Мэр Москвы за последние пару месяцев получил от Кремля сразу два ценных подарка: сначала ему навесили новый срок, а чуть позже отметили градостроительные усилия Государственной премией. В полном соответсвии с работами Константина Дмитриевича Ушинского у мэра начался приступ неумеренной безнаказанности. Сперва Юрий Михайлович обнародовал свои ближайшие творческие планы в области генерального развития столицы. Теперь вот, перейдя от общего к частному, мэр объявил о намерении восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади.

Аргументы приводятся, разумеется, чисто эстетические. "Памятник Дзержинскому - это прекрасный монумент, который являлся доминантой Лубянской площади. Это одна из великих работ великого монументалиста Евгения Вучетича," – заявил Лужков, добавив, что "это скульптор, который был незаслуженно обижен".

С первым замечанием спорить трудно. Мало найдется искусствоведов, готовых бросить камень в одного из наиболее значительных скульпторов  ХХ века. Второе – типичный пример красного словца. Герой Социалистического труда, лауреат пяти Сталинских премий (и Ленинской, естественно), академик, со счастливой судьбой, каких даже советское искусство знало мало – Евгений Викторович вряд ли подходит под категорию «незаслуженно обиженного». «Обидели» скульптора лишь однажды – в августе девяносто первого, когда «доминанту Лубянской площади» подвесили тросом за выю и отправили на Крымский вал. Отправили, замечу, в полной сохранности, в отличии от  уничтоженных большевиками памятников Александру III и генералу Скобелеву, о чем забывают любители провести паралелли между 1991 и 1918-м. Способ перемещения по столице художественных ценностей, конечно, немного странный, но со скидкой на эмоциональную атмосферу тех дней не такой уж и варварский. В конце концов, не все ли равно памяти скульптора, где будет стоять его творение – на Лубянке или в специально созданном мемориальном парке советских монументов?

Специальный парк так толком и не создали: масштаб не лужковский. Да и аккуратный холмик в центре города, очевидно, долго не попадался на глаза городничему. Во всяком случае, соответсвующие инициативы Николая Харитонова дважды жестко пресекались московским правительством, причем происходило это в 2000 году, в самый разгар манипуляций по возвращению александровского гимна, игр вокруг НТВ и прочего «разгула чекистского произвола».

Теперь, когда история с гимном воспринимается как досадное недоразумение, когда Путин ходит в лучших друзьях американского империализма, а те, кто два года назад предлагал «до кучи» вернуть на карту еще и Сталинград, вновь привычно костят президента, аккуратный холмик попался на глаза мэру, и понеслось.

Версии о мотивах лужковской причуды появились сразу же. Согласно первой, мэром руководит исключительно трезвый кулацкий расчет: имеется посреди усадьбы не слишком обустроенное место, а на заднем дворе подходящая статуя – чего б не украсить проплешину? Конспирологов, натурально, такое примитивное объяснение не устраивает и рождается слух о готовности Юрия Михайловича еще раз поиграть в большую политику – причем на «советском» поле, благо красное знамя реконкисты выпало из твердых рук Владимира Владимировича. А вот московский голова тут как тут: караул! обидели великого советского скульптора. Вернем его шедевр на привычное место.

Скульптор, повторю, действительно великий. В мире монументальной скульптуры бесспорные удачи вообще  можно пересчитать по пальцам: Черчилль напротив Вестминстера, Спаситель в Рио, Сфинкс… Вучетичевская «Родина-Мать» в этом ряду (да и «Перекуем мечи на орала», пожалуй, тоже). На планете, тем не менее,  стоят миллионы памятников: заурядных, плохих, ужасных. Стоят они, главным образом, по одной причине: увековеченная личность не вызывает у большинства прохожих негативных эмоций. Не обязательно вызывает положительные, но имеется как минимум нейтральное отношение. То есть достигнут некий общественный  консенсус — хотя бы это был и консенсус пофигизма. Вызывающей актуальные споры исторической фигуре не надо ставить памятники. Если руководствоваться этой простой логикой, то и анекдотичный церетелиевский Петр и невнятный Высоцкий на Страстном и гипотетический Александр Освободитель около Кутафьей башни стоять в Москве могут. По своему элегантный (и уж без сомнения суперпрофессиональный) вучетичевский Дзержинский – нет. Хотя бы для того, чтобы потом не пришлось еще раз подгонять автокран.