После того как инициатива ооновского посредника Марти Ахтисаари де-факто предоставить Косово независимость была положена под сукно ввиду решительного противодействия России, мировое сообщество возложило миссию урегулирования конфликта на так называемую «тройку» посредников, состоящую из США, России и ЕС. В минувшие выходные тройка посетила Белград и Приштину, стараясь выяснить позиции конфликтующих сторон, дабы привести их компромиссу. И вот уже первые встречи принесли сенсацию. Европейский представитель в трио посредников – Вольфганг Ишингер, заявил, что оно готово принять любое решение, полученное в ходе переговоров между Сербией и Косово, не исключая разделения мятежного края. Это – революционное заявление, поскольку ранее и США и Европа и слышать не хотели о возможности раздела.

Они отвергали его по нескольким причинам. Во-первых, ради принципа неприкосновенности границ. Во-вторых, дабы не обострять межэтнические конфликты, поскольку никакая граница не может пройти так, чтобы не оставить по ту строну меньшинство. В-третьих, Косово – крошечный край (территория, меньше Московской области в четыре раза), и если от него что-то отрезать, то оставшийся кусок будет неизбежно тяготеть к Албании.

Возражения, надо сказать, достаточно серьезные. Начнем с первого аргумента. Границы – плохие они или хорошие, должны оставаться неприкосновенными. Любой их передел – это война, ибо никакая страна не согласится добровольно отдать самый незначительный кусочек своей территории. Финляндия не испугалась в 1939 воевать с СССР ради Карельского перешейка. Далее, перекройка границ живо вызывает в памяти Мюнхенский сговор 1938 года, когда при участии Франции и Великобритании от Чехословакии были отделены земли, населенные немцами. Помимо того, что это было скверно в моральном отношении, это не помогло избежать войны. Венские арбитражи 1940 года между Румынией, Венгрией и Болгарией, приведшие к новым границам, также не улучшили отношений между ними и только усугубили взаимную ненависть. Поэтому мировое сообщество твердо придерживается принципа неприкосновенности границ, за исключением случаев полюбовного решения обеих сторон. Исходя из этого, когда распались Советский Союз и Югославия, то ООН признала новые государства в тех границах, которые существовали внутри этих империй. Как мы вырезаем фигурки из бумаги по линиям пунктира, так и империи распадались по границам, начертанным Лениным, Сталиным и Тито. Плохо ли, хорошо ли, что Крым – украинский, а Кубань – российская, но если начать выяснять правильность проведения границ, то войны было б не избежать. Как правильно в свое время заметил Максим Соколов, принадлежность Крыма – вопрос истории, а не текущей политики.

В Югославии пошли по иному пути и получили одновременно несколько войн со всеми вытекающими последствиями вроде геноцида и этических чисток. Мировое сообщество сказало сербам: либо вы живете внутри признанных нами границ, либо вы имеете бомбежки и блокаду. В итоге самопровозглашенная Республика Сербская Крайна была стерта с лица земли, а боснийские сербы, хоть и получили автономию, но только в составе Боснии и Герцеговины. (Кстати сказать, никто и никогда не признает Приднестровья, ни объединения Южной Осетии с Северной, или Нагорного Карабаха с Арменией, поскольку это будет означать силовое и одностороннее решение.)

В новейшей истории известен лишь один прецедент выхода территории из состава государства – а именно, Эритреи из состава Эфиопии. Но здесь суть заключалась в том, что это случилось по обоюдной договоренности. (Любопытно, что Эритрея – колония, созданная итальянцами, отнявшими полосу прибрежной земли у Эфиопии. Так что эритрейцы боролись за сохранение колониального раздела – таков парадокс.)

Что касается возможности эскалации межэтнического конфликта, то угроза эта не надумана. Еще Карл Поппер показал на примере Австро-Венгрии, что создание национальных государств на месте империи приводит лишь к тому, что угнетаемых меньшинств становится еще больше. Если при Габсбургах обделенными себя полагали чехи, словаки и т.д., то в появившихся «национальных» государствах число несчастных только возросло. В Чехословакии таковыми стали немцы, евреи, венгры, поляки, украинцы, да и сами словаки. В Румынии – венгры, болгары, цыгане, евреи, украинцы. В Польше – белорусы, евреи, немцы, украинцы.

Народы живут разбросанно и перемешанно. Этого нельзя не учитывать. В Косово компактные сербские поселения имеются не только в северо-западном углу, но и на юге края. Как быть с тамошними сербами? На начнется ли резня недорезанных? А албанцы в собственно Сербии?

Что касается слияния Албании с Косово, то хотя таковая возможность ныне в Приштине отвергается, никто не знает, что будет дальше. При Тито албанцы в Косово жили куда лучше, чем албанцы в собственно Албании при Энвере Ходже, похожей больше на концлагерь. Соответственно, воссоединяться они не желали. Но сегодня жизненный уровень в Албании вряд ли ниже косовского.

Однако все эти соображения перевешивает тот факт, что с Косово необходимо что-то делать, и как можно быстрее. В противном случае Приштина угрожает пойти на одностороннее провозглашение независимости еще до конца года, а это может оказаться катастрофой из-за непредсказуемой реакции Сербии. Именно эта нервозность вкупе с фактическим провалом плана Марти Ахтисаари стали фактором, толкнувшим Запад на то, что ранее он упорно отказывался даже обсуждать, – разделение страны. Конечно, в этом явное противоречие прежним принципам – ранее сербам в Боснии или Хорватии было отказано в праве сецессии, их даже бомбили за подобную попытку. Сецессия была объявлена табу. Ныне же – поворот на 180 градусов. Все это лишний раз показывает и доказывает, как запутана косовская проблема.

Но и признание независимости Косово целиком в неразделенном виде также являет собой контрадикцию правилам Запада. Ведь край – законная часть Сербии, всего лишь автономия, в отличие от Македонии или Словении. Причина, по которой, в первую очередь, США продвигают признание независимости края – невозможность для Сербии вернуть легально свое владычество над Косово. Понято, что если хоть один сербский полицейский попытается туда войти, это будет означать для Сербии новую блокаду, а то и войну. Мирно же принудить два миллиона албанцев полюбить ненавистную Сербию, согласиться вновь войти ее состав – невозможно. Так гуманитарное право вступает в противоречие с государственным. Как выйти из этого противоречия между торжеством силы и бессилием закона – вряд ли кто знает определенно. Албанцы для Запада – мученики, и применение против них силы для загона обратно в сербское логовище – невозможно, пусть даже они неправы легально. Потому же любое применение силы со стороны Сербии – запрещено. Две силы, ненавидящие друг друга на протяжении веков, должны договориться. Ради такой договоренности мир готов на многое, даже на раздел страны.