Нынешнее послание Президента Федеральному собранию интересно по самым разным причинам. И потому, что срок обращения президента к депутатам до самого последнего времени не был официально известен и оказался значительно раньше ожидаемого. И потому, что меры секретности при его подготовке также превысили обычный уровень – в частности, правительство было отстранено от предварительной работы над посланием, а сам Михаил Фрадков, по слухам,  внимал Посланию лишь сегодня вместе со всеми в Мараморном зале Кремля. О причинах этого можно только догадываться.

Прежде всего, обращает на себя внимание то, что Послание претендует на программность. Большая его часть посвящена именно стратегическим приоритетам развития России, затрагивающим планы не на предстоящий год, а на десятилетия, если не на века, - ведь некоторые пассажи  были посвящены разъяснению принадлежности России к европейской цивилизации и продолжению российской цивилизаторской миссии на евразийском пространстве. Традиционный зачин путинских Посланий, сводящийся к тому, что пережила Россия за десятилетие 1990-х, в каком состоянии страна была принята им, Путиным,  что пришлось делать и куда теперь идти, - в этом послании присутствовал особенно четко и резко. Путин говорил о «геополитической катастрофе» крушения Советского Союза и об угрозе целостности самой России, подкрепленной «хасавюртовской капитуляцией», однако в том числе сказано было и о том, что именно в это время российский народ сделал стратегический выбор в пользу демократии. Также Путин выразил убеждение, что «для современной России ценности демократии не менее важны, чем стремление к экономическому успеху или социальному благополучию людей».

Столь резкая постановка вопроса об историческом выборе демократии не совсем понятна. Теоретически такие рассуждения уместны в Послании, приуроченном к какому-то знаковому рубежу – например, к первому году президентского правления. Сейчас же на дворе  второй год второго срока. Более того, прошлогоднее Послание, открывавшее второй срок Путина, наоборот, было на удивление обтекаемым и посвященным различным текущим моментам государственного строительства – например, программе доступного жилья или реформе здравоохранения. То есть призвано было продемонстрировать, что «тысячелетние векторы» или «демократический выбор» более вопросов не вызывают и государству пора заниматься «органическим трудом». Теперь получается, что вопросы исторического выбора приходится оговаривать особо, вновь обращать на это внимание и подчеркивать, что президент считает этот выбор сделанным. Что вобщем-то наиболее убедительно показывает, что именно продолжение движения по демократическому пути вызывает вопросы – причем, такие, которые не возникали еще пару лет назад.    

Впрочем, президент объяснил, что означает демократический вектор развития на практике. В частности, он заявил, что не допустит, чтобы наметившееся укрепление государства стало достоянием бюрократии, превратившейся в «надменную касту». Кроме того,  президент отметил, что считает необходимым предоставление гражданам справедливой и объективной информации – в том числе через телеканалы, которые были вырваны из-под цензуры олигархов, однако попали под цензуру «некоторых ретивых начальников». Предложено, в частности,  определять вещательную политику через соответствующий комитет формирующейся общественной палаты и обеспечить парламентским фракциям  доступ к телеэфиру.  Еще прозвучала идея предлагать на губернаторский пост представителей победившей на региональных выборах партии.

О демократичности всех этих предложений сложно судить однозначно – любые меры по обеспечению объективности информации на телеканалах легко превратить в профанацию. Идея с партийными губернаторами заработает только в том случае, если падение влияния «Единой России» в регионах продолжится и возникнут какие-то реальные альтернативы всепобеждающей партии власти. К тому же, если это начинание не будет оформлено в закон, оно может остаться каким-то аналогом выдвинутой при сходных обстоятельствах идеи «правительства парламентского большинства».

Впрочем, Путин сказал и много других важных вещей. Например, о том, что действия налоговых служб не должны создавать препятствий для развития бизнеса. И что следует найти формы изъятия налоговой задолжености, приемлемые и для власти, и для предпринимательства. Что российские капиталы, накопленные в 1990-е годы, не должны болтаться в оффшорах. Следует лишь заплатить с них подоходный налог и разместить на российских счетах – никаких вопросов у власти не возникнет. Еще Путин говорил  о необходимости решительной борьбы с коррупцией в правоохранительных органах и судах. Слова эти возможно, прозвучали в нужное время и нужном месте. Предприниматели ждали их давно. Однако почти столь же правильные слова – особенно о действиях налоговиков - произносились и год назад с той же самой трибуны, и  их автором также был Владимир Владимирович Путин. Что не помешало забрать за налоговые долги Юганскнефтегаз. На этот раз либеральные слова произносятся за два дня до вынесения приговора Михаилу Ходорковскому, которого судят не в последнюю очередь за налоговые преступления. Интересно, услышит ли суд послание президента.

В любом случае самыми решительными в речи Путина вышли рассуждения о демократическом пути, которым идет и будет идти Россия, и о «касте бюрократии», использующей стабильность страны для личного благополучия. Возможно, впервые в документах подобного рода был четко сформулирован тезис о невмешательстве государства в нравственую и культурную сферу, в частную жизнь граждан и в свободу творчества. Достаточно убедительно говорилось и о свободе для бизнеса и предпринимательства и о необходимости укоротить ретивость налоговых органов.

Однако все эти  «правильные слова» регулярно говорятся президентом почти во всех его посланиях. И из них решительно ничего не следует. Другое дело, что, помимо слов, на этот раз прозвучали конкретные предложения, которые будет сложно «замотать» именно из-за их конкретности  - например, об амнистии капитала, об ограничении срока давности по приватизационным сделкам, наконец, об отмене налога на наследование. Эти предложения, если, конечно, они реализуются на практике, могут породить другое общество, другую экономическую реальность и, наконец, другую политику. Такую политику, которая не потребует каждый год задаваться вопросом, нужна ли свобода российскому народу и какой исторический выбор он когда-то сделал.