Ровно 15 лет назад Комитет национального спасения Литовской ССР обратился к командованию Вильнюсского гарнизона с просьбой содействовать восстановлению в республике конституционного порядка. Начальник гарнизона генерал-майор Усхобчик просьбу выполнил, в город вошли войска, которые в ночь на 13 января 1991 года овладели вильнюсским телецентром и единственной в городе газетной типографией на проспекте Космонавтов. Был бы взят и Верховный совет Литвы, если бы накануне вокруг здания не собрался большой митинг, участники которого окружили здание баррикадами из бетонных плит и арматуры, а на штурм с кровопролитием генерал Усхобчик не решился.

Комитет национального спасения был создан накануне этих событий, за несколько дней до них, когда в отставку отправилось правительство Казимеры Прунскене, не сумевшее поддерживать в должном состоянии литовскую экономику после объявленнной в 1990 году правительством Николая Рыжкова частичной экономической блокады Литвы. 1991 год в республике начался с ощутимого повышения цен, вильнюсские предприятия отреагировали на него практически повсеместными забастовками, перед зданием парламента ежедневно шли антиправительственные митинги, которые очень быстро привели к отставке кабинета. Новое правительство сепаратистов возглавил Гедеминас Вагнорюс, одновременно на заводе электроизмерительных приборов состоялась пресс-конференция нескольких директоров предприятий союзного подчинения и функционеров Компарии Литвы, на которой было объявлено о том, что всю полноту власти в Литве берет на себя Комитет национального спасения – чрезвычайный орган власти, призванный вернуть Литву в советское конституционное поле. Несмотря на то, что даже персональный состав комитета не был объявлен, ему фактически подчинились все местные силовики, в том числе часть республиканской милиции во главе с командиром вильнюсского ОМОНа Болеславом Мыкутыновичем (через несколько дней он станет главным героем репортажа Александра Невзорова «Наши» о штурме телецентра).

Москва никак не комментировала происходящее в Вильнюсе. Разве что ведущая новостей Татьяна Миткова отказалась читать в эфире пресс-релиз вильнюсского комитета (интересно, что за этот демарш ведущая не была отстранена от эфира – текст в программе Митковой прочитал другой диктор). Впрочем, в поддержке переворота со стороны союзных властей никто не сомневался ни в Вильнюсе, ни в Москве – в конце концов, гарнизон кому попало подчиняться не станет. В Вильнюсе похоронили погибших при штурме телецентра и типографии, и жизнь (в известных, конечно, пределах) начала входить в мирное русло. Из захваченного телецентра в эфир стали выходить просоветские новости с ведущим по фамилии Касперавичюс – по слухам, офицером КГБ, - а в типографии, которая стала называться «Литовским издательством ЦК КПСС» начали печатать «Правду» и газету литовских коммунистов «Литва советская», ранее выходившую в Минске. Оставалось только, чтобы новую литовскую власть официально признала Москва.

В Москве тем временем демократическая общественность митинговала в поддержку литовской независимости, деяиели культуры – от Марка Захарова до Эльдара Рязанова, - объявили бойкот советскому телевидению, показавшему репортаж Невзорова о героях-омоновцах, на здании «Московских новостей» на Пушкинской висел литовский флаг с траурной ленточкой, а лозунг «За нашу и вашу свободу!» сделался безумно популярным в демократических кругах. Через неделю после событий в Вильнюсе собрался Верховный совет СССР.

Естественно, обсуждали Литву. Президент Горбачев, поворчав по поводу тенденциозного освещения событий в оппозиционных СМИ, пообещал внести жесткие поправки в закон о печати, а о Комитете национального спасения сказал, что не знает, кто его создал и кого он представляет.

Как отреагировали на это в Вильнюсе, представить несложно. Омоновцы и военные патрули оставались на улицах города, но объяснить, что они здесь делают и кого защищают, не могли даже офицеры. Такая шизофреническая ситуация продолжалась полгода, до августа. После падения ГКЧП в Москве кто-то из вильнюсских защитников СССР бежал в Россию, Белоруссию или Приднестровье, кто-то сел в тюрьму. Ощущение тотального предательства, появившееся в январе, нашло убедительнейшее себе подтверждение. Москва отказалась от тех, кто по собственной воле вызвался быть защитником ее интересов в мятежной провинции.

События января девяносто первого – едва ли не самый однозначный эпизод современной литовской историографии. Если деятельность президента Сметоны, поведение местного населения в годы Второй мировой войны, партизанскую войну «лесных братьев» еще как-то можно трактовать по-разному, то здесь трактовка может быть одна – внешнее вторжение, насильственная попытка удержать Литву в составе СССР, неприкрытая агрессия. В литовских учебниках истории 13 января обозначено как «кровавое воскресенье».

У России же до сих пор нет официальной позиции насчет литовских событий пятнадцатилетней давности. И пока этой позиции нет, не нужно удивляться тому, что немногочисленные союзники России в многочисленных недружественных странах очень часто опасаются, что Россия их, как принято выражаться, сдаст, а заголовки «Россия сдала Южную Осетию (Абхазию, Приднестровье etc)» регулярно появляются в оппозиционных СМИ.