В Сербии прошел референдум по новой конституции, закрепляющей Косово в составе страны. Как и следовало ожидать, сербы проголосовали «за», а албанское большинство края в референдуме не участвовало: оно готовится до конца года провозгласить независимость в одностороннем порядке. Приближается время, когда великим и не очень великим державам придется платить по счетам.

Главная опасность прогнозирования – выдвижение гипотез, основанных на гипотезах. Избежать ее можно, выстраивая прогноз с опорой на те позиции сторон, сдача которых невозможна (не по этическим или подобным соображениям, разумеется). На те позиции, которые по разным причинам не могут стать элементом компромисса, не могут быть разменяны на что-то «более полезное». Позиции, которые стороны охотно озвучивают, на которых строят всю стратегию действий, в какой-то мере становясь их заложниками.

По прошествии полугода следует признать: заявление Владимира Путина о том, что судьба Косово станет прецедентом для решения подобных конфликтов на постсоветском пространстве, оказалось сильным ходом. При этом Россия никоим образом не связывает себе руки: ненавязчивое напоминание о «прецеденте» и признании права наций на самоопределение равноценным принципу нерушимости границ регулярно перемежаются заявлениями о признании «на сегодняшний момент» территориальной целостности соседних государств и призывами к абхазам и осетинам строить с грузинами «общее государство». Мессадж прозрачен: «С нашей стороны нет никакой личной заинтересованности, мы примем любое универсальное правило. Все на ваше усмотрение».

Нарушив соглашения в Рамбуйе 1999 года и взявшись обсуждать статус Косово до решения гуманитарных аспектов урегулирования (возвращения сербских, цыганских, аромунских беженцев, обеспечения их политического и экономического равноправия), Европа выдала косовским албанцам кредит, не обеспеченный залогом. Косовары тут же заявили, что независимость края «практически признана», а значит, они провозгласят ее «в любом случае». Иначе говоря, европейцы выдавили из тюбика больше пасты, чем требовалось, и не представляют, что с ней теперь можно сделать. Недавно верховный комиссар Евросоюза по внешней политике и безопасности Хавьер Солана констатировал: «Мы в западне. Президент Саакашвили в западне. Все мы в западне двойного механизма, который может иметь хорошие последствия для одних, но плохие — для других». Очевидно, г-н Солана делит понятия «хорошо/плохо» по непонятной шкале «Косово-Грузия», вместо более естественной «Косово-Абхазия» или, если угодно, «Сербия-Грузия».

Беспокойство еврокомиссара и соавтора косовского «урегулирования» 1999 года понятно: косовский прецедент воодушевит не только абхазов и осетин, но и десятки других народов. И если в Курдистане, Дарфуре или Шри-Ланке решающим останется фактор силы, то его применение в «старой» Европе исключено даже в форме экономических санкций («блокад»). Нельзя сказать, что это грозит немедленными потрясениями собственно Европе, разве что придется поплотнее расставить стулья в Европарламенте, установить несколько новых флагштоков и еще раз переписать все еще не принятую Евроконституцию. Однако если парад суверенитетов (с подачи Европы!) станет реальностью, она полностью утратит рычаги влияния, посредничества в поисках иных способов урегулирования конфликтов на пространстве от Юго-восточной Азии до тропической Африки. А значит, вскоре десанты беженцев в Сеуте и на Сицилии покажутся цветочками.

С «новой» Европой еще сложнее. Непонятно, например, как Евросоюз сможет помешать распаду с таким трудом сколоченной Боснии и Герцеговины. Республика Сербская, занимающая 49% БиГ, имеет не меньшую степень самостоятельности, чем Косово, а экономически более жизнеспособна. Трудно представить, что может удержать вместе и две другие боснийские общины – хорватов и мусульман, отношения между которыми не лучше, чем каждой из них с сербами. Мусульмано-хорватская федерация – это два обособленных мусульманских района, один крупный и пять мелких хорватских. Да и две части Республики Сербской соединены лишь узким коридором. Каким-то образом (будем надеяться, не традиционным балканским) эти дейтоновские границы придется исправлять. Признав существование трех наций, а этнические границы – административными, миротворцы остановились на полпут, и это не способствует стабильности на Балканах.

Реальность распада БиГ, подтверждают события последнего времени. Дважды в течение сентября высокий представитель ООН в БиГ Кристиан Шварц-Шиллинг выносил предупреждения премьер-министру Республики Сербской Милораду Додику о недопустимости призывов к референдуму о выходе республики из состава БиГ. Когда выяснилось, что сербский лидер (случайно или нет) текстуально использовал выступления косовского президента Фатмира Сейдиу, международный чиновник комментировать свой прокол отказался. В октябре в БиГ прошли выборы. Во всех трех общинах победили радикальные силы: теперь правящая сербская партия требует референдума и независимости Республики Сербской, правящая мусульманская – упразднения Республики Сербской, а правящая хорватская заняла выжидательную позицию.

Поначалу заявление Путина о косовском прецеденте вызвало в России смешанную реакцию. С одной стороны, национал-патриотическая общественность могла расценить его как предательство Сербии. Страны, которую евробюрократы называют «маленькой Россией» и на которой вымещают соответствующие комплексы. Страны, в судьбе которой российская бюрократия увидела один из сценариев будущего России. (Можно спорить о том, была ли ее реакция адекватной, но сербский сценарий для России сегодня отступил на второй план.) С другой стороны, косовский прецедент обещает стремительное возрождение СССР, или «квази-СССР», или «либеральной империи», или, еще точнее, «газовой империи». Абхазия и Южная Осетия в свою очередь ценны лишь как прецеденты, которые, несомненно, вызовут мощные объединительные процессы и присоединение Белоруссии, русскоязычной Украины, северных областей Казахстана (либо Украины и Казахстана целиком, на усмотрение местных элит). Патологическое неприятие украинскими правыми («демократами») государственного двуязычия привело к искусственному полевенению востока и юга, к этнизации политического спектра, что везде и всегда ведет к развалу государства. Очевидно, не лучшее время для форсирования строительства моноэтнического государства выбрали и власти Казахстана.

Повторим, Путин полностью «уступил» инициативу косовского урегулирования инициаторам косовского конфликта, видимо, надеясь вмешаться тогда, когда это вмешательство будет воспринято крупными игроками как предотвращение хаоса, как наименьшее зло. Ситуация развивается так, что Европа, не получив целиком даже Косово, может потерять все остальное.

Европа не может предложить косоварам ничего, что побудило бы их согласиться на автономный статус в составе «изгоя» Сербии. Этот статус ничего не сулит им по сравнению с отсутствием какого-либо конституционного статуса вообще, по сравнению даже с существующим положением. Сербам незачем соглашаться на независимость Косово. Обещания в случае отказа от края помочь Сербии в восстановлении страны и даже ускоренного вступления в ЕС – недорого стоят. Их невозможно облечь в договорную форму. Все остальное — из сферы общения Гельмута Коля и Михаила Горбачева на тему нерасширения НАТО. Откровенный же шантаж Сербии будет иметь обратный эффект. Отношение европейского обывателя к сторонам косовского конфликта за истекшие семь лет сильно изменилось. Выяснилось, что рассказы о «зверствах» сербских войск несколько преувеличены, а реальные зверства албанских «беженцев» по отношению, например, к мирной вьетнамской «мафии» в Германии (где они фактически истребили вьетнамцев, торговавших контрабандными сигаретами) - у бюргеров перед глазами.

Попустительство международных миротворческих сил (КФОР) провозглашению независимости поставит крест на соглашениях в Рамбуйе, лишит легитимности пребывание самих КФОР на территории края. Единственное, что могло бы в этой ситуации остудить пыл косоваров, это игнорирование акта самопровозглашения международным сообществом. Увы, «заявки на признание» уже сделаны. О том, что независимость Косово будет признана, однозначно заявил президент Албании Сали Бериша, и еще раз подтвердил, что даже «если Сербия не признает независимость Косово, албанским большинством будет провозглашена независимость в одностороннем порядке». Это не критично: несколько десятилетий Турецкую Республику Северного Кипра признает только Турция. Но о необходимости признания независимости Косово уже заявили министры иностранных дел Швейцарии и Великобритании. Разумеется, в поддержку независимости ратуют Турция и некоторые другие исламские страны. Но катализатором взрыва может стать не признание Косово Албанией, Турцией и Ливией, а «мягкая» резолюция Евросоюза с соответствующей рекомендацией Сербии.

Отказ Сербии признать независимость Косово неизбежно спровоцирует атаки албанцев на сербские анклавы в Косовске-Митровице, Звечане, Липляне и др. По крайней мере, до сих пор насилие вызывалось гораздо меньшими поводами, и с ним не могли эффективно справиться ни международные, ни косовские полицейские силы. Исход оставшихся в крае сербов (100 тыс.), цыган (10 тыс.) и аромунов (несколько сот) даст Сербии моральное и юридическое право приступить к выполнению запасного плана – раздела края.

План озвучила еще в августе этого года председатель Координационного центра по Косово и Метохии правительства Сербии Санда Рашкович-Ивич. Озвучила осторожно, в гипотетическом ключе, на случай «если сербы и албанцы признают факт невозможности совместного проживания», но достаточно подробно. План предусматривает возвращение Сербии северной части Косово, приблизительно 20% территории края к северу от реки Ибар и к востоку от его притока Ситницы почти до Приштины, но с включением Косова Поля и православного духовного центра Грачаницы. (Напомним, накануне войны из 1,8 млн. населения края сербы составляли 250 тыс., цыгане — 140 тыс. и аромуны до 20 тыс.)

Это максимальная уступка, на которую сербам имеет смысл идти. Вопрос в том, что произойдет раньше: согласятся ли албанцы уступить эту территорию в обмен на признание независимости остальной части Косово, или Белграду удастся взять под защиту сербское население на севере края без обязательств по признанию нового статуса оставшейся части. В этом случае время будет работать на сербов, а за признание албанцам придется, в конце концов, заплатить дополнительно. Первый вариант – согласие албанцев оставить север сербам – маловероятен: именно на севере края в сербских анклавах сосредоточены предприятия цветной металлургии – основа экономики края. И значительная часть этих предприятий уже приватизирована албанскими предпринимателями.

Впрочем, не важно, хватит ли у Белграда сил и решимости провести такую операцию (ведь добиться нейтралитета КФОР можно будет только ясно выраженной волей предотвратить новую гуманитарную катастрофу), или Сербия предпочтет принять еще 100 тысяч беженцев в обмен на пустые обещания. То или другое событие быстро отойдет на второй план под натиском новостей из далеких от края Косово краев. В отношениях между членами «мирового сообщества» образуется некоторая пауза, возможно, очень короткая, в несколько недель, когда все происходящее станет легитимным «по факту». И сразу несколько кулаков с размаху ударят по тюбикам. Возможно, не отвинтив крышек. После чего проблема возвращения пасты в тюбики приобретет несколько абстрактный характер.

Из чего следует, что у Евросоюза остается единственный достойный выход из положения – немедленные переговоры с Белградом о разделе Косово. (Причем, с доброжелательным учетом позиций Белграда.) За исключением, пожалуй, только Боснии, такой прецедент будет самым «неудобным» для решения межэтнических конфликтов в Абхазии или зоне Киркука. Во всяком случае, заставит стороны еще раз задуматься о значении слова «компромисс».