Пакистанские власти все-таки пошли на штурм Красной мечети (Лал-Маджид). 11-часовые переговоры в ночь на вторник ни к чему не привели, и в итоге около 4 утра спецназ пошел в атаку. После начала боя из здания смогли выбежать 27 подростков и 20 женщин, но сколько еще их удерживается внутри – неизвестно. Лидер экстремистов Абдул Рашид Гази говорил о 1900 сторонниках, которые находятся с ним добровольно, но его соратники называли более реалистичную цифру в 850 человек.

Военные, по последним данным, потеряли 8 человек, еще 20 ранены, причем половина - тяжело. Боевики сопротивлялись с применением автоматического оружия, гранат и коктейлей Молотова, кроме того, по всему зданию расставлены мины-ловушки. Всего сейчас убито около 60 экстремистов, примерно столько же сдались властям. Силовики контролируют 70% территории Красной мечети, но боевики обороняются в подвальных помещениях и прилегающих постройках. По словам генерал-майора Вахида Аршада, официального представителя Минобороны Пакистана, Абдул Рашид Гази тоже забаррикадировался в подвале и использует женщин и детей в качестве живого щита.

Ничего другого властям Пакистана, в общем, и не оставалось, президентский ультиматум о сдаче экстремисты выполнять не стали. Получается все равно не идеально – ситуация не может не вызывать параллелей с Бесланом, хоть там (по официальной версии) бой начался сам собой, а здесь Мушаррафу и его людям пришлось прямо брать на себя ответственность и начинать штурм здания, где в заложниках сидят сотни женщин и подростков. Сейчас они, собственно, как-то потерялись – пусть спецназ и взял большую часть Лал-Маджида, спаслось только полсотни пленников, и где еще 800, непонятно. По-видимому, они действительно с Абдулом Рашидом Гази, а это значит, что самая сложная часть операции по-прежнему впереди. Хотя если властям все же удастся показать, что женщины и дети с Гази удерживаются против их воли и не планируют отдать жизнь за веру (как утверждает он сам), то как минимум одна важнейшая задача будет решена: Гази будет сильно дискредитирован в качестве благородного борца за благо народа. Было бы совсем хорошо, если бы после этого он сдался сам, но почему-то в такой вариант верится с трудом.