Середина августа ознаменована нешумным, но весомым экономическим событием: инфляция, накопленная за прошедшую часть 2007 года, догнала инфляцию, накопленную за такую же часть 2006 года. И сейчас, и тогда индекс потребительских цен вырос примерно на 7% за семь с половиной месяцев. Иначе говоря, инфляция, притормозившая было в первом квартале, вырвалась из плановых рамок, и очень сомнительно, что в расчете на год она составит всего 8%, как было официально обещано.

«Пока я не вижу оснований для паники», – сказал по этому поводу Герман Греф. «Ситуация штатная», – добавил первый зампред Центробанка Алексей Улюкаев.

Когда начальство советует не паниковать, да еще и оценивает ситуацию как штатную, волей-неволей задумаешься. И совсем уж беспокойно сделалось на душе после того, как Улюкаев развил свою мысль дальше: «Мы должны относиться к инфляции не как к феномену какого-то календарного года – то есть к какой-то дате надо иметь определенную цифру. К инфляции нужно относиться как к процессу, который развивается по определенным законам».

Так-то оно так. Ясное дело, что инфляция – это «процесс» и что данный процесс «развивается по определенным законам» (хотя и жаль, что говорящая голова Центробанка умолчала, по каким именно).

Но вот «определенная цифра» к «какой-то дате» – это ведь вовсе не каприз скучающей публики. Это система работы самих наших экономических властей. Причем система многолетняя.

После 1998 года инфляция (официальная) снижается у нас более или менее ежегодно. Сначала это происходило быстро и зримо. В 1999-м было почти 40%, а пару-тройку лет спустя – уже в несколько раз меньше.

Потом «процесс» стал медленным и гораздо менее очевидным для обывателей. Но тем более ценным для ответственных лиц. Ежегодно Минфин, МЭРТ и Центробанк рапортовали об очередном проценте снижения инфляции и делились весьма конкретными планами дальнейшего ее уменьшения на ближайшие годы, то есть именно обещали «определенную цифру» к «какой-то дате».

Это стало их, так сказать, profession de foi – свидетельством о добросовестно проделанной работе. И чем скромнее становились результаты, тем изобретательнее оказывались оргмероприятия, нацеленные на то, чтобы хоть видимость результатов могла быть предъявлена.

Статистическая служба усердно шлифовала свой инструментарий и меняла методики, добиваясь, чтобы ее подсчеты радовали глаз. А руководители Минфина и МЭРТа еще нынешней весной жонглировали какими-то планами по снижению инфляции то ли на три, то ли на пять лет вперед.

С одной стороны, забавно было видеть, как взрослые дяди играют в бирюльки, составляя наперед графики инфляции, уменьшающейся год от года уже и не на целые проценты, а на какие-то смешные десятые доли.

А с другой стороны – ничего смешного. Бирюльки полны служебного смысла. Работа на отчетность – это такой же способ существования нашей бюрократии, как жизнь – способ существования белковых тел.

И вот уютный бюрократический мирок дает трещину: в этом году отчетность может оказаться неаккуратненькой, а инфляция – не ниже, а то и выше прошлогодней. Притом я имею в виду даже и не всю инфляцию, а только подсчитанную официальным порядком. Ведь ни один человек, делающий покупки, не поверит, что инфляция у нас нынче и в самом деле всего 8-9% в годовом исчислении. Довольно-таки очевидно, что она повыше. И, пожалуй, что раза в два.

Иногда на занятные несоответствия наталкиваешься даже внутри официальной отчетности. Вот, скажем, справка Росстата о росте цен за первые семь месяцев этого года. По этой справке, индекс цен на продовольственные товары вырос на 7,6%, что выглядит вполне утешительно при сравнении с ростом на 8,0% за первые семь месяцев предыдущего 2006 года.

А теперь смотрим дальше – на официальные же индексы цен по отдельным группам тех же самых продовольственных товаров.

И видим, что хлеб и хлебобулочные изделия в январе-июле 2007 году дорожали сильнее, чем в те же месяцы 2006 года. А также крупа и макаронные изделия. И мясо и птица. И масло сливочное и подсолнечное. И рыба и морепродукты. И, разумеется, овощи и фрукты. Короче говоря, все, кроме молока и алкоголя, которые дорожали чуть медленнее, чем в прошлом году, а также сахара, который не дорожал совсем.

Как эти три позиции перевесили все остальные, как получилось, что в целом продовольственные товары дорожают не быстрее, а медленнее, чем год назад – секрет официального научного подсчета.

Дистанция между жизнью и статистической наукой – конечно, тема отдельная. Хотя и достаточно интересная сама по себе и к тому же важная для поисков ответа на вопрос, что делать дальше.

Ведь профессиональные советчики, то бишь экспертное наше сообщество, при виде неполадок на инфляционном фронте тоже в последние недели переживает некоторый разброд, шатания и разнобой в рецептах.

Вот, к примеру, один вполне респектабельный автор во вполне респектабельном медиа советует перестать трястись над этими десятыми долями процента и просто забыть про инфляцию – все равно она и впредь будет такой, какая есть – что выросло, то выросло, да и вообще не так уж она вредна. Даже местами полезна.

Но читаешь и видишь в тексте следы внутренней борьбы. Чувствуется, что автор сам для себя не решил, о какой, собственно, инфляции говорит – об официальной, которая на бумаге, или о той, что на самом деле. Судя по оговоркам – все-таки об официальной.

А коли так, то его совет (так удачно совпадающий с мыслями Улюкаева), при всей своей научной ценности, идет мимо. Ведь каждый человек по отдельности и вся экономика в целом живут не в росстатовской, а в реальной инфляции, и цены на жилье или там на фрукты-овощи растут вовсе не на десятые доли, а на многие десятки процентов – о таких не забудешь.

И эта реальная инфляция, измеряемая двухзначными цифрами, терпимой и полезной уж точно быть не может. Ну, хотя бы потому, что при таком ее уровне банковские проценты не сохраняют сбережений. А возможность или невозможность для рядового человека делать накопления и не бояться за их сохранность – это один из главнейших признаков, отличающих благоустроенное общество от неблагоустроенного.

Так что наши экономические власти вполне правы в своей многолетней борьбе с инфляцией. Точнее, были правы раньше и остались бы правы впредь, если бы сегодня боролись не понарошку. Но привычные их способы на глазах превращаются в фикцию.

Год за годом они работали в режиме маятника. То укрепляли рубль (это замедляло инфляцию, но уменьшало конкурентоспособность экономики). То тормозили укрепление рубля (это ускоряло инфляцию, но повышало конкурентоспособность).

Мечталось, что два эти процесса в конце концов сойдутся в одной точке, где инфляция будет разумно низкой, конкурентоспособность – разумно высокой, а рубль – разумно крепким.

И вот сейчас возникает ощущение, что мечта не сбывается и система идет в разнос. Рубль к сегодняшнему дню настолько переукрепился, что в прошлом и еще гораздо сильнее в этом году к нам хлынул из-за границы капитал флибустьерского типа, вкладываемый в рублевые инструменты, нацеленный на спекулятивные операции и разгоняющий инфляцию. Дальнейшее укрепление рубля, по старой памяти преподносимое Центробанком как антиинфляционная мера, того и гляди превратится в меру инфляционную.

Добавим, что левая экономическая рука власти, как обычно, не ведает, что делает правая. Под множащиеся госпрограммы и нацпроекты печатается все больше денег. Денежная масса растет гораздо быстрее, чем масса продукции, а значит, дополнительно ускоряется рост цен.

Ускоряется он и по случаю многочисленных локальных начальственных придумок, самой яркой из которых стал весенний запрет иностранцам торговать на рынках. Часть из них действительно потеряла рабочие места, часть удержалась, но транзакционные расходы у них уж точно подскочили. Естественно, что главный предмет их торговли – фрукты и овощи подорожали на 40%, и это только по официальному счету.

Что-то вроде робкого недовольства слышится сегодня в размышлениях Германа Грефа о том, что инфляцию подталкивает «подорожание плодоовощной продукции» и «высокий уровень притока капитала в Россию».

Но когда весной на рынках душили ближнезарубежных торговцев, ни МЭРТ, ни его глава почему-то не сказали ни слова о том, что за этим неизбежно последует. Что же до неожиданно притекшего спекулятивного капитала, то человечеству давно известны способы вводить его в рамки с помощью налогов и прочих мер. Просто это требует больших интеллектуальных и организационных усилий, чем скупка валюты на бирже, столь милая сердцу ЦБ, или складывание нефтедоходов в Стабфонд, так хорошо освоенное Минфином.

Тот парниковый хозяйственный климат, к которому успели привыкнуть, в котором все легко получалось и все быстро росло, начинает сходить на нет. В таких ситуациях очень кстати твердость, трезвость в оценках и новые подходы. И не только у отдельно взятых ведомств и их избыточно гибких руководителей, а у всего руководящего слоя.

Но этого-то и не видно. И то сказать: какая нынче экономика – проблема-2008 на носу.