Сто лет назад, 14 мая 1905 года, величайшая военно-морская катастрофа постигла Россию. В Цусимском проливе был наголову разгромлен русский флот, преодолевший в походе через весь мир десятки тысяч километров только для того, чтоб быть сожженным и потопленным победоносным флотом микадо. После не очень продолжительного боя большая часть российских кораблей была отправлена ко дну, часть сдалась японцам, и лишь одному крейсеру с двумя эсминцами удалось прорваться во Владивосток. Потери же японцев были минимальны, достаточно сказать, что они не потеряли ни одного судна.  Адмирал Того наголову разгромил адмирала Рожественского и взял его в плен.

Спустя сто лет цусимская катастрофа видится несколько по-иному, чем представлялось современникам. Ленин из эмигрантского далека злорадно писал: «Этого ожидали все, но никто не думал, чтобы поражение русского флота оказалось таким беспощадным разгромом... Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия». Не только революционеры, но и широкие слои интеллигенции, обывателей, фабричных были настроены столь же антипатриотично и злорадствовали по поводу катастрофы. Им она представлялась необходимым злом для достижения главной цели – победы русской революции. Русско-японская война – непопулярная, ведущаяся на дальнем Востоке во имя непонятных целей, была для них досадной помехой на пути свержения самодержавия, но одновременно она же являлась катализатором революционных настроений.

Общую обстановку в стране в то время ярко показывают малоизвестные ныне воспоминания о японской войне Викентия Вересаева, прошедшего ее в качестве врача полевого госпиталя. Если поначалу публика с восторгом провожала отправляющиеся в Маньчжурию войска, устраивая верноподданнические манифестации с битьем морд тем, кто не снимал шапок перед портретами царской семьи, то уже очень скоро энтузиазм схлынул. Вересаев приводит такую сценку. Бежит по улице мальчишка-газетчик, громко крича: «Последние новости, наши побили японца». Сидящие на завалинке мастеровые лениво цедят: «Ладно, проходи, знаем – нашли, где в канаве пьяного японца и побили».

В самой армии царил, говоря по-нынешнему, бардак. Интенданты массово воровали, между офицерами и солдатами существовала настоящая пропасть, генералы отличались вопиющей бездарностью, очевидной для всех, кроме них самих.

Не случайно, что 2-я Тихоокеанская эскадра Зиновия Рожественского прибыла на Дальний Восток, когда уже собственно нечего было спасать. Порт-Артур сдался. Первая тихоокеанская эскадра была разбита, Мукденское сражение на суше – проиграно. Собственно, эскадру Рожественского следовало бы вернуть домой, спасая тысячи людей от бессмысленной гибели, но соображения престижа взяли вверх, и случилось то, что случилось.

Цусимская катастрофа стала закономерным следствием затянувшейся модернизации России. Если императорская Япония еще за сорок лет до Цусимы представляла собой замкнутое общество, находящееся по уровню развития еще в Средневековье, то в последующие десятилетия она смогла успешно догнать развитый мир. Россия, чьи стартовые позиции были изначально лучше, не смогла выстроить столь же эффективную стратегию модернизации и потому проиграла. В Японии к началу войны в 1904 году имелись, пусть и куцые, конституция и парламент. У России, страны все-таки европейской и христианской, ничего подобного не было, и она оставалась автократической деспотией. Разумеется, было бы упрощением списывать сугубо на политическую отсталость причины столь унизительного поражения, но Цусиму нельзя рассматривать исключительно военном аспекте, без отрыва от общей политической ситуации того времени.

Русско-японская война стала первой в ряду несчастных, абсолютно незакономерных политических событий, приведших и Россию и мир к краху прежней системы ценностей. Нелепая и ненужная война словно явилась предвестием Первой Мировой войны – столь же случайной и столь же трагичной. Если в 1914-1918 гг. сломался прежний миропорядок, рухнули империи Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов, родились дьявольские утопии коммунизма и фашизма, то в 1904-1905 гг. надломилось древо традиционной российской государственности. В 1905 год Россия вошла самодержавной монархией, а провожала год уже конституционной, с Думой и гарантиями основных прав и свобод. Но, зачатый и рожденный в прискорбные дни поражений в Маньчжурии и под Цусимой, под аккомпанемент баррикадных боев и визг казачьих шашек 9 января в Петербурге, парламентаризм оказался хилым дитятей, не протянувшим и пятнадцати лет.

Прямым следствием Цусимы стал Портсмутский мир, заключенный графом Витте в Вашингтоне при посредничестве президента Теодора Рузвельта. Потери России оказались сравнительно невелики – южная часть Сахалина, Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, потеря влияния в Корее. Но потери духовные были несопоставимо больше. На дне Корейского пролива оказались не только лучшие броненосцы императорского флота, но и вера народная в царя. Пустоту в душе русского человека заполнил не либерализм, а нигилизм и лютое отчаяние. До 17-го года – начала братоубийственной резни – оставалось двенадцать лет.