Совпадение или нет, но именно в день появления «Письма академиков» первый вице-премьер Дмитрий Медведев, отвечая на вопросы членов молодежных организаций, заметил: «Возрождение Православной церкви в значительной мере оградило нас от очень тяжелых проблем, возникших в девяностые годы, когда старая мораль была полностью разрушена новой экономикой…. Если бы не началось возрождение Церкви, жизнь могла пойти по очень печальному сценарию. Это помогло удержать страну в сбалансированном состоянии». За предшествующие этому возрождению 80 лет «суррогаты морали не смогли создать чего-то такого, что заменило бы веру, нравственность», - добавил Медведев.
Слова эти дают представление о понимании властями функции Церкви в обществе, прежде всего как факторе стабильности и основе нравственности. И действительно, в критические моменты русской истории (Сергий Радонежский, Гермоген) именно Церковь спасала страну от распада. И, возможно, именно миссия Патриарха, пытавшегося примирить враждующие стороны в 1993-м, способствовала тому, что хаос не охватил тогда всю страну. Правда, та же история напоминает и о том, как деятельность патриарха Никона привела Церковь к расколу, а страну к кризису, из которого ее смогла вывести лишь экстренная модернизация Петра (что признавал даже славянофил Хомяков).
А в 19-м веке отчаянное сопротивление наших ревнителей просветительской деятельности митрополита Филарета сделало так, что мысль русская пробудилась не над Библией (издание которой на русском языке было спущено противниками Филарета на тормозах), а над Марксом, и богословская мысль не смогла оказать никакого сопротивления мысли революционной. Да и в сегодняшних всклокоченных фундаменталистах, призывающих к линчеванию академика Гинзбурга, весьма проблематично увидеть то, что, по мнению власти, могло бы «удержать страну в сбалансированном состоянии».
Во всем этом деле есть одно несомненное благо: «письмо академиков» может стать началом диалога, к которому Церковь уже выразила готовность. Хорошо бы, конечно, прежде чем браться за обсуждение, немного разоружиться и осудить большевизм как метод (это относится как к ультра-православному, с хоругвями Ивана Грозного, так и ультралиберальному «правозащитному» большевизму). Обоим лагерям хорошо бы перестать махать дубинками, поместив своих ультра в условный карантин (вывести их за границы общественно-политического дискурса). А немного успокоившись, перейти уже к рассмотрению тех проблем, на которые (как квинтэссенция всех околоцерковных споров последнего времени) и указывает «письмо академиков».
***
На мой взгляд, Церковь сегодня не справляется с ролью этического камертона, и именно на эту ее главную проблему указывают все околоцерковные скандалы последнего времени (со стороны церковных властей было бы гораздо продуктивнее отнестись к ним как некоему вразумлению неба, чем как к «козням врагов»). Возьмем, например, попытку епископа Сыктывкарской епархии запретить постановку спектакля по сказке Пушкина «О попе и работнике его Балде», показавшую, к чему может привести вмешательство церковных чиновников в культуру. Пушкин ведь ничего не писал просто так, и сказка его – не столько прихоть гения, сколько отражение народного самосознания. Поп – любимый персонаж русских сказок (см. собрание Афанасьева), и предстает в них именно таким, каким его нарисовал поэт. Ум народа (глубоко, при этом, внутренне религиозного) очень точно схватил эти черты священного сословия (со времени, когда на соборе 1459 года русское духовенство, принеся клятву на верность московской церкви, стало чем-то средним между кулачеством и купечеством). Эта свойственная сословию местечковая идеология сохраняется и поныне, что скандал со сказкой Пушкина замечательно иллюстрирует.
Столь же характерен и поминаемый академиками «обезьяний процесс». Всякому была очевидна неэтичность использования ребенка для решения идеологических споров (не говоря уж о парадоксальности попытки решения вопроса о происхождении видов в суде). Но почему же с такой легкостью поддались на это искушение и церковные публицисты, и, казалось бы, разумные во всем остальном священники? К чести Церкви, в барабаны било все-таки меньшинство, большинство пристыжено молчало.
Вспомним и борьбу с журналистом «Московского комсомольца» Сергеем Бычковым. Я не поклонник Бычкова – в споре можно оценивать этичность поступков, но нельзя переходить на личности и давать волю эмоциям. И всё же, одно дело, когда площадной бранью щеголяет журналист (человек, по определению, площадной), и совсем другое, когда ровно то же самое позволяет себе высокопоставленный иерей. И что же? Вместо неугодного журналиста церковные власти получили на свою голову преосвященного Диомида. Не захотели потерпеть одно «жало в плоть», получили целое бревно. Такова простая Божья правда, которой (подумать только!) подчинены даже высшие иерархи – как аукнется, так и откликнется.
***
Конечно, самый болезненный сегодня вопрос – преподавание ОПК. Вспомним, что пока ОПК вводилось в рамках региональной компоненты, факультатива, проблем не возникало. Общество взорвалось, когда исподволь ОПК вдруг вошло в обязательную программу некоторых регионов. Затем взглянули в учебники и…. Как заметил дьякон Андрей Кураев, «сказали, что курс будет культурологический, а изготовили Закон Божий, думая, что нечестность проглотят». Но не проглотили, ибо неугодно, видно, небу насильственное введение добра.
А что же дети? Боюсь, что по известному уже закону (что посеешь, то и пожнешь) ответом на боевое введение православия будет подобная же боевая исламизация школ в мусульманских районах. Затем, скучная обязаловка при отсутствии кадров и поголовном заражении церковного сознания национализмом вызовет естественное отвращение подавляющего большинства школьников. Десятилетний опыт Польши (страны традиционно глубоко религиозной), где католицизм сегодня преподают с первого по десятый класс, показывает нулевой результат. Увеличения паствы не происходит, и молодежь попросту бежит из страны. Наш опыт может оказаться еще плачевнее. И через 10 лет насильственной катехизации мы получим ненависть или полную индифферентность к Церкви большей части молодежи плюс небольшие, но хорошо подкованные армии радикалов (исламистских и псевдо-православных). Добавим сюда полуторамиллионную армию уголовников, которые с неизбежностью в 90% (!) получаются из сегодняшних наших сирот (чьи судьбы, похоже, никого не интересуют). Таковы к 2017 году могут оказаться результаты «борьбы за ОПК». Вспомним, к месту, и недоучившегося семинариста Иосифа Сталина, ярко запечатлевшего в истории урок «боевой катехизации» предреволюционной семинарии – главной кузницы революционных кадров.
При всем том, ничего плохого в присутствии Церкви в школе, в армии, в университете нет. Наоборот! Всё это можно приветствовать, только… Если бы только все это было по-человечески. Если бы во всем этом действительно была «вера и нравственность», а не столкновение двух тоталитарных идеологий (как историю с письмом академиков справедливо назвал кто-то из комментаторов).
Тоталитаризм и в самом деле господствует в обоих лагерях. Академик Сергей Капица, поддержавший друзей, высказался против внесения курса теологии в ВАК на основании того, что «с позиций современной науки богословие – пройденный этап» и что мифологическую картину мира давно сменила научная.
Но пройденный, по Капице этап - православное богословие – это наше национальное сокровище (вспомним «Троицу» Рублева, величайшее на земле богословие в красках, русскую религиозную философию, Достоевского, чьи религиозные переживания дали импульс всему французскому экзистенциализму). Богословие – единственная надежда на то, что Церковь в конце концов преодолеет болезни этнонационализма, черносотенства, фундаментализма. Православное богословие стоит на страже разума в Церкви и, право же, лучше было бы для наших академиков, избавившись от комплексов наивного атеизма, всеми силами его поддержать. (А если не удастся поддержать его на уровне академий и государства, то следовало бы поддержать его на уровне ЮНЕСКО, как наше национальное достояние).
Не стоит епископам трогать Пушкина, но не стоит и академикам трогать основы народного самосознания, ибо последствия могут быть катастрофичны. Сомнительно к тому же, что, если сегодня мы искореним православное богословие, наука чудесным образом расцветет. Скорее ее в наш постмодернистский век захлестнет самая затейливая пара-наука (одно только явление академика Фоменко – гениального математика и сумасшедшего историка – должно было бы заставить академиков задуматься). Тем более сейчас, когда астрофизика и квантовая физика (теория детерминированного хаоса, квантовые парадоксы и проч.) входят в область физических измерений мысли. И вот когда физика (совсем скоро) окажется в области умственных энергий, а рядом не будет великого здания христианского богословия, на фундаменте которого стоит вся европейская цивилизация, последствия могут оказаться весьма плачевны уже для всего человечества.
***
Церковь, государство и общество должны существовать (как Троица на небесах) – неслитно и нераздельно. Занимаясь каждый своим делом, не лазая в огород к соседу, но, в то же время, понимая, что они – единый организм. Хорошее государство – то, которое существует ради человека (а не ради идеи), хорошее общество то, которое думает о ближнем (суть – христианское общество), дело же Церкви – хранить свое откровение и быть нравственным примером для общества и власти.
Об этой роли Церкви так писал в свое время Иван Ильин: «Времена Савонаролы и Кальвина прошли и не возвратятся. Помышлять о земной «теократии» могут только церковные честолюбцы, лишенные трезвения и смирения… Вот почему так важно ограничить духовную и культурно-творческую компетенцию Церкви… Церковь и государство взаимно инородны… Но означает ли это, что Церковь не должна стоять в живом и творческом отношении ко всей культуре народа, к бытию Родины и нации и к государственному строительству? Отнюдь нет… Церковь призвана… указывать людям – и царю, и чиновникам, и парламентариям, и гражданам… – где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия. В этом ее учительская власть, от которой ее ничто освободить не может. И вторжением в политику это стало бы только тогда, если бы Церковь подменила свое религиозное мерило земным или обратилась бы к земным политическим средствам, а свободу культурного творчества это нарушило бы только тогда, если бы Церковь попыталась предписывать людям творческие способы их жизни» (И. Ильин, «Основы христианской культуры»).
«Церковь должна быть бессильна как Бог», говорил Антоний Сурожский, т.е. как совесть, которая со-ветует, просит, но не насилует человека, охраняя богоподобную свободу его личности, у которой нет никаких рычагов влияния, кроме нравственного авторитета. И которая сама ни от кого и ни от чего не зависит, храня свою абсолютную свободу.
И, как явление надмирное, никакими физическими законами не детерминированное, Церковь не может, конечно, срастаться с национализмом и патриотизмом. Национальное и патриотическое воспитание – всецело дело государства. Церковь ни в коем случае не должна брать на себя его функции. Это приведет к извращению самой ее сути как совести общества. Единственное и всеобъемлющее дело Церкви в обществе – нравственность. И вот в качестве учителя нравственности и милосердия священник может и должен с благодарностью быть принят в школу. Ведь умение различать добро и зло – есть признак личности. А воспитание личности – первое дело образования.
Возмущение в обществе вызывают ведь не Церковь и не Христианство, а более всего агрессивная националистическая идеология, стремящаяся навязать себя власти и обществу. Возможно, лучшим выходом из сегодняшней ситуации стало бы создание соответствующего департамента, который регламентировал бы деятельность различных конфессий, разводя религию и национализм, религию и власть, но, никак не покушаясь при этом на свободу проповеди.
И последнее. Священник в школе, в армии необходим, как и в тюрьме, прежде всего, в качестве врача. Священник должен быть там, где человек находится в экзистенциальной ситуации (и школа, кстати говоря, гораздо более страшный институт, чем это почему-то принято считать), где он может спасти от самоубийства, исцелить душевную травму. Но это должен быть именно травмпункт, а не дирекция. Священник в обществе должен быть почти незаметен (как и Бог в творении), но действенен.
Лучшим же уроком ОПК, на мой взгляд, был бы такой: если бы каждая школа взяла в качестве подшефной районный детский дом или хоспис, где священник мог бы стать настоящим Вергилием, переводящим детей из мира в мир. И это бы стало лучшим примером нравственности и милосердия.
И не думаю, что кто-нибудь поднял бы против этого голос.