В ближайшие три года нас ждет радикальная реформа рынка труда. В переводе на общепонятный: наши с вами заработки, да и вообще условия работы изменятся буквально до неузнаваемости.

По крайней мере, так постановило правительство на первом своем заседании в обновленном составе. Концепция развития рынка труда в 2007–2010 годах одобрена в главных своих установках и по сложившейся традиции отправлена на доработку до мая.

Гарантиями радикализма предстоящих мероприятий служат: во-первых, то обстоятельство, что нерадикальных реформ у нас вообще не бывает, а во-вторых, сам факт, что вышеупомянутая концепция составлена в Министерстве здравоохранения и социального развития. А его главу Михаила Зурабова недаром называют Чубайсом ХХI века.

Да и жизнь, судя по словам министра, требует крутых мер. Если сейчас у нас без малого 70 миллионов работающих, то через десять лет их может стать на 8–9 миллионов меньше. Такая вот плохая демография. И самое время призвать оставшихся хорошенько засучить рукава, создав им, конечно, все необходимые условия.

Поэтому акценты намечено перенести с государственной помощи безработным (число коих неуклонно убывает) на государственную же помощь тем, кто работает, и их нанимателям – чтобы жили дружно, соблюдали законы, повышали производительность труда и на этой базе совместно богатели.

Против таких пожеланий трудно возражать. Но еще труднее поверить, что во власти нашего правительства эти пожелания осуществить.

Ведь у рядового россиянина есть своя личная житейская стратегия. Своя, так сказать, концепция развития рынка собственного труда. И эта концепция ориентируется не на предписания начальства, а на реальные правила игры, которые каждый видит вокруг себя.

Один пример. «Ориентировать работника на повышение уровня дохода», - настоятельно советует М.Ю.Зурабов. На первый взгляд, может показаться, что работник-то наш даже и не нуждается в таких советах. Он и без того «ориентирован на повышение». Но мысль министра – глубже. Работник (и его работодатель) должны быть «ориентированы» на повышение легального, т.е. белого дохода.

Правда, с этого дохода и тому, и другому придется платить налоги (подоходный и ЕСН). Зато работник будет меньше зависеть от капризов своего нанимателя. В том числе и при увольнении: ведь все расчеты и компенсации определяются по легальной части зарплаты. Если нелегальной не будет, люди легче станут менять место работы. А мобильность рабочей силы по всем правилам экономической науки – один из двигателей хозяйственного роста (и один из приоритетных пунктов «концепции развития рынка труда»).

Но у чисто легальных зарплат, да и вообще у чисто легальных отношений работника с капиталистом есть еще одна сторона, «концепцией» не предусмотренная.

Недавно вся страна с любопытством следила за забастовкой персонала на маленьком фордовском сборочном производстве в Ленинградской области. Персонал более или менее победил. Это у нас редкостное исключение – и то, что победил, и главное, то, что забастовка. Гордость официальной статистики прошедшего года – почти абсолютное прекращение забастовок. Зарплаты растут так быстро, что вроде бы и бастовать незачем.

На самом деле, бастовать всегда есть зачем. Любому нормальному работнику никакое повышение не покажется слишком большим – так уж он «ориентирован». И на заводе во Всеволожске люди бастовали не потому, что там платили хуже, чем везде, а потому, что отношения с зарубежным нанимателем у них сугубо легальные – и в зарплатном, и во всех прочих смыслах. То есть, нет опасений, что на полях трудовых споров придется встретиться с бандитами.

Сегодня такая идиллия – почти исключение. Но будущее, конечно, за ней. И чем больше легальности станет в трудовых отношениях, тем вероятнее волна забастовок, и не таких микроскопических, как сейчас, и даже не таких размашисто-опереточных, как в 90-е годы, а полновесных массовых выступлений трудящихся на западный манер.

Сама-то по себе легальность – отличная вещь. Но эффект от ее к нам прихода заранее подпорчен самими же властями – их многолетней пропагандой неизбежности быстрого роста заработных плат, независимо и от экономической конъюнктуры, и от того, каким темпом растет производительность труда, да и растет ли она вообще.

Кстати, забастовки особенно разрушительны там, где экономика монополизирована. А уж тут нам есть, чему поучить мир. Наша монополизация, наверное, самая изобретательная и многоликая на свете.

Каждый кусочек жизни, особенно в мегаполисах, управляется своей маленькой, но гордой монополией. Одна монополия подает воду в квартиры, вторая – электричество, третья – убирает автодороги, четвертая – тротуары, пятая занимается частным извозом, шестая – торгует цветами, седьмая – варит кофе. Конкурентов у каждой либо никогда и не было, либо скоро совсем не будет. И Боже тогда упаси от забастовок хоть на одной из них.

Если же вернуться к столь полезной для экономики мобильности рабочей силы, то на пути ее (мобильности) расцвета есть помеха, которую «концепция» хоть и замечает, но не ведает, как преодолеть.

Мобильность – это когда человек, найдя себе подходящую работу, хоть бы и на другом конце страны, легко устраивается на новом месте – и с жильем, и с прочими удобствами. О прочих удобствах уж и говорить не станем. А как хотя бы насчет жилья? Власти, включая и Минздравсоцразвития, говорят, что дело поправит ипотека, столь быстро ныне развивающаяся.

Жаль, что они так говорят. Ведь могли бы вникнуть. Ипотечные кредиты привязывают людей к купленным с их помощью квартирам на долгие годы, а в нашей стране – так и на десятки лет. И работают эти кредиты вовсе не на мобильность рабочей силы, а как раз против этой мобильности. Но начальство любит одновременно думать только одну мысль. И эта мысль сегодня: ипотека.

Разумеется, стоило бы поощрять и другие, конкурирующие с нею формы обеспечения жильем. Особенно современную аренду жилья, которая сегодня загнана в теневую сферу, несуразно дорога и не обставлена никакими гарантиями для съемщика. Но разнообразие, тем более конкуренция, это не то, что у нас в чести. На каждую проблему нужен единоспасающий рецепт. И в данном конкретном случае этот рецепт – ипотека.

И так – все пункты «концепции». Либо благие, но невыполнимые пожелания, либо идеи, которые при воплощении повернутся против поставленных задач.

Пример первого – жалобы на слишком широко распространившееся у нас высшее образование, производящее ненужные экономике дипломы. Так-то оно так. Но поголовное высшее образование за последние 15 лет стало в нашей стране фактом, который никакое правительство уже не сможет отменить. Можно лишь понемножку эту систему оптимизировать. Но уж не за три года.

А пример второго рода – это обещание открыть госпрограмму по трудоустройству молодежи. От госпрограмм и так-то мало толку, а уж тут и вовсе не может получиться ничего, кроме скандала.

Молодежь страдает у нас не от отсутствия еще одной госпрограммы, да и вообще не от безработицы. Она страдает от того, что все поделено, и карьерных возможностей у человека без связей сейчас немногим больше, чем при брежневском застое, и гораздо меньше, чем в проклятые 90-е.

Сын генерала не может стать маршалом, потому что у маршала есть свой сын. Плюс к тому, сын генерала вполне может остаться и без генеральских погон, если папаша в неправильный момент окажется в неправильном месте и в неправильной компании.

На Западе так называемая вертикальная мобильность – это лифт, куда человек входит на заре своей карьеры и который поднимает его наверх с некоей постоянной скоростью, а если есть везение и предприимчивость, то и с повышенной.

Наш карьерный лифт для большинства – это сейчас такая машина, которая то буксует на месте, то еле-еле ползет вверх, то (изредка) взмывает как птица, а то и внезапно грохается вниз.

Поэтому у молодежи мало стимулов учиться современным профессиям, а уж те, кто чему-то научился, ищут себе место на Западе, как совершенно справедливо констатировал М.Ю.Зурабов. Только изменить это не получится ни у него, ни у его коллег – даже если они вдруг попытались бы всерьез. Слишком мало рычагов.

Зато многое может изменить стихийный ход событий.

Каждый бывает в огромных торговых центрах, которых сейчас тьма-тьмущая открылась в мегаполисах (между прочим, торговля названа министром Зурабовым среди отраслей, особенно бедствующих из-за нехватки кадров).

Так вот. Каждый в этих центрах бывает и успел привыкнуть к общим родовым чертам большинства из них. Это посредственная логистика. Это полупустые лавочки все тех же нескольких фирм, что и везде. Это растяпистые девочки и мальчики, не очень твердо знающие собственный товар, а также и технику, которой вооружены.

Чего всему этому не хватает? Элементарной вещи. Нормального кризиса сбыта, который порвал бы серые связи, ликвидировал бы тайные арендные льготы и снес бы прочую теневую паутину, на которой держится это раздутое торговое процветание.

И сразу все стало бы на места. Сразу выяснилось бы, какая из лавок способна себя прокормить, а какая – зря занимает место. Обнаружилось бы, что никакой нехватки работников нет, а есть, наоборот, избыток. И самое время лишних – уволить, тех, кто умеет работать – оставить, а тех, кто сумел себя проявить – повысить. А то не выживешь.

То же самое относится и ко всем прочим предприятиям нашей экономики. Экзамен, который учиняет кризис, не заменишь никаким ЕГЭ.

Пусть примут «концепцию развития рынка труда», и пусть она лежит в надежном месте. Когда подступят серьезные решения, приятно будет с улыбкой полистать ее в редкие минуты отдыха.