Спасибо Путину и за это

«То есть, я хочу сказать: журналисты небезнадежны, среди них много тех, кто понимает политику партии и правительства правильно!» (В. Шендерович)

В общем, все прошло, как по маслу. Президент России Владимир Владимирович Путин наложил-таки ожидаемое вето на закон о СМИ, одобренный двумя палатами. Одновременно пожурив журналистов за допущенные оплошности при освещении теракта в Москве и выразив им же свою благодарность за мужество, глава государства пожелал дальнейших успехов в рвении навести в своих рядах так необходимый всем, особенно в критические моменты, информационный порядок и выработать что-то вроде хартии всех средств массовой информации. 

Как и ожидалось, журналисты восприняли великодушное решение о вето со всем возможным восторгом и умилением. Раздались множественные покаянные голоса, типа «не посрамим», с одной стороны и благодарные возгласы в том роде, что цензуре дали по шапке и от ворот поворот – с другой.

Примечательно, что как только президент росчерком пера решил судьбу, высокопарно говоря, свободы слова именно в том ключе, в каковом он ее  решил, Совет Федерации и Государственная Дума моментально прозрели на счет собственных недоработок и аки свет в окне узрели все вероятные исправления оных. Обе палаты также не забыли выразить свое удовольствие тем фактом, что Путин мудро прислушался к общественному мнению, хотя, что мешало им обоим сделать это до сих пор заместо президента, так и осталось непонятным.

Перевели стрелки

«Систем здесь мало, работают они плохо, и плохую их работу катастрофой не называют, это русское раздолье, это родина моя» (Г. Павловский)

Правительство Москвы считает претензии пострадавших, выдвинутые против ея действий во время и после теракта на Дубровке, несостоятельными. Указывая на то, что чеченскую войну Москва не развязывала, а потому и не несет ответственности за расплодившихся во время ее проведения террористов, столичная власть переадресует все укоры, как можно догадаться, российской  и требует от оной в самых лучших западных традициях разобраться, наконец, с этой надоевшей проблемой. 

В общем, если смотреть по-хорошему, ничего такого тут вроде бы и не возразишь. Обе чеченские войны затевались не с добра Ю. Лужкова, и разбираться с действительно серьезной чеченской проблемой ему как бы не с руки, на то есть верховный главнокомандующий и подчиненные ему структуры. Однако же закон, по которому ответственность за действия террористов несет прежде всего местечковая власть той территории, на которой они, террористы, нежданно появились, не так надуман, как пытается его представить пресс-секретарь мэра столицы Сергей Цой.

С одной стороны, как я уже говорила, распространенное приписывание огрехов в ходе спасательных работ исключительно перу столичной мэрии мне кажется странным. Совершенно ясно, что в этой сложнейшей операции были задействованы главным образом вовсе не безвольные московские силы, неспособные должным образом даже нужный памятник куда надо водрузить, не то что провернуть спасательную операцию, подобную той, что устроила «Альфа», а гораздо более солидного масштаба – федеральные. С другой стороны, поперед всех постразборок по спасению не мешало бы присмотреться к главной – каким образом террористы со всем своим нехилым скарбом вообще оказались в самом охраняемом и прочесываемом стараниями как раз уже единолично Юрия Михайловича со товарищи городе. Поразительно, что, ловко бичуя общемировые пороки родного государства, люди из правительства Москвы совершенно не заботятся о том, чтобы прикрыть свои позиции хотя бы по этому очевидно невыгодному для них факту. 

Много кто где мог развестись, злобный и ужасный, и по самым разным, сугубо сложным причинам, но есть гораздо более ясные и понятные всем вещи – за порядок в конкретном доме большого разномастного квартала отвечает его конкретный домовладелец прежде всего.

Знакомьтесь, это профиль мой

«Се - вид Отечества, гравюра» (И .Бродсикй)

С чем, с чем, а с символикой у нас широко, от души. Для всех возрастов и поколений - выбирай на вкус. Музыка Советского Союза, слова новой России, имперский триколор, двухглавый орел, а во лбу звезда горит! 

Про лоб я, конечно, погорячилась, лоб пока еще чист, но военному знамени давеча пятиконечную вернули - не призадумались. Так сказать, по личному желанию состава Вооруженных сил. У нас вообще с этим делом просто, одни захотели, другие сделали, а ты сиди, дивись на новую символику. Никаких тебе мук типа референдума или там чего еще долгого и суетливого - пишите письма, обращайтесь персонально к Путину В.В, и все будет в лучшем виде.

Надо сказать, что возвращение звезды на стяг - шаг в какой-то степени вполне логичный. 29 декабря 2000 года президент России подписал закон о воинских знаменах, по которому знамя Вооруженных сил России осталось прежним, то есть самого что ни на есть красного цвета, можно сказать, только звезды ему и не хватало, и вот нате получите для полноты картины.

На вероятных не понявших глубинной сути сего необходимого армейским командующим шага моментально нашлось много желающих рассказать историю о простом и распространенном символе - пятиконечной звезде. С упоминанием стран, археологических изысков, в должных красках и во всех подробностях, чтобы, упаси Боже, кто чего худого не подумал. Только, как я понимаю, зря старались.

При всем моем личном уважении к повсеместно распространенной геометрической фигуре, замечу, что кивание на египетские гробницы, Древнюю Грецию и пять ран Христа выглядит как-то слишком надуманно в стране, которая обладает своей собственной неповторимой историей. У населения России существуют достаточно конкретные толкования и интерпретации облика звезды, так что все рассуждения о Троцком, изменившем древний во всех смыслах замечательный символ до неузнаваемости, не имеют ровно никакого смысла. Все равно красное знамя с ним, привычным, с пятью углами, не пробудит в обычном нашем человеке никаких фантазий о, допустим, богине любви (Афродите или Венере), а так и останется олицетворением дружбы народов и ее надежного оплота.

Хотя, полагаю, что всплеск особенных эмоций в этом конкретном случае возвращения к былым обликам, как, например, было с гимном, ждать не следует. Похоже, народ попривык к тому, что с символами государственной власти у нас творится какая-то форменная неразбериха. И, не знаю, как вас, но лично меня это пугает уже даже больше, чем вероятные реставрации каких-то более глубинных, психологических или реальных вещей тоталитарного режима. Такое относительное равнодушие к, фактически, лицу своей страны (на поле брани, на ледовом ли поле олимпийского катка) подвигает на весьма печальные мысли, затмевающие мелкие страхи чьего бы то ни было сердца. 

Ибо, с одной стороны, не совсем понятно, почему чувства людей, почитающих советский стяг за то, что под ним воевали их отцы и деды, должны учитываться с большим вниманием, чем чувства других, у кого та же самая символика взывает противоположные воспоминания – репрессий и унижения, в том числе и их родителей тоже. Но другая сторона моего удивления вызвана непониманием упорного желания снабдить заплесневелыми потасканными бирками обновляющуюся, молодую страну, которую населяют в том числе уже и совсем другие люди, пришедшие за моим, далеко не пожилым поколением, но еще зацепившим краем детства годы СССР в отличие от них, весь сознательный возраст проживших при абсолютно другом строе. Мальчики и девочки, девушки и юноши, даже отдаленно не представляющие себе, в какой стране жили мы, выбравшие «пепси» и что там еще выбравшие, им-то к чему эти осколки нашего славного трудового прошлого? Зачем и куда мы все это тянем за собой и никак не можем распределить, наконец, по музеям, чтобы они проходили это на уроке истории, но жили уже совсем по-новому, по-своему? 

И какого же патриотического чувства мы ждем от «нынешней молодежи», окончательно смешав все наши знаки и значки? На что они должны равняться в стране, в которой самые главные ее атрибуты носят свое противоположное значение и совершенно не связаны друг с другом? Где над башнями Кремля рубиновые пятиконечные никоим образом нигде не представлены на монетах ли, на гербах или государственных печатях, а, буде случится, не дай Боже, какая масштабная война, российские солдаты пойдут смело в бой совсем не под тем полотнищем, которое развевается над правительственными зданиями, приспускаясь только в дни траура. Тем, кто кивает на дедов, отцов и память, замечу, что над Рейхстагом был вознесен прежде всего символ не армии, но всей страны. А символ чего будут возносить, если вдруг такое случится, наши дети?

Если, предположим, американец точно хотя бы представляет себе, флаг какой масти ему поднимать над своим газоном и какие слова при этом пропевать в приступе патриотизма, то буде любой россиянин захочет что-нибудь такое же себе устроить с утра пораньше, ему придется дюже потрудиться, выбирая из многомастного спектра имеющихся в его распоряжении официальных знаков тот единственный, олицетворяющий государство Российское во всей полноте. 

Попытка раздать каждой сестре по отдельной серьге (нате вам Александрова, а вам звезду с красным флагам, тебе я оставлю триколор, а ты получи, так и быть, орла) вовсе не консолидирует общество, как, вероятно, кажется со стороны, оно лишает его цельности, а страну – конкретной идентификации. Если один слушает гимн, присовокупляя туда мысленно слова «Союз нерушимый», второй накладывает на старую музыку свежеиспеченный текст, а третий не слушает  вовсе и даже вставать под него отказывается, значит, гимна у страны просто нет.

А если солдат идет под одним стягом, а президент заседает под другим, значит у страны нет, соответственно, и стяга.

Алина Мангутова