Генпрокурор России Владимир Устинов, выступая перед депутатами Госдумы, предложил в случае терактов задерживать родственников террористов. Обосновал он свою позицию следующим доводом - "это позволит спасти жизни наших людей".

Далее он начал развивать свою мысль и заявил: "Нужно действовать по принципу: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет". Депутаты нашли это предложение своевременным и оправданным, а спикер Госдумы Борис Грызлов заявил, что нижняя палата готова рассмотреть предложение генпрокурора задерживать родственников террористов во время терактов.

Идея захватывать заложников из числа родственников террористов обсуждается давно. Однако в дискуссии о методах борьбы с террористами она была вполне маргинальна. И вот теперь ее озвучил не просто официальный представитель власти, а сам генпрокурор. И если разговоры о «контрзахвате» заложников на интернет-форумах и кухнях были вполне понятны и даже уместны, то речь генпрокурора перед Государственной Думой вызывает оторопь.

Генпрокурор, в отличие от рассуждающих обывателей, лицо ответственное, а потому, в   частности, должен был все-таки прояснить, что будут делать с заложниками в случае, если террористы не выполнят предъявленные требования.

Дело в том, что задерживать родственников террористов имеет смысл только в одном случае – если те, кто задерживает, готовы их убить (или хотя бы серьезно наказать). Без этого задержание лишается какого-либо смысла. Фраза Устинова «кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет» ничего особенно не проясняет, и не только потому, что ее очень трудно оформить в виде закона. Родственники террористов сидят спокойно дома и ни с каким мечом никуда не приходят. И если можно найти хоть какие-то чрезвычайные основания для их задержания, то никаких чрезвычайных оснований для их убийства нет и быть не может.

Впрочем, все это верно, если мыслить о государстве в привычных категориях. Судя же по заявлениям и действиям Устинова, генпрокурор и многие его соратники (их обычно называют «питерскими силовиками») мыслят совсем в других категориях.

Все 90-е они смотрели вокруг и недоумевали. Почему милиции куда хуже удается расследовать преступления, чем бандитам? И ответ находился сам собой. Государство зажато в тиски законов, презумпций невиновности и прочей наносной шелухи, которая мешает работать. Бандиты же свободны от всего этого и потому эффективны.

И вот теперь они пришли к власти. Нет, не бандиты, а силовики-государственники. И они хотят, чтобы государство было эффективным. Что для этого нужно предпринять? Ответ ясен – сделать для государства возможным действовать так же, как действовали бандиты.

Так они себе представляют сильное государство и готовы делать его все сильнее и сильнее, пока слово "государство" не превратится в ничто. Впрочем, Бог с ним, со словом, в ничто превратится и само государство.