Сравнение мюнхенской речи Путина с фултонской речью Черчилля оправдано как минимум по одной причине: и в том, и в другом случае реакция «оппонентов» и «адептов» выходит за рамки адекватности.

Речь Черчилля была резкой и агрессивной – но он был отставным политиком, который приехал в заштатный американский городок. Рубежную роль «фултонской речи» обеспечил исключительно ее символический аспект. Потому что эта речь стала первым залпом в новом сражении единственной значимой – и по большому счету не прекращающейся ни на день – войны XX-XXI веков: войны психологической. На эту речь можно было не обратить внимания; Черчилль не располагал ресурсом власти; отношения недавних союзников еще продолжались по инерции союза – но Сталин и Ко получили сигнал, который захотели и смогли услышать вполне определенным образом, а лидеры западного мира получили ориентир, который сразу же стал поведенческим и идеологическим маяком для всей их политики.

Путин – не отставной политик, но его речь не была агрессивной. Она была демонстративно европейской, «джентльменской», иронической, со множеством «просили передать». Она была «речью для своих», очень похожей на те выступления президента «для внутреннего пользования», когда разным министрам, губернаторам или депутатам вдруг передавался фирменный путинский «привет горячий» (ничего личного, скромная улыбка, тихий голос, а ты теперь сиди и обтекай). Но западные коллеги обтекать не захотели. Они возбудились, и через два дня появилась эпилептическая статья про «рычащую вошь», а через двадцать дней – паранояльная речь адмирала Макконнелла.

Столь же буйно разбушевались и свои. Не слыша и не слушая ни путинской интонации, ни его прямых намеков (про камень за пазухой и фигу в кармане), они принялись раскручивать маховик «благородной ярости» и не раздумывая бросили против врага всю энергию своей истерики. Эксперты с удовольствием призвали к возрождению победоносной холодной войны, а МИД с присущей ему носорожьей грацией вынул из кармана и показал сам себе (думая, что Западу) фигу по имени ХАМАС.

И здесь очень важно понять, чем объясняется чья реакция и чем чья реакция чревата для своих и для чужих.

Реакция запада – небывалая за пятьдесят последних лет констатация мощного, ставшего необратимым внешнеполитического укрепления позиций России.

Впервые за эти годы руководитель страны выступил с позиции силы (именно силы, а не ярости или претензии на силу). И это – та позиция, которую Россия сегодня занимает.

Позиция силы сегодняшней России сформировалась объективно. Она, в первую очередь, порождена геополитическим трендом – постоянным, неостановимым ослаблением американоцентричного Запада, ставшего жертвой объективного цивилизационно-культурного кризиса и неудачного стечения обстоятельств, поставившего во главе «центра силы» западной цивилизации люмпенизированную псевдоимперскую элиту.

Запад на глазах погружается в хаос неуправляемой, лишенной обратной связи, а потому не поддающейся корректировке, социально-политической раскачки, системно воспроизводящей во всемирном масштабе кризис деградирующего брежневского режима на рубеже 70-80 гг.

Хождение «мирового империализма» по оттоптанным коммунистами граблям производило бы комическое впечатление, если бы речь не шла при этом о трагическом свидетельстве первичности психологического в развитии человечества над социальным, экономическим, политическим и т.д. Фантастически сильный, экономически несокрушимый конгломерат самых могущественных в истории человечества государств, простирающийся от Америки через Европу до Японии, вязнет в Ираке и Афганистане, терпит крах в Сомали и оказывается перед перспективой втягивания в совершенно гибельные авантюры в Иране, Сирии и т.д. И очень напоминает тот самый брежневский Советский Союз за десять лет до распада.

На этом фоне стала все более заметной несокрушимость позиций России, обреченной на победу в условиях, казалось бы, бессмысленных и бесперспективных оборонительных боев. Наиболее яркий пример - «оранжевая» Украина.

То, что в 2004 г. путинский режим потерпел сокрушительное поражение от украинского народа (вариант: американских демократизаторов; вариант: белковского; далее везде), стало общим местам в разглагольствованиях заштатных политологов и записных радиолибералов. Куда интереснее реальная картина.

До декабря 2004 г. Россия субсидировала неэффективный, недобросовестный и недружественный режим Кучмы, который платил ей за это пророссийской риторикой, одновременно поощряя развитие радикально-антироссийских настроений в украинском обществе и ориентируясь в наиболее существенных вопросах на США. Насильственная украинизация русских регионов; передача внешней политики под контроль креатур США; отправка воинского контингента в Ирак и многое другое – все это решения Кучмы, а не Ющенко.

Что сделала в 2004 г. на Украине Россия – причем именно как Россия, а не как страна происхождения нескольких советников и консультантов, работавших на штаб Януковича? Она совершила революцию гласности. Она предала огласке наличие своих интересов на Украине, она публично заявила о своей готовности эти интересы как минимум декларировать, она открыто признала, что эти интересы не совпадают с интересами США. Кстати говоря, именно этой «революцией гласности» занимался в 2004 г. в Киеве Глеб Павловский (и занимался совершенно открыто, выступая как идеологический проводник публично провозглашенных российских интересов, а вовсе не как тот «мальчик для битья», которого попытались сделать из него в той ситуации реальные виновники бездарного проигрыша Януковича).

Что же получилось в результате? В результате «недружественный режим» оранжевых революционеров вынужден считаться с открыто заявленными интересами России. В результате через два года после «революции» власть переходит в руки Януковича, лидеры антироссийского «фронта» изгоняются из правительства и при всем при том России не приходится все это субсидировать из собственного бюджета. Более того, в идеолого-политическом, шире – в психологическом плане «глобальные демократические революционеры» на Украине дискредитировали себя навсегда.

Аналогичные тренды – по всему фронту наступления «глобальных демократов». От Сербии через Грузию и Киргизию до Ирака – везде демонстрируется неспособность инициаторов «демократизации» помочь «своим» стать полноценной властью, везде их вмешательство все более широко осознается как имеющее катастрофические последствия. Везде Россия – стоит ей «опубличить» свои интересы – воспринимается как реальная альтернатива «демократизаторам», тем более несокрушимая, что представляет собой системную, хорошо вооруженную силу, пусть и в десять раз менее мощную, чем США, но тем не менее в тысячи раз более мощную, чем те силы в Ираке, в Афганистане, да и на Украине и в Киргизии, с которыми американцы оказались справиться не в состоянии.

Что такое «позиция силы» в психологической войне? Способность уничтожить врага? Нет. Это – способность вести себя по своему усмотрению в ситуации, когда положение противника постоянно ухудшается, и он при этом не способен нанести тебе сопоставимый вред. Именно в такой позиции оказалась Россия, как только предала гласности свою независимость от Запада в ситуации нарастающего глобального психологического кризиса европейско-американского мира. Это, кстати, типичная логика дзюдо, хорошо знакомая Путину – побеждать более мощного противника, используя энергию его собственных ошибок.

Что может в такой ситуации Россию погубить? Только одно – срыв в истерику.

Улюлюкающий хор шапкозакидателей, заглушающий спокойную иронию мюнхенской речи Путина. Утрата главного стратегического преимущества России, которая, в отличие от Запада, не является сейчас морально-политическим агрессором. Сегодня агрессия амеиканоцентричного Запада тотально захлебывается и в перспективе обречена. И никаких способов распространить свою агрессию на Россию у него нет и не будет – если только Россия, под действием конъюнктурщиков и истериков, не сойдет с «позиции силы» и не подставится под удар со стороны теряющего инициативу и уверенность в себе Запада, которому больше всего хотелось бы сегодня увидеть в «позиции силы» русского мира всего лишь «рычащую вошь».