На Украине смятение: наступила очередная годовщина образования ОУН-УПА – армии Степана Бандеры. В субботу на Крещатике и Майдане Незалежности уже прошли массовые акции как тех, кто отмечал это событие, так и тех, кто пытался им помешать. Общим числом демонстранты доходили до десяти тысяч. В результате их упорного стремления вступить друг с другом в контактный диспут в больницу попал один милиционер из оцепления – ему брызнули в глаза слезоточивым газом. Еще с десяток собравшихся загремели в отделение.

Волнениями энтузиастов на площадях дело не ограничилось. Президент Украины подписал указ о признании членов «Организации украинских националистов – Украинской повстанческой армии» воюющей стороной во Второй мировой войне и борцами за независимость. Указ, впрочем – не закон, но пан Ющенко заявил, что может и будет добиваться от парламента принятия законопроекта, который так или иначе определит статус ОУН-УПА. Как пояснил Ющенко, «мы должны дать ответ на вопрос исторической справедливости, отдать дань каждому человеку, боровшемуся за эту землю».

Для российского общественного сознания подобное отношение к бандеровцам и прочим «лесным братьям» дико. Бойцы Степана Бандеры в Великую Отечественную не делали особого различия между советскими и гитлеровскими войсками, стреляя то в тех, то в этих, и периодически выступали на стороне гитлеровцев - сотрудничая с теми, с кем было выгоднее в конкретный момент. Потом ОУН-УПА еще воевала с советской властью и со своими «коллаборационистами», однако это уже роли не играет: достаточно того, что они поддерживали Гитлера. В какой форме и по каким мотивам – не важно: в стране, для которой победа над фашизмом остается самым важным (и самым страшным) событием ее истории, одобрять гитлеровцев невозможно. Собственно, в современном западном обществе к «фашистам» в принципе относятся так же - как к «ведьмам» в христианском Средневековье - и так же, как «ведьм», их отправляют на костер, словесный, по нынешним временам, но не суть важно.

Обозначить «фашистами» поклонников Бандеры – дело несложное. Однако чтобы разобраться в ситуации, нужно понять, что же такое на самом деле происходит в головах сторонников ОУН-УПА, что позволяет им – людям, тоже воспитанным в советской культуре – простить и оправдать тех, кто сотрудничал с вермахтом. Списывать все на внутреннюю испорченность хохлов неплодотворно – нужно разбираться по существу. А оно, похоже, состоит в том, что Вторая Мировая закончилась.

Боевые действия, безусловно, прекратились еще в 45-м. Однако война по-прежнему оставалась фактом нашего настоящего: ее актуализировала не только идеология, но и миллионы ветеранов, отцовские, а потом дедовские коробки с орденами и медалями, рассказы людей, переживших и помнящих то время. В этом было ее принципиальное отличие от других великих военных побед российского прошлого: войну 1812 года или двухсотлетнюю распрю с Турцией изучали, Великую Отечественную – проживали, пусть даже с чужих слов. Однако историю остановить невозможно. С момента Победы прошло уже 60 лет, живых ветеранов осталась только горстка, а советская эпоха была сметена в прошлое.

В этом-то вся и проблема: прошлое принадлежит истории, а не реальной жизни. Молодым людям, собравшимся в субботу на Крещатике, уже гораздо легче отделить в собственном образе бандеровцев хорошее от плохого, и плохое - проигнорировать. Речь ведь идет об идеологическом пасьянсе, а не о реальных людях, участвовавших в настоящих боевых действиях, стрелявших в чьих-то близких родственников и, пусть поневоле, но помогавших людям в серой форме устанавливать арийскую гегемонию и зачищать планету от еврейской, цыганской или славянской заразы. Из музеев, сделанных на месте концлагерей в Германии и Польше, люди и сейчас выходят в слезах. Однако таких музеев нет в местах боевой славы Степана Бандеры.

В том, что касается молодежи, речь идет об объективном процессе. Почувствовать (не просто понять), что думать надо не о борьбе за незалэжность, а о погубленных жизнях, им трудно, трагедии для них существуют только на бумаге. Претензии следует предъявлять сверстникам пана Ющенко, которые осуждение фашизма, не задумываясь, принесли в жертву независимости. И утешили себя тем, что так же поступили другие народы - прибалты, например, - которые задаче эмансипации от большого русского брата подчинили всю вообще политическую и гуманитарную деятельность. Можно было бы понадеяться на страны Западной Европы, которым ни перед кем самоутверждаться нет надобности и которые собственных фашистов громят с прежней беспощадностью. Но к эстонцам, латышам и украинцам они заведомо и упорно снисходительны. Правила - они сукины дети, конечно, но наши сукины дети - еще никто не отменял.