Еще вчера в Амстердаме начался судебный процесс над Мухаммадом Буйери, обвиняемым в убийстве кинорежиссера Тео Ван Гога. 27-летний Буйери, обладающий как голландским, так и марокканским гражданством, явился в суд с Кораном в руках и отказался от услуг адвоката. Во время расследования он отказывался отвечать на любые вопросы, однако сегодня в ходе слушания признал свою вину. «Я хочу, чтобы вы знали, что я поступил так из религиозного убеждения, а не потому, что он был голландец, а я - марокканец», - заявил Буйери, добавив при этом, что сделал бы это вновь, если бы получил такую возможность.

В том, что Ван Гога убил именно Буйери, никто особо и не сомневался, и основной вопрос был не в этом. Буйери, в сущности, персонифицировал для голландцев радикально настроенных мусульман, если не приверженцев ислама вообще, и в общественном мнении его отношение к убийству режиссера, соответственно, будет пониматься как выражение позиции всех его сторонников и единоверцев. И, надо признать, Голландию он едва ли порадовал. Конечно, Буйери попытался сделать такую уступку, какую только мог себе позволить, подчеркнув, что действовал не из расистских побуждений. Но в целом положения это не спасает ­– убеждение марокканца, который явно видит себя мучеником за веру, что за публичную критику религии следует убивать, вряд ли поспособствует росту терпимости среди жителей Нидерландов, которые и так уже начали обнаруживать свое недовольство переменами, происходящими в жизни их страны.