Президент Соединенных Штатов проинформировал международную общественность, что нынешнее ослабление доллара есть явление мимолетное: «Мы проводим сильную долларовую политику». На то обстоятельство, что сказано это не для внутреннего пользования, указывает ремарка Буша: «Миру важно знать это».

И в самом деле, ему это важно знать. Настолько важно, что главе Америки приходится перед лицом всего человечества ручаться за доллар личным своим честным словом. И даже в том же телеинтервью в популярной форме разъяснять нынешнюю курсовую ситуацию: «Для рынка важно установить стоимость доллара соразмерно другим валютам».

Строго говоря, для рынка это важно всегда. И Джордж Буш до сих пор обычно не вдавался в такие тонкости, передоверяя их своим поседелым в советах болярам.

Которые, кстати, и сейчас вовсе не молчат. Глава Федеральной резервной системы Бен Бернанке, анализируя возможности роста американской экономики и торговли, а также степень открытости внешних рынков, сообщил, что он «оптимистичен в отношении этих составляющих» и верит, «что они приведут к крепкому доллару в среднесрочной перспективе».

На том же стоит и министр финансов США Генри Полсон, который с высокой степенью регулярности обещает, что правительство Соединенных Штатов будет держаться политики сильного доллара. В качестве дополнительного разъяснения г-н Полсон на днях «отверг все предположения о потере долларом статуса мировой резервной валюты».

Но утешительные слова американских финансовых начальников на весах нынешнего курсового скандала тянут явно недостаточно. И недаром они поддержаны залпом из главного калибра. Президенту США пришлось закрывать доллар своим телом по той простой причине, что «предположения о потере статуса мировой резервной валюты» – это уже не совсем предположения.

Ослабление доллара недавно заметно ускорилось от одного лишь заявления товарища Чэн Сивэя, чиновника с замысловато звучащим титулом, примерно соответствующим должности парламентского вице-спикера. Китаю, сказал Чэн Сивэй, пора перестать хранить свои валютные резервы в облигациях казначейства Соединенных Штатов: «евро укрепляется, доллар слабеет, и мы можем добиться лучшего соответствия этих двух валют между собой». В смысле – перевести часть китайских активов в евро.

И хотя идея вице-спикера не была подтверждена более высокими пекинскими лицами, но при нынешнем соотношении доллар/евро до ее реализации все ближе и ближе. Вопрос только, какими темпами это будет происходить – потихоньку или быстро.

Голос из Китая – это голос всех тех, кто дал Америке в долг, купив ее ценные бумаги. И сейчас эти заимодавцы, разбросанные по всему миру, вынуждены наблюдать, как вместе с долларом дешевеют их активы. «…Прошу иметь в виду: мое терпенье безгранично. Но может лопнуть!..» Чэн Сивэй просто выразил сегодняшние чувства очень и очень многих.

Соединенные Штаты действительно подошли сейчас к некоему рубежу (см. об этом недавнюю мою статью «Последний довод Америки»). С одной стороны, на них давят терпящие убытки заимодавцы, а с другой – торговые партнеры, чьи потери от дешевого доллара ничуть не меньше.

Точнее, китайцы – не в роли заимодавцев, а только в качестве торговых партнеров – как раз и могут потерпеть. Их юань занижен гораздо сильнее, чем доллар. А вот счастливые обладатели крепнущего евро от своих торговых бедствий начинают уже просто кричать.

«Доллар не может больше оставаться не нашей проблемой… Неразбериха с валютными курсами может перерасти в экономическую войну, и мы все станем ее жертвами… Те, кто испытывает восхищение перед нацией, сумевшей построить самую великую экономику в мире…, ожидают, что это нация станет первой, кто будет поддерживать справедливые обменные курсы…»

Это из недавней речи перед Конгрессом Соединенных Штатов известного французского американофила Николя Саркози. Конечно, г-н Саркози выделяется среди коллег прямотой своих высказываний, да еще и удручен забастовочными проблемами на домашнем фронте. Но вряд ли еще недавно какой-либо европейский лидер сказал бы подобное открыто.

Просто европейские страны уже вполне ощутили на себе последствия снижения конкурентоспособности своих дорожающих (в долларах) товаров. Индикатор этого – европейский авиагигант Airbus, который при укреплении евро на один цент теряет 100 миллионов евро прибыли.

Особенно тяжело приходится странам с проблемной экономикой, как французская или итальянская. Корифей итальянского автомобильного бизнеса Лука Монтецемоло объявил, что дальнейшее укрепление евро влечет за собой «катастрофические последствия».

Без итало-французской экспрессии, но никак не менее остро, переживают и обладатели других твердых валют. Например, японцы, с их традиционно тяжелой иеной.

Кажется, из больших стран с дорожающими валютами только одна практически не критикует курсовую политику США. А именно – наша. Список официальных российских претензий к Америке велик и растет. Но долларовая тема в этом перечне определенно не на первом месте. Почему – не знаю.

Если же вернуться к самой проблеме, то последовательно мыслящий экономический либерал скажет, что ее нет.

Подумаешь, чья-то валюта стала дороже! Ничего страшного. Нормальная игра рыночных сил. Да, все производимые в данной стране товары и услуги на мировом рынке подорожают. Но что тут плохого? Отличный повод, чтобы слабые фирмы разорились, а живучие – улучшили менеджмент, выставили за ворота лишних работников, понизили зарплаты оставшимся. Неумехам придется солоно, зато те, кто окажутся на высоте, будут премированы дешевеющими (из-за падения чужой валюты – доллара) импортными товарами.

Своя логика в этом, конечно, есть, но приложите такие рецепты к ситуации, в которой пребывает, скажем, г-н Саркози. Он тут как раз пытается ввести в берега пенсионные гарантии для госслужащих и получает в ответ миллионные забастовки. Массовые банкротства, повальные увольнения, да еще и падение заработков – это именно то, чего ему сейчас не хватает для полной гармонии.

Мировая капиталистическая экономика довольно далека от либерального идеала – если говорить о реальности, а не о теориях. И, применяясь именно к этой реальности, в последние десятилетия сложилась простая, но доселе эффективная валютно-курсовая традиция. А именно. Самые мощные и богатые экономики обладали и более дорогой валютой. А рыночные экономики победнее, но нацеленные на быстрое развитие, курс своей валюты старались занизить. То есть, богатые давали фору менее богатым, соглашались с тем, что те извлекут больше выгод из торговли, и фактически субсидировали таким способом их развитие.

До какого-то предела это устраивало всех. Именно таким способом в послевоенные десятилетия Соединенные Штаты, с их тяжелым тогда долларом, помогли западным европейцам совершить экономический рывок. И таким же порядком все, кто торговал с Китаем, финансировали последние тридцать лет китайское экономическое чудо.

Но никто не готов оплачивать чужой рост до бесконечности. Первым, кого коснулись новые веяния, как раз и стал Китай. Уже несколько лет его все громче просят укрепить, наконец, юань. Китайцы обещают подумать, но отказываться от курсовой субсидии не спешат.

Это неприятно, но хотя бы в рамках старой логики. А Соединенные Штаты сегодня явственным образом ее ломают: будучи богатыми и высокоразвитыми, удешевляют доллар и вынуждают своих экономически более скромных партнеров себя субсидировать.

Конечно, с американской точки зрения, своя логика есть и тут: европейцы не несут тяжких военных расходов, а от американской защиты пока что не отказываются – так пусть за нее платят!

Но в том-то и дело, что курсовой спор – это далеко не только спор членов дружной западной семьи между собою. Просто в качестве страны, участвующей в мировой торговле, США вполне могут пощипать партнеров с помощью дешевого доллара. Хотя и тут есть границы. Не совсем зря ведь Николя Саркози намекал на «экономическую войну».

Однако у доллара сверх всего этого есть еще и роль главной мировой валюты. И ради ее сохранения должны быть готовы к жертвам не столько партнеры Соединенных Штатов, сколько сами Соединенные Штаты. Иначе эта роль уйдет в прошлое.

Видимо, тревожные мысли на эту тему и заставили Джорджа Буша лично поручиться за репутацию доллара. Значит, желание удержать прежнюю роль налицо. Дело теперь за возможностями. Евро подступает к полуторадолларовому рубежу.