Прочитала в Интернете броский заголовок: в Москве столько-то тысяч детей-рабов. Сразу вспомнились многочисленные разоблачительные репортажи центральных телеканалов о торговле детьми под видом усыновления, о злокозненных попытках китайских торговцев извести российских детей посредством ядовитых игрушек, о массовых убийствах усыновленных детей в американских семьях, об интернет-педофилии и проч. Все эти темы, как можно заметить, обладают неодинаковой степенью высосанности из пальца: от стопроцентной до почти приемлемой. Но у них есть одна общая черта. Именно – жаление детей осуществляется в бурном драматическом формате. Для того, чтобы вызвать чувство жалости, почему-то необходимы классические злодеи, красивые литературные ситуации и т.д. Банально жалеть безнадзорников, без острого соуса в виде шестилетних убийц или организованного трансфера маленьких рабов из Москвы в Германию, СМИ не хотят. Во всяком случае, делают это крайне редко.

Это не просто проблема СМИ, которые по понятным причинам вынуждены искать сенсации. Указанный крен в литературщину есть следствие более широкого явления: немалая часть общества вообще не способна воспринимать проблему защиты детей вне формальных матриц. Одной из таких матриц является образ детдома. Для респектабельных людей, которые не бывают в метро и редко видят уличных детей, образ детдома удобен, чтобы объективировать свой потенциал сочувствия. Детдом – символ детского страдания, и он же при необходимости становится символом помощи детям. Недаром общепринятым способом совершить доброе дело для богатого бизнесмена является преподнесение в подарок какому-нибудь детдому компьютерной комнаты. Или вывоз воспитанников на экскурсию в Москву. Это исключительно похвально. Однако мало кому из благотворителей приходит в голову, что детдомовцы на самом деле чуть ли не элитный корпус среди страдающих детей России. Потому что попасть в детдом, обретя при этом официальный статус страдальца, для типичного неблагополучного ребенка очень трудно. И удача улыбается далеко не всем.

В сознании публики прочно засел миф о том, что все неблагополучные дети естественным образом «учитываются». Что ими кто-то по определению «занимается». Что несчастные дети алкоголиков попадают в детдом чуть ли не автоматически. Наверное, не стоит тратить время на доказательства того, что это не так. Это очевидно хотя бы потому, что для фиксации, поимки и оформления безнадзорника нужно прикладывать усилия. А прикладывать усилия сложнее, чем их не прикладывать. К тому же за недостаточность усилий никто ответственности не несет. Я сама неоднократно и тщетно пыталась призвать сотрудников милиции и органов опеки и попечительства выполнить свои прямые обязанности. Самое же неприятное в том, что бездействие есть не просто следствие их профессиональной лени. Оно в точности отвечает базовой концепции защиты детей, принятой в обществе. Да, именно так! Ее регулярно озвучивают в телевизоре, когда с самыми благими намерениями произносят пафосные фразы типа: «У нас огромное число детей воспитывается в детдомах! С каждым годом растет число отказников!» Такая постановка вопроса сводит проблему к статистике и ужасу перед ней. Поэтому самым простым решением проблемы оказывается снижение статистики. Теперь понятно, почему у нас не государство проявляет инициативу в отъеме нежеланных и отлове безнадзорных детей, но ожидает этой инициативы от их родителей(!). Оно просто выполняет социальный заказ: препятствовать увеличению числа детдомовцев.

Переходим к следующему мифу: «Нет ничего святее материнства. Сдача ребенка в детдом – осквернение святой идеи материнства». Из этого следует вывод: непопадание в детдом – все же лучше, чем попадание туда. В мифологизированном сознании обитают образы жестоких матерей, которые волокут своих упирающихся детей по направлению к детдому. Существует некоторое количество насквозь лживых документальных фильмов на данную тему, созданных в 70-е – 80-е годы. Там работники милиции и образования уговаривают матерей, готовящихся осквернить идею материнства, не делать этого. Мамаши – все сплошь хорошенькие, юные и лишь слегка запутавшиеся. Совершенно непонятно, зачем эти ангелочки решают добровольно сделаться символом зла. Почему-то ни одной конченой алкоголички! Жертвы – дети – тоже почему-то здоровые, обутые и одетые. Есть ощущение, что и сегодня многие  ничем, кроме этих лубков, не руководствуются. Во всяком случае, в СМИ по-прежнему модно ругать злодеек, которые «сдают детей в детдом», и тем самым делают их несчастными.

Следовало бы задуматься: а что для падшей матери проще – потрудиться сдать ребенка в детдом, добровольно став пугалом в глазах общественности, или вообще ничего не сделать? Не сделать ничего, продолжать пить, уготовить ребенку участь малолетнего бомжа, алкоголика и наркомана, и быть уверенной при этом, что ей за это ничего не грозит? Ясно, что второе куда предпочтительнее. Да не просто предпочтительнее, а ничего другого в голову типичной алкоголички никогда и не придет. С другой стороны, раз не было чудовищного акта – сдачи в детдом, значит, мать все же в последний момент «одумалась». И слава богу, спасена еще одна семья!

В одном из недавних сюжетов передачи «Телевизионная Служба Безопасности» подобная этическая дезориентация дошла до абсурда. Речь шла о пятнадцатилетней мамаше, решившей сдать младенца в детдом (ясное дело, она квалифицировалась как жестокая злодейка). Очевидно, по-своему она тоже была вовлечена в миф о детдоме, потому что отправилась не в органы опеки (о которых, скорее всего, и представления не имела), но прямиком к ближайшему детдому. Дело было в одиннадцать вчера, и поскольку формально детдома не занимаются приемом отказников, ее прогнали. Героиня обиделась, погуляла еще немножко и бросила ребенка на морозе. Журналист, естественно, сконцентрировал гневный пафос на девушке. При этом ему и в голову не пришло возмутиться преступной халатностью персонала детдома. Даже если формально они правы, уместно ли отпускать восвояси женщину, которая мечтает избавиться от ребенка? Они могли бы сообщить в милицию, записать адрес матери. Но проблема в том, что жалельный дискурс строится не на соображениях пользы, а исходя из наивных религиозно-этических абстракций. С этой точки зрения детдом поступил даже правильно: удержал женщину от падения, предотвратил кощунственный отказ от ребенка и проч.

Совершенно очевидно, что злодейки, которые решили сдать своих детей (и довели дело до конца), являются самыми ответственными и любящими из всех оступившихся матерей. Они думали о своих детях и справедливо рассудили, что в детдоме им будет лучше. Они потратили время и силы, чтобы подарить детям шанс спастись. Абсолютное большинство алкоголиков своих детей никуда не сдают, обрекая их на страдания и гибель.

Итак, чтобы эффективно защищать детей, нам следует принять новое концептуальное положение: государству следует стремиться к увеличению статистики воспитанников детдомов. Мы знаем, что в детдомах находятся лишь самые счастливые из несчастных. Мы знаем, что основная масса несчастных в неучтенном виде обитает в городских гарлемах, за покосившимися дверьми «хрущевок», в метро и на вокзалах. В их случае детдом – благо, а не зло. Таким образом, увеличение числа детдомовцев и открытие новых детдомов – свидетельство не деградации народа, но шанс на его спасение. (О качестве детдомов мы в данном случае не говорим – ясно, что оно также нуждается в радикальном улучшении).

Далее, следует поскорее отказаться от вредной идеи общественного порицания матерей-отказниц. Рассуждать при этом следует так: если у женщины появилось желание избавиться от ребенка, то она очевидно не ангел и ребенку вряд ли будет хорошо с ней, даже если она передумает. Значит, подобное намерение следует даже приветствовать, потому что оно означает перевод неблагополучного ребенка из категории «неучтенки» в «учтенку». Следует организовать защиту отказниц на ТВ. В качестве аргумента показывать малолетних алкоголиков/наркоманов, чьим родителям следовало бы спасти своих чад посредством детдома, но они этого не сделали.

Спустить милиции план по отлову безнадзорников. Премировать в случае выполнения и превышения плана. Материально стимулировать результативные рейды-сафари по неблагополучным районам. Но это – уже тактика. Стратегическая концепция – перестать стесняться образа детдома и радоваться за тех, кто сумел туда попасть. Возможно, при этом активность милиции возрастет сама собой. В конце концов, и менты – часть общества.

И самое важное: следует полностью отказаться от идеи святости материнства и безусловной ценности семьи. Согласно ей, людям от природы (или от традиции) даны инстинкты чадолюбия. Если они на миг притупились, то сама природа (традиция) позаботится, чтобы их возобновить. Отсюда – постулат, которым часто руководствуются в процессах по лишению родительских прав: «с матерью все-таки лучше». Необходимо признать: власть семейных традиций сегодня изрядно прогнила. Если раньше от алкогольной деградации матерей удерживали традиция и Бог, то теперь этих ограничений нет. Значит, нет надежды, что какая-то женщина сможет внезапно «исправиться». А значит, приоритет в принятии решений, направленных на благополучие детей, должен перейти от сердца к разуму, то есть к государству (при условии, что оно разумно). Пожалуй, правильно будет рассматривать население городских трущоб как состоящее из неразумных существ, которых просто опасно оставлять один на один с инстинктом воспроизводства.

В заключение хочу еще раз высказаться против наипошлейшей темы детозащитного дискурса, а именно – «наши маленькие страдальцы в семьях иностранцев: насилие, убийства». Увлечение этой темой происходит от слепоты благополучной публики и от профессиональной лени теперь уже тележурналистов, которым технически проще и во всех смыслах комфортнее сделать репортаж о заграничной абстракции, чем о здешней унылой реальности. А общественность потом с чувством требует прекращения практики усыновления за рубеж. Зря она беспокоится: возможность попасть на Запад у неучтенных российских безнадзорников крайне ничтожна. Ведь для этого нужно прежде оказаться в российском детдоме. Усыновление за границу – огромный шанс на благополучие с минимальным риском. Остаться в России означает в разы больший риск стать несчастным и крайне малый шанс стать хотя бы «как все». Не пора ли, сопоставив шансы и риски в обоих случаях, закрыть эту тему раз и навсегда?