Вчерашнее выступление Владимира Путина в Торгово-промышленной палате можно считать первым более или менее развернутым программным заявлением главы государства на тему "пересмотра итогов приватизации". Само по себе выступление, спровоцированное главой ТПП Евгением Примаковым, говорившим о недопустимости такового пересмотра по причинам практически религиозного свойства, ничего нового не содержало. Президент лишь собрал из несмелых кусочков интервью себя самого, Германа Грефа, Алексея Кудрина и других чиновников единую картинку-паззл. Однако получившийся рисунок был гораздо менее интересным, чем то, как восприняли картинку представители делового сообщества.

Если оставить в стороне традиционные для Путина оговорки и "темные места", позиция главы государства звучит так. Президент против организованных действий государства, направленных на отмену результатов приватизационных акций 1992-1997 гг. Он также против ревизии законодательных актов, по которым проводилась приватизация. Однако он считает, что те приватизационные сделки, которые проводились с грубым нарушением этих актов, могут быть пересмотрены. "Если пять-семь человек не соблюдали законы, это не значит, что все это не делали", - заявил президент.

Конечно, сказанного недостаточно для того, чтобы понять, поддерживает ли Владимир Путин явочным путем складывающуюся "антиолигархическую" кампанию. Ключевой вопрос - заинтересовано ли в преследовании этих "пяти-семи человек" государство, и если да, то в чем его интерес. Пока из всего выходит, что да, заинтересовано до такой степени, что само готово инициировать антиприватизационные иски, и делается это по политическим мотивам ("дело ЮКОСа"). Судебная практика, сложившаяся в Басманном суде, доказывает это лучше любых публичных выступлений президента России.

Выступление главы государства можно было бы считать совершенно не важным, если бы слова Путина о "пяти-семи" отверженных немедленно не трансформировались в сообщении агентства "Прайм-ТАСС" в "пять-семь тысяч". Невнятная пауза в словах Путина после числительных обратилась в "тысячи" и в устах нескольких влиятельных предпринимателей, не входящих, впрочем, в "пять-семь", но находившихся в зале ТПП. Как выяснилось позже, это - не оговорка Путина, а ослышка, которой легко поверили. И не напрасно поверили.

В ходе приватизации около 35 тыс. предприятий именно пять-семь тысяч сделок, включая добрую половину сделок на залоговых аукционах, вызывали в разное время совершенно неполитические подозрения в их незаконности или грубых нарушениях процедуры. Эти 15-20% от всей массы сделок и могут быть расторгнуты в судебном порядке, если пострадавшие в ходе этих преступлений лица в суде продемонстрируют законность своих претензий. И, что самое любопытное, проведение таких процессов в законном и гласном порядке навсегда закроет вопрос о легитимности собственности, полученной в ходе приватизации.

То, что "деловое коллективное бессознательное" оценивает число "нарушителей" именно в "пять-семь тысяч", а не в "пять-семь" единиц, говорит, что интуитивно именно этот вариант сами предприниматели считают разумным способом легитимизации приватизированной собственности. Скажу даже больше, мне известен случай, когда собственники крупного промышленного предприятия сами подавали на себя в суд через подставную фирму, возбуждая иск об отмене итогов приватизации. Поскольку нарушения были несущественны, суд иск отклонил. Более вопросов о том, законно ли были куплены бумаги в 1995 году, ни у кого не возникало: дело было последовательно доведено до Высшего арбитражного суда, вердикт окончателен.

Вопрос в том, готово ли государство обеспечить беспристрастность рассмотрения "деприватизационных исков". Для этого, по крайней мере, необходимо продемонстрировать отсутствие у государства иных интересов в деле деприватизации, нежели заботы о законности. Разумеется, "пять-семь" это не весь список сознательно нарушавших закон в приватизационных сделках начала 90-х. Президент подтвердил в ТПП тезис о выборочности правосудия в этом вопросе в России, и трактовать слова Владимира Путина следует так: "Нас не интересует пересмотр итогов приватизации, нас, как государство, интересуют пять-семь политических конкурентов, мы уверены, что они нечестны и докажем это, потому что нам так надо. Остальные нечестные нас не беспокоят".

Можно, разумеется, поверить и в другую версию. Если, например, в следующем выступлении на эту тему президент четко скажет: "Приватизация проводилась государством легитимно, поэтому - ни слова о справедливости или несправедливости ее итогов. Там, где в ее процессе ущемлены интересы юридических или физических лиц, их должен защитить беспристрастный суд, он же должен решить вопрос о расторжении конкретных сделок. Сколько будет таких исков, решать не нам". Только такой пересмотр итогов приватизации или приватизационная амнистия способны легитимизировать собственность в России, полученную в девяностые годы. А вместе с ней - и любую другую крупную частную собственность в нашей стране.

Автор - обозреватель ИД "Коммерсантъ".