За год с небольшим, прошедший с того момента, как Владислав Сурков впервые (в выступлении перед активом «Деловой России») употребил выражение «суверенная демократия», этот термин прочно вошел в русскую политическую риторику. О суверенной демократии произнесены сотни речей, написаны десятки статей и даже одна книга «Путин. Его идеология».

Первый вице-премьер Дмитрий Медведев в своем программном интервью, которое публикует понедельничный «Эксперт», тоже говорил о суверенной демократиии. Правда, не совсем так, как принято о ней говорить в последнее время. «Гораздо более правильно говорить о подлинной демократии или просто о демократии при наличии всеобъемлющего государственного суверенитета, - считает Медведев. - Если же к слову “демократия” приставляются какие-то определения, это создает странный привкус. Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии. И сразу же задается определенный угол зрения. Особенно в комментариях некоторых наших партнеров».

Велик соблазн отреагировать на этот пассаж в том духе, что Медведев ответил Суркову на его идеологические изыскания, дал Суркову изящную (или не вполне изящную) отповедь, исключил суверенную демократию из официальной риторики и так далее. Но все же не будем торопиться с напрашивающимимся выводами – в конце концов, публичная полемика между членами команды никогда не относилась к отличительным чертам высших чиновников нынешней России. Вероятно, причины медведевского недовольства сурковской терминологией стоит искать совсем не в плоскости межличностных отношений внутри окружения Владимира Путина.

Прежде всего стоит обратить внимание на используемый Медведевым отсыл к «некоторым нашим партнерам» - понятно, что речь здесь идет прежде всего об американском Госдепартаменте, явочным порядком взявшем на себя миссию всемирной Палаты мер и весов демократии. Обозначение «суверенная демократия» применительно к существующему в России строю и было введено в обиход для того, чтобы показать: да, мол, у нас демократия, но совсем не та, которую строят в Грузии, на Украине и тем более в Ираке, - что не могло не вызвать недовольства в Госдепе, главной гордостью которого именно эти «демократии» были и остаются. Недаром произнесенное Бушем на пресс-конференции в Петербурге «just wait» по поводу демократии «как в Ираке» стало едва ли не самым ярким эпизодом петербургского саммита. Можно предположить, что эта тема обсуждалась двумя президентами не только при журналистах – и вполне вероятно, что Путин убеждал своего собеседника в том, что «как в Ираке» - не единственный вариант демократии, подходящий для России, а Буш просил не оттенять столь дорогое ему слово «демократия» дополнительными эпитетами. Судя по интервью Медведева, Путин согласился. Согласился ли Буш, увидим достаточно скоро – в 2008 году.

Впрочем, не нужно забывать и о том, что слова, как правило, живут собственной жизнью, и нет такой директивы, которая смогла бы исключить слово из употребления. Термин «суверенная демократия» давно уще существует сам по себе, и чтобы от него отказаться, недостаточно сказать однажды о «странном привкусе». Недостаточно – да и не нужно. В конце концов интервью Медведева адресовано «некоторым нашим партнерам» - пускай партнеры и делают соответствующие выводы.