Вчера Путин “дал указание ключевым министрам подписать Киотский протокол”, а Сергей Лавров заявил в ООН, что Россия "рассматривает вопрос о ратификации в практическом плане". Ожидается, что Государственная Дума ратифицирует его в течение нескольких недель. Таким образом, интрига вокруг участия России в деле ограничения выбросов углекислого газа в атмосферу и прочего антропогенного воздействия на климат близится к завершению. Между тем, в самой истории вокруг Киото остается немало вопросов. История, прямо скажем, довольно сомнительная.

Начнем с того, что максима, согласно которой антропогенные выбросы CO2 ведут к глобальному потеплению, а их сокращение способно остановить этот процесс, с научной точки зрения небесспорна.

Дело в том, что наша планета - это очень сложный "организм", которому свойственны циклические процессы. А природа этих циклов изучена еще довольно слабо. И для многих авторитетных исследователей далеко не очевидно, что рост содержания углекислого газа приводит к парниковому эффекту. Кроме того, есть ряд факторов, влияние которых на изменение климата изучено довольно слабо. В частности, почти ничего не известно о роли мирового океана в процессах растворения углекислого газа и его переработки при фотосинтеза в углерод и кислород.

Но даже если принять на веру основные аргументы сторонников Киото, остается главный вопрос - насколько велика роль антропогенного фактора в изменении климата, не является ли он пренебрежимо малым по сравнению с естественным циклическим процессом?

Итак, с экологической точки зрения Киотский протокол далеко не очевидная затея. Разумеется, сама по себе цель ограничить влияние человека на климат и природу вполне благая, однако то, что для ее оправдания используются сомнительные аргументы, а для реализации выдвигаются не менее сомнительные условия, должно отпугивать и отпугивает многих здравомыслящих людей. В числе которых, кстати, оказалась и администрация США, отказавшаяся от ратификации соглашения.

Впрочем, сторонники присоединения России к Киото утверждают, что ей это выгодно экономически. Логика тут такова: поскольку квоты на выброс зафиксированы на уровне 1990 года, а производство, энергопотребление, а, следовательно, и эмиссия углекислого газа с тех пор существенно сократились, за счет продажи квот Россия сможет получить заметные материальные выгоды. Утверждение довольно спорное: рынка квот на выбросы все еще не существует (хотя сообщения о попытках создания такого рынка периодически появляются), цены на них неизвестны, а самое главное - если стране удастся добиться устойчивого экономического роста, через несколько лет она либо может превратиться в импортера квот на выброс, либо окажется поставлена перед необходимостью вкладывать значительные средства в сокращение выбросов. Не в рост производства и повышение эффективности, а именно в сокращение выброса СО2.

И это при том, что на территории России находятся "природные легкие планеты" - сибирские леса, которые поглощают заметную долю всего атмосферного углекислого газа (как, кстати, и джунгли Амазонки). Впрочем, и это вопрос до конца не изучен. К тому же гниение биомассы в сибирских болотах приводит к выделению другого опасного газа - метана (к амазонским джунглям, правда, по этой части претензий больше). Кстати, условие предоставления компенсаций России за поддержание своих лесов тоже выдвигалось некоторыми группами, но, кажется, до уровня официальных бумаг так и не дошло. А могло бы.

Если споры о климатологии мало понятны неспециалисту – о том, как правильно интерпретировать результаты глубинного бурения в Антарктиде и анализировать содержание пузырьков воздуха в них, спорят в основном профессионалы, то экономические последствиях куда ближе обывателю. Действительно, необходимость ограничивать эмиссию СО2 – это дополнительные затраты на модернизацию или просто замену оборудования, основанного на сжигании углеводородов. Для развивающихся стран это означает заметное снижение темпов роста ВВП и снижение темпов роста доходов населения. Впрочем, даже для развитых стран Киотские соглашения - непростое бремя, но их издержки будут отчасти, а, может, и с лихвой компенсированы. Ибо именно развитые западные страны, так сильно переживающие из-за парникового эффекта, окажутся экспортерами "безопасных" технологий.

Однако кроме экологии и экономики есть еще и политика. Дело в том, что ратификация Киотского протокола была среди тех требований ЕС по вступлению России в ВТО, обойти которые никак не удавалось. Неудивительно, если по большей части скептические комментарии по поводу этого события окажутся в том духе, что Киото разменяли на ВТО. Бурное обсуждение выгод и потенциальных проблем Киотского процесса – с масштабной имитацией экспертной дискуссии – было, вероятно, ни чем иным как пиар-кампанией по затягиванию процесса присоединения. Но это лишь часть истории. Потому что остается вопрос: "Почему именно сейчас?" Почему подписание соглашений по предотвращению глобального потепления затесалось в обсуждение мер по противодействию терроризму? Неужели, как пошутил один приятель, решили заморозить террористов в горах Чечни? Это, конечно, вряд ли, зато можно предположить, что логика Кремля здесь та же, что и в скороспелом решении о слиянии "Газпрома" и "Роснефти", - власти необходим поток положительных новостей на Западе.

И вот важнейший вопрос – соглашение, которое может стоить России нескольких процентов ВВП (то есть десятков миллиардов долларов), которое имеет весьма сомнительное научное обоснование, оказалось разменной монетой в текущей политике - и это не может не вызывать вопросов.