, как у нас, даже попытки погрома наблюдались.
Но дальнейшее развитие событий выходит за рамки формата, ставшего для нас уже привычным. На сторону молодого художника встала профессиональная общественность. И, что самое удивительное – рынок также среагировал, цены на Серрано поползли вверх, и сейчас он входит в список самых дорогих художников Америки. Конечно, ситуацию можно интерпретировать в режиме обыкновенного штампа о том, что скандал художник устраивает по причине бездарности, для того, чтобы добиться легкой славы и повысить свои шансы на рынке. Но для этого должен как минимум существовать настоящий рынок, где покупатели следуют не своему собственному волеизъявлению, но рекомендациям экспертного сообщества.
Но, что самое главное, к мнению специалистов прислушалась также и инстанция идеологическая, то есть католическая церковь. Были приняты во внимание доводы о том, что человеческие выделения – моча, кровь, сперма - также есть создание Творца. Поэтому никак не могут оскорбить предмет священный, то есть распятие. Ватикан относится к Серрано весьма благодушно, у художника даже была выставка в действующем католическом храме в Париже. Говорят также, что некий кардинал анонимно собирает работы художника, которому в России непременно грозила бы статья за разжигание межрелигиозной розни.
На выставке оказалось, что Серрано – это вовсе не так страшно, как обещали. Конечно, все на своих местах - трупы, мозги в стеклянной банке, отрубленные коровьи головы и так далее. Но даже съемки в морге, где каждый кадр помечен биркой с причиной смерти (авария, отравление, самострел), как-то не так уж и сильно потрясают сознание. В конце концов, изображений мертвых тел в Эрмитаже или Лувре ничуть не меньше, если не больше. Конечно, фотоснимок из покойницкой действует гораздо жестче, чем картина, где изображена какая-нибудь битва, или «Снятие с Креста». Фотография все еще сохраняет свое значение документа, свидетельствующего о реальности. А всякая картина, даже самая реалистическая, все равно остается продуктом творческого воображения художника. Конечно, фотографии Серрано вовсе не похожи на обыкновенную съемку, которую делают на местах аварий и перестрелок полицейские эксперты: фотохудожник очень трогательно пытается позиционироваться в качестве «просто художника», старательно стилизуя свою фотографию под музейную живопись. Ход довольно распространенный, да и смысл, который вкладывает американец кубинского происхождения, выросший в строгой католической семье, тоже в высшей степени традиционен. Как и старые мастера, он пытается напомнить своими изображениями о суете сует и бренности всего сущего.
Однако, такая стилизация «под классику» несколько сбивает заранее заданный пафос художественного высказывания. Апелляции к «музейности» в настоящий момент являются почти безукоризненным признаком чистого кича. А в тех ситуациях, когда автор берет на себя смелость браться за столь сложные проблемы, можно говорить, не о смелости, а о робости. Все просто – если художник прикрывается классичными схемами, то возникает подозрение в том, что ему просто нечего сказать от себя лично. Более того, сама форма произведений Серрано, большие цветные фото, отсылает, не к музейной живописи, а к бесчисленным изображениям в глянцевых журналах. Кстати сказать, в этой области визуального мира также особо котируются цитаты из того, что полагается «классикой». В общем, если перейти на сетевой слэнг, Серрано вовсе не готичный, а очень даже гламурненький.
Поэтому гораздо более сильно впечатляет другой проект Серрано – большая серия, где он поочередно снимает звезд – актеров, политиков; и людей простых – дворников, бомжей, полицейских и так далее. Снимает, позволяя человеку выглядеть таким, каким он хочет предстать пред другими людьми. Люди простые принимают заученные позы, но при этом они не умеют «закрываться», так как это делают люди, продающие свой имидж. Для них «естественность» перед камерой – часть профессионального мастерства. Поставив на одну доску людей публичных и никому не известных, Серрано сделал очень жесткий социальный эксперимент. Но такой ход как-то не сработал с российским материалом. По заказу Московского дома фотографии он также снимал наших местных медийных звезд. И – пандан к ним, и девушек из газетного ларька, и водителей троллейбусов. Но не очень хорошо понимал, кто это такие, чем живут, каким воздухом дышат, и столь жесткого эффекта, как с американцами, у него с портретами наших соотечественников не получилось. Конечно, Серрано манипулирует особенностями глянцевого изображения. Но, несмотря на весь глобализм, каждая локальная культура (в том числе и американская) создает свой собственный стереотип. И человеку постороннему с ходу разобраться в этих тонкостях почти невозможно. В конце концов, и москвичи не вполне ясно усматривали тонкую психологическую разницу между американским уличным клоуном и знаменитым комиком, и путали простого байкера и выдающегося музыкального продюсера.
Однако, гораздо сильнее шокируют выводы, которые можно сделать от довольно случайного совпадения в одном пространстве художественной ярмарки и выставки звезды международного класса. Дело в том, что ретроспективу Серрано в новооткрытом подземном помещении Манежа устроил Московский дом фотографии. Совпадение и в самом деле случайное – в здании МДФ на Остоженке начался затяжной ремонт, Ольге Свибловой удалось договориться о проведении наиболее важных выставок в этом помещении. Более того, у меня лично сложилось впечатление, что организаторы «Арт-Манежа» пытаются как-то дистанцироваться от этого художника-провокатора, опасаясь, что он распугает покупателей.
Что и свидетельствует, увы, о прогрессирующем одичании нашего арт-рынка. Но, как оказалось, ни критика, ни музей не являются рыночными агрегатами. Ни директору МДФ Ольге Свибловой, ни Николаю Молоку, ни Ирине Кулик из «Коммерсанта» торговать искусством не положено по штату. В принципе выбор куратора муниципального музея, обладающего признано высоким статусом, и восторги критиков из общенациональных изданий должны были привести к тому, что дилеры немедленно бы набрали работ этого супермодного художника, а цивилизованные покупатели требовали бы все нового и нового Серрано. Но ничего подобного не произошло. Они спросили друг у друга – «А кто же это купит?», и пошли на свой детсадовский кунстбазар играться своими младенческими цацками.
|
