Пока должностные лица, городские и милицейские чины, а также видные депутаты обвиняют друг друга, сборную России, Администрацию президента и прочие таинственные силы, московские обыватели стараются не ездить вечером в электричках, не появляться в местах массовых молодежных гуляний, а, завидев подростков в количестве более двух, стараются перейти на другую сторону улицы, а то и вообще – ретироваться куда подальше. И их можно понять. Обывателю и в голову не придет задаваться вопросом, чего это вдруг погромщики отправились громить вьетнамское общежитие и избили китайского скрипача, почему, начав бить иномарки, перебили вообще все машины, включая даже несчастную “Оку”. Они и без всякого Пушкина знают, что русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Особенно, если это бунт подростковый.

Стремительно, буквально за последние год-два подростковая агрессия из частно-семейной превратилась едва ли не в важнейшую общественную проблему. Как это ни парадоксально, но причиной тому – наконец-то после “десяти смутных лет” происходящая стабилизация. В нестабильном обществе, где сегодня – одно, завтра – другое, где идеи, приоритеты, ценности постоянно меняются, самоорганизация агрессии серьезно затруднена. Личной же агрессии всегда был выход – бандиты, с их внутренней дисциплиной, с их внутренними правилами поведения и иерархией. Бандиты не только аккумулировали, но и, что немаловажно, ограничивали эту самую агрессию. Группа подвыпивших подростков, может быть, и желала потратить свою неизрасходованную энергию на крушение стекол дорогой иномарки, да страх неотвратимости наказания, если, не дай Бог, владельцем этой иномарки окажется кто-нибудь крутой, в девяти случаях из десяти останавливал их. Причем они знали, что никто не будет разбираться, кто первый начал, кто и как бил, поймают всех и оторвут всем всё, что ниже пояса. И не только иномарки. Идущий мимо прохожий в очках всегда мог оказаться братом, сватом, а то и, не дай Бог, учителем ребенка такого крутого бандита, что и подумать страшно.

Бандитская Россия потихоньку уходит в прошлое (и слава Богу). Бандиты ушли, но милиция оказалась неспособной и неготовой исполнять их функции – функции неотвратимого наказания. Идеи, приоритеты и ценности худо-бедно прояснились, но не более чем худо-бедно. Те ценности, которые могли бы хоть как-то и кого-то удержать от бессмысленных и кровавых деяний, превратились в набор слов, ничего вообще не означающий. Милосердие, неприкосновенность личности и частной собственности, права человека не без деятельного участия героической либеральной интеллигенции обратились в ничто. Зато ценности, которые эту агрессию провоцируют, заняли свое и далеко не последнее место.

Чтобы частная подростковая агрессия превратилась в страшную силу, повергающую обывателя в трепет, необходима самая малость – объединяющая идея, разрешающая и оправдывающая разрушительные действия. Когда Лужков благодушно рассуждал о скинхедах как о молодежной субкультуре, он в своем определении был абсолютно прав.  Фашизм в подростковой среде - это действительно субкультура, но именно поэтому, в том числе, он и опасен, ибо оформляет и катализирует подростковую агрессию. Потому, если мы хотим спокойно ездить в электричках, гулять по городу и смотреть футбол на площадях, необходимо бороться с фашизмом не только как с идеологией, но и как с субкультурой. Закон о борьбе с экстремизмом – это только одна часть. Есть и другая, и не менее важная. Если субкультура предполагает бритые головы, то юноше с бритой головой, а не только человеку с черными волосами, должно быть как можно менее вольготно гулять по городу. Когда бритый затылок кроме крутизны будет создавать и кучу проблем, то многие столь хлопотной субкультуре предпочтут кружок авиамоделирования (который надо еще создать) или секцию дзюдо (которую тоже надо еще создать, на неоставшиеся от рекламной кампании деньги). Если крепленое пиво (тоже часть этой субкультуры) многократно увеличивает агрессию и неуправляемость подростков, то вполне разумно было бы запретить продажу этого напитка лицам до 21 года. А запретив, крайне строго следить за соблюдением запрета.

Иными словами, стабильность – это путь, а не конечная остановка, проблемы, которые она порождает, необходимо решать. И решать быстро, с ясным сознанием ответственности.