Недавно я впервые побывала в пункте "передержки" бездомных животных. Это такое место, где раньше собак пускали на шапки, а теперь, согласно гуманному распоряжению московского мэра, просто кастрируют, чтобы выпустить обратно на волю.

Пойти в это скорбное место меня сподвигла смерть моей старой собачки. И вот я отправилась в так называемый «приют»,  чтобы осчастливить какую-нибудь хвостатую тварь. Увиденное меня мало порадовало – в клетки десятками были напиханы собаки, они брехали, писали и какали. В тот день шёл дождь, воды и грязи было по колено. Клетки стояли на улице. Единственный признак гуманизма – у клеток всё-таки были крыши.

Взятая мною собачка пробыла в пункте "передержки" всего несколько дней. Отловленная где-то, она сразу полюбилась работникам заведения, поэтому они посадили её не в клетку на улице, а в сарайчик. Тем не менее даже такие улучшенные условия на собачке отразились не лучшим образом – она кашляла и была горячей, как самовар. У неё заболели почки.

Когда я, счастливая, несла собачку из приюта, мне встретилась женщина, живущая в том районе:

- Все собаки здесь умирают, - сказала женщина и посмотрела на мою спасённую собачку, торчащую из сумки. Впрочем, такая сентиментальность свойственна не всем москвичам. Но для несентиментальных у меня тоже есть сюрприз - все собаки в пункте "передержки" заражаются собачьей чесоткой и стригущим лишаем. Больные и кастрированные, они, если не погибают, выпускаются обратно в «большую жизнь». Мнение о том, что бездомные собаки все лишайные и заразные, в корне не верно. Лишайные и заразные – только те, которые были облагодетельствованы согласно приказу Юрия Михайловича Лужкова.

Что ожидает кастрированную собаку на улице? Собачья чесотка передаётся людям и у собак очень долго лечится. Собака с чесоткой постоянно чешется, она не может уже гулять, играть, бегать. Будучи выпущена обратно на волю, собака никогда уже не избавится от чесотки. В домашних условиях её надо мыть и мазать, мазать и мыть. Понятно, что избавить приюты от чесотки невозможно – на это у организаторов задумки нет ни средств, ни желания. Клещ навечно поселяется в досках клеток, в мисках, в решётках.

С лишаем немного проще. Против него существуют прививки, но их в пункте "передержки" обычно не делают. В любом случае действует такая прививка всего несколько месяцев, а грибок может сохраняться на теле собаки до нескольких лет и приводить потом к повторному заражению.

Но и это для облагодетельствованной Лужковым собаки не самое страшное. Самое страшное, что пойманная один раз собака лишается своего места обитания. Да, есть собаки, которые живут очень плохо – они тощие, грязные и несчастные. Но есть и другая категория бездомных собак. Эти собаки – здоровые и толстые. Они живут в хлебных местах, имеют какую-нибудь общественную крышу над головой. Будучи отловленными, собаки выпускаются не в то же самое место, где были пойманы. Трудно представить себе, чтобы ловцы собак тщательно записывали на бумажку -  рыжая большая поймана на рынке на такой-то улице, белый с пятнами – из гаражей с улицы такой-то. А потом кастрированных собак выпускали бы согласно «прописке».

На самом деле собаки выпускаются в места, непригодные для жилья. Многие из них умирают от голода, другие скитаются, заражая окружающую среду и ещё не отловленных собак чесоткой и лишаем. В общем, в итоге собака так и так в большинстве случаев умирает, только благодаря указу Лужкова она умирает не сразу, а ещё какое-то время мучается. Шанс быть усыновленной в дни нахождения в пункте "передержки" у собаки практически равен нулю - москвичи обездоленных собак забирают неохотно, при этом не надо забывать, что есть ещё постоянные приюты, где сотни хвостатых дожидаются своего усыновления годами, да так и не могут дождаться. Рыдающие во время фильма про белого Бима и чёрное ухо, люди в реальной жизни то ли слишком чёрствы, то ли слишком трусливы.

Итак, минусы лужковской «гуманной» идеи налицо. Каковы же плюсы? Таковых, увы, нет. Во-первых, даже один некастрированный кобель способен обслужить сук в целом районе. Во-вторых, даже если этот последний кобель будет каким-то чудом отловлен и кастрирован, его легко заменят домашние кобели. К тому же численность бездомных собак всегда регулировалась количеством доступного питания и никогда – количеством способных к размножению особей. При достаточных пищевых отходах собаки увеличивают свою численность каждый год двадцатикратно, с успехом восполняя потери в численности из-за кастрации отдельных особей.

Таким образом, указ Лужкова – бесчеловечный, садистский, чудовищный акт. Защитники животных после этого указа должны были бы не радоваться, а рвать на себе волосы. Проблему бездомных собак можно было решить одним методом из двух – либо умертвить, либо вообще не трогать. Вся Россия сейчас идёт по второму пути – на отлов собак везде, кроме сытой Москвы, нет денег. Лужков решил пойти по третьему пути, угодив и защитникам животных и их ненавистникам.

Увы, нельзя быть наполовину добрым или наполовину злым. Или ты убийца и подлец, или добросердечный благодетель. Половинчатое добро приводит к ещё большему злу. Это как раз те благие намерения, которыми вымощена дорога в ад.

А для сочувствующих бездомным собакам могу сказать – все болезни у моей собаки прошли без последствий. Лишаем и чесоткой у меня дома от неё никто не заразился, хоть и спала она со мной на одной кровати, укрывшись моим одеялом и положив головку на мою подушку.