Жители села Эльхотово Кировского района Северной Осетии на проведенном сходе приняли решение изгнать из села мать Владимира Ходова – террориста с позывным «Абдулла» - одного из немногих участников захвата школы в Беслане, чья личность и факт уничтожения установлены точно.

Владимир Ходов переехал в Северную Осетию в детстве, в 1979 году, когда его мать – жительница Бердянска вышла замуж за уроженца села Эльхотово осетина Анатолия Ходова. Кто его отец – неизвестно, однако воспитывался он в осетинском селе осетинским приемным отцом. Село Эльхотово считается мусульманским. Местная мечеть построена в 1902 году. По словам односельчан, Анатолий Ходов – бывший военный – пользовался в селе уважением, семья была по местным меркам довольно состоятельной. Однако что-то было не так. Младший сын Ходовых Борис попал в тюрьму за поножовщину с соседом. Владимир первый раз был объявлен в розыск по обвинению в изнасиловании еще в 1998 году. Но с тех пор неоднократно приезжал в село и именно в это время поступил на обучение в одно из дагестанских медресе. Что именно толкнуло его в сторону радикального ислама, неизвестно. Так или иначе, но после окончания медресе Владимир Ходов серьезно изменился и стал фанатичным приверженцем ислама. В Эльхотово он приезжал регулярно, навещал мать. С односельчанами и школьными товарищами общался ровно, любил порассуждать на отвлеченные темы, каждый день по много часов проводил в мечети. С 2002 года Ходов обвинялся в организации взрыва во Владикавказе и организации диверсии на железной дороге недалеко от Эльхотово. Об этом сообщалось по всей Северной Осетии. Тем не менее, на его жизни в родном селе это почти не отразилось. Он там жил – не постоянно, но довольно часто. Соседи также поддерживали с ним обычные соседские отношения. Затем случилась трагедия Беслана, после чего последовало решение схода о выселении из села его матери.

Можно предположить, что история села Эльхотово и семьи Ходова – один из вариантов истории, возможной в любом селе на Северном Кавказе. Боевики и террористы спокойно приходят и отдыхают в родных селах, общаются с односельчанами и, в общем, ведут там почти обычную жизнь. Ну, может быть, они чуть более замкнуты и чаще других ходят в мечеть, да и то – совершенно не обязательно. Выдавать властям их не будут – кто из сочувствия, кто из страха, а многие – из-за простого недоверия и нежелания связываться с этими властями. Однако у этой терпимости есть определенный предел.

Когда человек оказывается виновником гибели сотен детей, повседневные соображения могут быть отодвинуты в сторону, а на их место приходят более древние законы, позволяющие людям оставаться людьми. Законы эти практически универсальны. Изгнание матери террориста относится именно к таким законам: хотя его мать украинка и не имеет никакого отношения к радикальному исламу и террору, но ведь именно она воспитывала своего сына. Это – инстинктивная защитная реакция традиционного общества. И эта реакция не может у нас не вызывать сочувствия.

Мы готовы не думать об обреченной старушке, оказавшейся без семьи и дома, ибо для нас эти простые, традиционные методы: повязать потенциальных террористов кровной ответственностью перед семьей, родом, соседями - видятся спасением от терактов и захватов. Однако наши представления о наказании и ответственности сильно отличаются от представлений осетинского села. И совсем не думать о старушке у нас никак не получится.

Принцип личной ответственности - мать за сына не отвечает (вар.: сын за отца не отвечает) - одна из основ нашей цивилизации, и то, что мы сегодня с сочувствием и пониманием относимся к подобным инициативам, говорит о глубоком кризисе этой самой цивилизации. И непонятно, что будет губительнее в этой войне с терроризмом: отказаться от принципа личной ответственности или держаться за него.