В Туркмении с помпой отметили 14-ю годовщину независимости. Каковы же основные итоги суверенного развития этой бывшей советской республики? Изменения в ситуации внутри и вокруг республики за последние три года произошли принципиальные.

Это не относится к экономической и социальной сферам развития Туркменистана – положение в них по-прежнему остается сложным, и на сегодняшний день почти невозможно обнаружить серьезных признаков стабилизации. Например, нефтегазовая отрасль – основа туркменской экономики - при всем ее потенциале, по целому ряду технологических параметров находится в предкризисном состоянии. При этом значительная часть поступающих в республику средств распределяется среди узкого круга избранных лиц под контролем единственного “вечного, пожизненного президента”.

Изменения не коснулись и населения, которое, оставаясь недовольным своим положением, по-прежнему совершенно инертно. Подавляющая часть малочисленного и слабоурбанизированного населения республики крайне подавлена. Не затронули эти изменения и характерной для Туркменистана авторитарной формы правления, со всеми ее весьма специфическими культовыми проявлениями.

В первую очередь, изменения выразились во взаимоотношениях внутри туркменского правящего класса, его структуризации и позиционировании в политпространстве страны.

Влияние оппозиции на внутриэлитные процессы невелико и обеспечено лишь представительством во власти их родственников. Туркменский политический класс пронизан многочисленными родственными и региональными взаимосвязями, но после удаления Б. Шихмурадова, Х. Оразова, Н. Ханамова и других “номенклатурных оппозиционеров” их родственники были вытеснены из властных эшелонов и из крупного бизнеса. Многое указывает на то, что как минимум с конца 2001 г. против Сапармурада Ниязова начал составляться серьезный заговор значительной части туркменских элит.

Попытки смещения Туркменбаши имелись и ранее (бунт офицеров-танкистов в Казанджике в сентябре 1998, стихийные голодные бунты в регионах, “попытка покушения” 25 ноября 2002 г. и т.п.), но все они носили, во-первых, неорганизованный характер, во-вторых, не были подкреплены серьезными ресурсами. И, самое главное, подавляющее большинство ашхабадской и региональных элит никак в них себя не проявляли.

В конце 2002 года на политическую сцену Туркменистана вышла третья сила. Она сложилась из отставных и действующих работников структур безопасности, некоторых офицеров высшего и среднего звена МО и погранведомства. Эта новая оппозиция сложилась благодаря самому Сапармураду Ниязову.

В Туркменистане, как нигде на постсоветском пространстве, у высшего чиновничества развился стереотип поведения временщика. В правительстве Баши министр занимает свой пост, в среднем, не более 6 месяцев, после чего изгоняется (или попадает за решетку). Достаточно сказать, что с начала 2001 г. по ноябрь 2002 г. в Туркмении сменилось четыре председателя парламента.

Чувство незащищенности стало превалирующим в правящем классе Туркменистана и распространено оно на все звенья аппарата управления страной и бизнес-структуры. Ни одно ведомство, ни одна фигура не являются для главы республики неприкосновенными. У ближайшего окружения туркменского лидера исчезли последние иллюзии в отношении своей личной безопасности и дальнейших перспектив.

С марта по июль 2002 г. прошла волна массовых репрессий против центрального и местного руководства Комитета национальной безопасности (затем – Министерства нацбезопасности). В отставку было отправлено более двух сотен работников (из них около десятка генералов). Репрессиям были подвергнуты 80% руководства КНБ. Более трех десятков человек были осуждены на длительные сроки заключения, а не менее пяти скончались на этапе следствия при невыясненных обстоятельствах. Лишился своего поста и был осужден на 20 лет глава КНБ Мухаммед Назаров, считавшийся вторым человеком в государстве, занимавший пост председателя Комитета более 5 лет, что являлось рекордом для Туркмении. Репрессии против туркменских чекистов и выходцев из спецслужб продолжались и в 2003 и в 2004 годах. Прошли чистки и судебные процессы в Минобороны, МВД и Погранслужбе страны.

Самому туркменскому лидеру сейчас остается полагаться лишь на службу личной охраны президента. Это результат его собственной кадровой политики: сталинский метод ротации Туркменбаши возвел сначала в абсолют, а потом благополучно довел до абсурда. Охрана Ниязова состоит из 3000 хорошо вооруженных и подготовленных человек. Это в основном нетуркмены – славяне, турки, арабы, северокавказцы и пр. - по сути, иностранная наемная гвардия. Ее возглавляет Акмурад Реджепов. Он находится в прямом подчинении президента и пользуется его особым доверием. Роль охраны Баши возросла настолько, что она уже способна взять в свои руки операцию по предстоящей передаче власти. В то же время фавориты Туркменбаши меняются с калейдоскопической частотой и не исключено, что и этот “последний нерепрессированный” силовик присоединится к множеству своих коллег, хлебающих тюремную баланду.

В довершение всего, президент является, мягко говоря, очень эмоциональной личностью. Его действия не всегда поддаются логическому объяснению. Все это еще больше нервирует и без того издерганную бюрократию и парализует работу аппарата, порождая боязнь любых самостоятельных решений. Подобной централизации всей политической и экономической жизни страны нет ни в одном государстве Центральной Азии.

Сапармурад Ниязов страдает от нарушения сердечной функции и циркуляции крови с начала 90-х годов. В ноябре 1994 г. в одном из техасских госпиталей ему удалили тромб из вены на ноге, а в сентябре 1997 г. в Мюнхене Ганс Мейснер провел операцию аорто-коронарного шунтирования на сердце Ниязова. По Ашхабаду ходят упорные слухи о том, что немецким докторам все сложнее становится говорить о том, что все жизненные системы Отца всех туркмен “функционируют нормально”.

Россия до последнего времени непозволительно снисходительно относилась к действиям туркменской стороны, попирающей права и свободы тысяч наших соотечественников. После подписания соглашения между Туркменистаном и Россией об экспорте туркменского газа в третьи страны мы в определенной степени связали себе руки. Но в любом случае у Москвы есть много весомых аргументов для переговоров с Ашхабадом. Если РФ всего на один месяц существенно ограничит газовый экспорт Туркмении, от экономики этого государства останется одно воспоминание. Следует четко понимать, что Баши относится к тому типу людей, которые не воспринимают критику, не прислушиваются к дипломатам, а уважают лишь давление. Пусть влияние внешнего фактора на внутритуркменский властный расклад пока еще не так заметно, тем не менее перспективная значимость его очевидна.

В республике не существует механизмов, позволяющих сбалансировать все более заметный крен. В руках у действующего президента сосредоточены все реальные рычаги власти. Это, казалось бы, должно являться гарантией стабильности существующей системы. Но туркменский парадокс заключается именно в том, что нет реальных элементов страховки на случай форс-мажорной ситуации, когда потребуется поддержать власть как таковую, сам институт президентства, а не конкретную личность.

Серьезные сомнения вызывает возможность передачи власти от Ниязова к избранному им преемнику. Единственной теоретически возможной кандидатурой на роль наследника Туркменбаши является его сын Мурад, живущий в Вене и успешно приторговывающий газом и нефтью своей исторической родины. Однако Баши едва ли сможет воспитать из него полноценного наследника. Гейдар Алиев, например, готовил сына Ильхама к наследованию власти более трех лет, наделив его значительными полномочиями. В рамках политической системы, сложившейся в Туркмении, подобное разделение власти в принципе невозможно.

Сегодня к элитам и кланам Туркменистана, наконец, пришло понимание того, что для смены лидера с каждым месяцем появляется все больше необходимых условий – внутренних, а после 11 сентября – внешних. А также того, что если не поторопиться и не сделать этого в элитарно-номенклатурном кругу, то все может произойти в неконтролируемых и непредсказуемых внесистемных рамках, зато с серьезными последствиями для всей властной системы, которая сама по себе элиту вполне устраивает. Единственно надежный способ снять эту угрозу – взять неизбежные процессы под свой контроль. Кто бы ни решился на такие действия, задача для него будет облегчена тем, что при существующей концентрации властных полномочий, работа всей системы может быть полностью парализована нанесением одного точечного удара.

Вполне возможным в близкой перспективе становится играющий на опережение или же параллельный дворцовый переворот. А организует его “ближайшее окружение”, окончательно уставшее от многочисленных зачисток и не желающее разделять судьбу предшественников. В этом случае туркменскому президенту не поможет никто.

Реальность такова, что если Россия не предпримет ряд активных и коренных мер в отношении режима в Туркменбаши, то этим скоро займутся Соединенные Штаты. Уже появляется информация о том, что там разрабатывается план свержения режима Туркменбаши. Туркмения - последнее звено в “поясе анаконды”, замыкающем Иран. В этих условиях России важно направить усилия не на сиюминутные “газовые гешефты”, а на долгосрочные геополитические и экономические интересы, реализации которых, вне всякого сомнения, укрепит российское влияние в Центральноазиатском регионе.

Автор - начальник отдела Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ