Итак, с начала 2005 года вступило в силу соглашение о добровольной передаче Россией Китаю острова Тарабарова и части Большого Уссурийского острова. То есть теперь российско-китайская граница оформлена на всем своем протяжении. До последней пяди. Это хороший повод напомнить историю вопроса и подвести некоторые итоги.

По Пекинскому договору 1860 года все острова на пограничных реках Аргунь, Амур и Уссури объявлялись собственностью России. То есть к России отходили все острова на этих реках, независимо от того, по какую сторону тальвега (самой глубокой линии дна) и фарватера (главной судоходной линии) они находились, какая протока – китайская или российская – была шире и глубже.

История знает несколько подобных случаев проведения границы и даже полного отнесения пресноводной акватории к одному из граничащих государств. В каждом случае такое положение становилось источником продолжительных, часто кровопролитных конфликтов.

Многие десятилетия отравляла венгеро-югославские отношения «безобразная» граница по Дрине. Сорок лет Кения требует равноудаленной от берега границы на озере Виктория. Не раз дело доходило до вооруженных стычек с Угандой. Отвоевав у Османской империи в Первую мировую войну Ирак (Месопотамию), Великобритания навязала соседнему Ирану договор, по которому к ней переходила вся акватория реки Шатт-эль-Араб (150-километровое общее русло Тигра и Евфрата перед впадением в Персидский залив). Только в 1975 году Ирак согласился на прохождение границы по тальвегу в обмен на уступку Ираном нескольких спорных участков пограничья и обещание не поддерживать курдских повстанцев. Через пять лет, обвинив Иран в нарушении соглашений, Ирак атаковал ослабевшую в ходе революции иранскую армию. Война за Шатт-эль-Араб продолжалась почти десять лет и унесла полтора миллиона жизней.

Советско-китайский вооруженный конфликт в конце 1960-х – начале 70-х имел схожую причину. Фактическое владение СССР акваторией Аргуни, Амура и Уссури делало невозможным китайское судоходство на пограничных реках: многие острова находятся лишь в нескольких десятках метров от китайского берега и протоки здесь слишком мелкие. Одна из проток в сухой период полностью пересыхала, и российский остров превращался в китайский полуостров. Чтобы закрепить выгодный статус, китайцы подсыпали в протоку грунт. Мы продолжали называть этот клочок земли островом. Островом Даманский. Здесь в марте 1969 и прозвучали первые выстрелы.

В 1991 СССР признал границу по тальвегу. Китаю были переданы десятки островов и прилегающая к ним акватория общей площадью в несколько тысяч квадратных километров. За скобками соглашения, «для решения в будущем», была оставлена судьба острова Большой на Аргуни и двух (по другим данным, ввиду заболоченности местности и наличия мелких проток – трех и даже четырех) островов в устье Уссури, наиболее важных как для Китая, так и для России в транспортном отношении. Для последней также – в стратегическом, поскольку один из островов лежит против Хабаровска, крупнейшего города российского Дальнего Востока. Парадокс заключается в том, что Россия имела меньше оснований владеть островами в устье Уссури, чем любым другим островом на пограничных реках.

Уссури впадает в Амур под острым углом, именно внутреннюю часть этого угла и составляют спорные острова. Эти участки суши, по сути, – не речные острова, а часть Манчжурии, вытянутая оконечность амуро-уссурийского междуречья. Строго говоря, эти острова не должны были подпасть под действие договора 1860 года, так как не являются островами ни Амура, ни Уссури. Россия сумела настоять на их присоединении только потому, что здесь, в глубине китайской территории нашлись междуречные протоки, соединяющие Амур и Уссури. Китай имел право требовать их возвращения даже в том случае, если бы не оспаривал принадлежность к России всех островов на обеих реках. И Китай настойчиво требовал их возвращения. Правда, несколько раз предлагая обменять их на выход к Японскому морю в устье реки Тумыньцзян (Туманная, российско-корейская граница), что показывает, насколько высоко соседнее государство оценивало эти острова.

То, что Россия, еще 14 назад признавшая прохождение границы по тальвегу, все же смогла теперь добиться раздела спорной территории, отстоять устье Уссури и потенциально очень важную границу с Кореей, не «подарок Путина Китаю» и не поражение российской дипломатии, а несомненная победа. Этот вывод основывается на истории российско-китайских отношений и на сравнении с развитием другого территориального спора на Дальнем Востоке.

Еще с начала 60-х годов возвращение прилегающих островов пограничных рек стало превращаться в национальную идею социалистического Китая. Или в одну из национальных идей. Можно было отмахнуться от этого факта так же, как в начале 50-х СССР отмахнулся от зарождавшейся в Японии идеи возвращения южных Курил. Причем, во втором случае Советскому Союзу достаточно было умерить амбиции, подписать сан-францисский договор и двусторонний с Японией тогда, когда она к этому безусловно стремилась, и идея возврата «северных территорий» умерла бы естественной смертью. Сегодня идея возврата островов настолько овладела национальным сознанием, что ни одна администрация в Японии не может смягчить позицию по Курилам. Мы – тоже. Относительно демократические правительства могут способствовать нагнетанию истерии, но не имеют инструментов для ее прекращения. В случае с Китаем ситуация могла обернуться гораздо большими осложнениями. Еще в середине 70-х Мао Цзэдун призывал вернуть границы Цинской империи (Приамурье и Приморье) и «разобраться с Сахалином». Этим призывам рукоплескала миллиардная страна. Но уже в середине 80-х ЦК КПК приглушил реваншистскую риторику, а с началом переговоров о демаркации границы, полностью исключил ее. Пропагандистская машина социалистической Поднебесной дала обратный ход и последние 15 лет на всех уровнях утверждает отсутствие территориальных претензий к России.

Конечно, не стоит переоценивать достигнутое. В Китае время от времени издаются исторические и публицистические произведения, и даже учебники, мягко говоря, тенденциозно напоминающие китайцам о границах Цинской империи. Нужно пояснить, что Цинскую династию основали маньчжуры, народ, родственный современным эвенкам, нанайцам, удэге. С середины по конец 17 века маньчжуры покорили Китай, Монголию, Тибет, Восточный Туркестан (Уйгуристан), отторгли русское Приамурье. То есть до самой Синхайской революции 1911 года исторический Китай (менее половины территории КНР) был всего лишь одним из владений Цинской империи. Объявлять ее границы «китайскими» все равно, что России требовать присоединения Ирана, Кореи, Бирмы, да и Китая на том основании, что все мы в 13 веке платили дань монгольскому богдыхану. Кстати, Цины разрешили этническим китайцам селиться в Манчжурии лишь после 1860 года, опасаясь дальнейшего продвижения России. То есть китайцы появились в Приамурье позже русских. (Собственно маньчжуры ассимилированы китайцами, и лишь в горах Малого Хингана живет несколько тысяч человек, помнящих родной язык.) Понятно, Китай не может признать цинские границы чуждыми и захватническими, поскольку получил в наследство от империи Внутреннюю Монголию, Тибет, Восточный Туркестан, ту же Манчжурию, и не собирается от них отказываться. (Восстановить независимость удалось только Монголии, Туве и, временно, – Тибету.)

России и Китаю удалось урегулировать все спорные вопросы. Очевидно, им также следует максимально сближать трактовку истории российско-китайских взаимоотношений, трактовку четырехсотлетнего процесса складывания российско-китайской границы, и планомерно проводить ее в сфере образования и науки. В этом случае можно будет надеяться на то, что какие бы то ни было внутриполитические изменения в России или Китае не приведут к возрождению территориальных претензий.