Используя истребованное ею у "Новой газеты" право ответить на суждения журналиста А.В. Минкина об Чубайсе вообще и о либеральной империи в частности, писательница Т.Н. Толстая, кроме того, что исполнила ассенизаторскую миссию в отношении А.В. Минкина вообще, произвела совсем уже общедоступные разъяснения насчет либеральной империи в частности. Она оперлась на авторитет религиозного философа (причем отнюдь - упаси, Боже! - не правомонархического, а вполне либерального) Г.П. Федотова, у которого соотношению России и свободы посвящен целый цикл трудов и который - общепризнанный классик русской мысли XX века. Т.Н. Толстая процитировала отрывок из его статьи, посвященной Пушкину, "Певец империи и свободы": "Пусть чаемый им синтез свободы и империи не осуществился - даже в его творчестве, еще менее в русской жизни; пусть Российская империя погибла, не решив этой пушкинской задачи. Она стоит и перед нами, как перед всеми будущими поколениями, теперь еще более трудная, чем когда-либо, но непреложная, неотвратимая". И отметила, что по сравнению с дебатами, произведенными современными либеральными мыслителями, это "немножко другой уровень разговора. Такой несколько подзабытый уровень. Как будто человек с человеком говорит". Уровень оказался не то что несколько подзабытым, но полностью забытым, причем забытым не в видах недобросовестной полемики (это бы еще полбеды), а вполне искренне и от щирого сердца. Поместив текст, редакция пустила в писательницу сразу две парфянских стрелы.

Стрела первая - "Правда, трудно поверить, что писала это Т. Толстая? Та самая, сочинившая «На златом крыльце сидели…»?". То есть, говоря словами уже поминавшегося поэта, "ужель та самая Татьяна?". Тут и вправду литературоведческая загадка: что же именно такого есть в книге "На златом крыльце сидели...", свидетельствующего об очевидной неспособности автора рассуждать об отечественной истории и культуре. Если бы Т.Н. Толстая была автором книги "Материализм и эмпириокритицизм", ее последующие рассуждения о Пушкине, Видоке Фиглярине-Минкине, а равно о Г.П. Федотове и А.Б. Чубайсе действительно были бы нимало не сообразны сложившейся авторской репутации. Но "На златом крыльце" таковым репутационным действием не обладает, и оттого непонятно, почему так мучительно трудно поверить в авторство Т.Н. Толстой.

Стрела вторая - "Т. Толстая ни слова не сказала о сути статьи Минкина". Вообще-то, кроме фирменно присущих Минкину суггестологических (они же - копробаллистические) приемов, единственная содержательная суть его (а также его леволиберальных соратников) последних выступлений состоит в том, что либеральной империи не может быть, потому что не может быть никогда, что это "абсурд, сухая вода, сапоги всмятку". Т.Н. Толстая привела мнения людей, занимающих в русской истории и культуре несколько более почетные места, нежели Минкин, и, однако же, придерживающихся другого, более конструктивного и оптимистического взгляда на проблему империи и свободы. И добро бы ее совопросники просто захотели в ответ оболгать и ее самое, и Пушкина, и Федотова, и всех-всех-всех - бешеная газета, дело привычное. Дело хуже - они просто ничего не поняли. Искренне не поняли.

Не поняли, ибо они люди, истово верующие в либеральный катехизис, с великолепной четкостью изложенный на страницах той же газеты: "Империй в мире было великое множество. Вот только либеральных никогда не было. И не могло быть. В империи не бывает граждан. Есть только подданные императора. В империи у людей не бывает прав, присущих им от рождения. Есть только те права, что даровал император и которые он же может и отнять. В империи не бывает законов, перед которыми все равны. Есть только воля императора, возведенная в закон. Либеральное государство - это государство, которое служит обществу. Империя - это государство, которое служит императору. В либеральном государстве все решают граждане. В империи все решает император. В основе либерального государства - свобода. В основе империи - страх".

Можно сколько угодно указывать, что если либеральных империй никогда не было, то, значит, не было Британской, Германской (1871 - 1918), Австро-Венгерской, Российской (в последний период ее существования) империй, ибо читатель сам может судить, сколь применимы к ним перечисленные в катехизисе квалифицирующие признаки империи. Собственно, и применительно к Римской империи катехизис перечисляет лишь худшие черты домината, установившегося при Диоклетиане (конец III в.). Утверждать же, что не было ни закона, ни граждан в империи, давшей миру римское право, в империи, в которой слова "civis romanus sum" имели совершенно внятное значение, - это уже сам акад. Фоменко отдыхает.

Можно указывать, но не имеет смысла, ибо перед нами не политически-правовое учение, а символ веры. Credo quia absurdum. Есть некоторое дистиллированное идеально-либеральное государство полнейшего народоправства, которое непонятно откуда взялось и непонятно, на какой почве выросло, и есть все остальное - зловещая империя, тысячелетнее рабство, кровавое самодержавие и прочие полунощные молитвы ордена русской интеллигенции.

Спорить с наизусть затвердившими свой катехизис и пытаться обращать их в свою веру - занятие скорее всего малоплодотворное. Уместнее сменить тему для обсуждения, перейдя от либеральной империи вообще - по поводу которой тут же будет произнесен все тот же символ веры - к вполне конкретной либеральной империи, конституированной чуть меньше века назад. Есть операционный, могущий служить предметом внятного разговора текст - "Государственные законы 23 апреля 1906 года", фактически - конституция либеральной Российской Империи, кодифицирующая положения изданного за полгода до того, 17 октября 1905 года Высочайшего Манифеста - "На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли: Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов". Из четырнадцати статей второй главы Законов, трактующей права и обязанности российских подданных, две утверждают обязанность защищать престол и отечество и платить установленные законом налоги и пошлины, одиннадцать же - утверждают те самые незыблемые основы гражданской свободы.

При этом текст относится не к какой-то мечтаемой химере, а к реально существовавшей России - безусловно империи и безусловно либеральной. О каком всеобщем страхе, о каком всеобщем бесправии, о какой необеспеченности свободы и даже самой жизни можно говорить применительно к этой исторически реальной империи? Или мы в самом деле ничего, кроме кирпича "Истории КПСС", не читали?

Текст Государственных законов мало того, что дает сегодняшним консервативным либералам внятную линию преемственности с докатастрофной Россией, ибо дает возможность опираться на один из лучших образцов ее государственного строительства. Этот текст еще и определяет внятный водораздел между разными течениями правых, либералов, демократов - называйте как угодно. Вы - октябристы или вы - февралисты? Вы за продолжение исторической России или вы за очередную попытку низвержения тысячелетнего рабства? Если Государственные Законы от 23 апреля 1906 года могут служить для вас образцом и желательной целью строительства русской земли - тогда что препятствует нам работать рука об руку, сколько угодно споря о деталях и частностях? Если эти законы неприемлемы для вас в принципе и вы желаете строить нечто новое, небывалое, светлое и чистое - идите в "Яблоко", где собрались именно что чистые сердцем февралисты. Была без радости любовь, разлука будет без печали, мы же будем восстанавливать порушенное прогрессивным беснованием и большевицким лихолетьем. Если уж пора - да и действительно давно пора - переходить от общих разговоров к попыткам вычертить конкретную среднюю линию, то вот непосредственный операционый текст, он же, как любил говаривать Е.Т. Гайдар, номинальный якорь, зацепившись за который можно прокладывать дальнейший курс.

Бесспорно, тут могут быть и серьезные возражения по существу. Не говоря уж о людях, столь республикански настроенных, что само словосочетание "Государь Император" повергает их в панику, даже и более умеренные могут возразить, что вся первая глава Законов - "О существе верховном самодержавной власти" определяет центром и стержнем государственной системы высочайшую особу, которой в настоящих условиях нет и взять ее негде. Сколь тогда операционен весь текст? Возражение основательное, но ничто не мешает пользоваться понятием отложенных законоположений. Наш исторический период - безусловно местоблюстительский, и о судьбах монархии в России нам сегодня ведать не дано. Но тогда вполне возможно прописать систему временного местоблюстительства, регентства, основанного на представительном и сменяемом способе правления - с указанием лишь на в принципе временный и ограниченный характер этого регентства, доколе Бог не устроит судьбы России иным, более органическим способом. Как безумием было ломать через колено вековую монархию в начале XX века, так безумием было бы сейчас, в начале века XXI-го ломать через колено даже и нынешнюю кособокую президентуру, но указать на ее провизуарный, местоблюстительский характер - необходимо.

Другое возражение базируется на простом ex post facto. Пусть Законы от 23 апреля 1906 года сколь угодно хороши и хороша была жившая по этим законам русская держава, но что осталось от этих законов и от этой державы одиннадцать лет спустя? Само торжество февралистов, а затем большевиков, наступившее через такое краткое время, не является ли приговором этой либеральной монархии и стоит ли ориентироваться на опыт державы, столь страшно погибшей?

Отнюдь не снимая ни с России, ни с последнего Государя ответственности за случившуюся в 1917 году катастрофу, заметим, однако, что катастрофа была всеевропейской. С тезисом о случившемся летом 1914 года коллективном самоубийстве старой Европы были и тогда согласны современники, и сегодня согласны историки. Ибо судьба России была самой страшной, но много ли более сладкой оказалась судьба других держав. Германии, Австро-Венгрии и (формально - победительнице) Италии повезло совсем немногим больше, победоносная Франция вступила в полосу сорокалетнего разложения, высшей точкой которого был позор 1940 года, и стала более или менее оправляться от шока I мировой войны лишь при Де Голле. Даже и в наиболее благополучной островной державе - много ли осталось от прежней старой доброй Англии? Единственным победителем стали США, Европа же вся прошла через убийственной силы кризис. Но тогда и вопрос надо ставить иначе. Да, Российская Империя - наряду с прочими державами - не устояла перед катаклизмами геологического масштаба, и по ее телу страшный разлом прошел сильнее всего, но тогда уже надо требовать, чтобы квалифицирующими свойствами либеральной империи были нетленность и несокрушимость перед историческими обстоятельствами любой, сколь угодно неодолимой силы. По справедливости надо заметить, что хоть либеральная империя, хоть иные виды государственного устройства все являются колебимыми, и слова про врата ада, которые не одолеют, относятся все-таки к божественным, а не к человеческим установлениям. Достаточно признать, что в рамках сколь-нибудь необвального исторического процесса либеральная империя вполне устойчива и на гибель вовсе не обречена, что же будет при обвале истории и каким будет этот обвал - нам ведать не дано.

И, оставив февралистов жить по своей вере и признав как очевидность, что соединение империи и свободы есть не оксюморон, а самое реальное и насущное дело, приступим к деланию со словами все из того же операционного текста вековой давности - "Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиною и вместе с Нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле".