GlobalRus.ru
Раздел: Суждения
Имя документа: Как войти в Европу
Автор: Александр Баунов
Дата: 10.10.2003
Адрес страницы: http://www.globalrus.ru/opinions/134824/
Как войти в Европу

Часть вторая: путь, открытый для России

Окончание. (Смотрите "Как войти в Европу. Часть первая: путь, закрытый для России").

Брюссельские еврократы понимают, какой разрушительной силы структурную катастрофу в ЕС вызовет приближение к союзу страны со столь отличной от всех недавних кандидатов гравитацией. В брюссельских и страсбургских коридорах редко услышишь доброе слово о России. Странам-членам напоминают, что Россия использует двусторонние интересы и отношения, чтобы давить на тех направлениях, где ей нужно достучаться до ЕС, и призывают всех не поддаваться давлению. Намек прозрачен: Россия ведет шантаж – не поможете нам договориться с Брюсселем и коллегами по ЕС, потеряете взаимовыгодные связи с нами, ухудшите наши двусторонние отношения. Это похоже на правду, но даже если все происходит именно так, аналогичным образом общаются с  ЕС-овцами  Соединенные Штаты,  Япония или Канада. Наша проблема в том, что осуществленная на практике попытка девальвировать двусторонние отношения с Данией за ее плохое поведение на посту председателя ЕС во втором полугодии 2002 г. имела для последней скорее раздражающий, чем разрушающий эффект: теперь датчане во всех ЕС-овских  органах стабильно голосуют против чего бы то ни было пророссийского.

Сближение страны-председателя с Россией, попытка посоветоваться относительно взаимных интересов считается в Брюсселе тяжким грехом.  За то, что в Афинах пошли на создание рабочей группы «греческое председательство в ЕС – Россия» для предварительного обсуждения некоторых вопросов и документов, грекам была устроена изрядная выволочка. Остальные государства-члены были настойчиво предупреждены о том, что греки занимаются трансляцией внутрь ЕС российских позиций (вот уж чего не было), и потому не надо слушать того, что говорится ими об "Общей стратегии ЕС-Россия", о Петербургском саммите и т.д. Нужна была непосредственность Берлускони, чтобы продолжить традицию рабочей группы при итальянском  председательстве. Правда, в Риме действуют осторожней – амплитуда между высказываниями итальянского премьера и его дипломатов так широка, что общий знаменатель вывести практически невозможно, а потому в трудных для себя ситуациях, попадая  под критику еврократов, итальянцы списывают все на своеобразие своего премьера. Пока нет никаких признаков, что традицию двух средиземноморских председательств продолжат стоящие на очереди ирландцы.

Ирландцы, как и датчане, представляют в ЕС блок малых стран, единственная общая характеристика которого – стойкое недоверие к большим. Ирландия, Финляндия, Дания в ужасе от того, что Берлин сговорится с Парижем и Римом, и гранды станут управлять всем и вся. Мысль о том, что французы и немцы могут договориться с Россией, кажется им  кошмаром. Тем не менее, как только у этого кошмара появляются хотя бы слабые реальные черты, именно малые страны бросаются на защиту Европы от русского голиафа. Об отмене визы с нами готовы разговаривать или хотя бы делать вид, что разговаривают, большие - французы, немцы, итальянцы, испанцы, в то время как некоторые страны, как раз из категории малых, не хотят поддерживать даже видимость таких разговоров: пока на земле есть Европа, а в Европе мы – этого не будет. И в самом деле не будет: ни Рим, ни Париж, ни Берлин пока не готовы усеять наш путь в Европу трупами датчан и финнов.

В то время как старые государства-члены переживают по нашему поводу только периодическое беспокойство, большинство новых живет в атмосфере навязчивого истерического бреда. Как только малым, в особенности, новым членам ЕС кажется, что гранды уже договариваются с Россией, что Россия получает в ЕС какой-то реальный или воображаемый статус, у брюссельских кабинетов выстраиваются очереди испуганных и обиженных послов, а Еврокомиссия и страна-председатель забрасываются рассерженными нотами. Поучительна почти комическая ситуация вокруг вопроса с рабочими языками Европейской конференции в Афинах, который греческие организаторы по наивности сочли техническим. Первоначально для конференции 35 глав европейских государств и организаций были выбраны четыре рабочих языка – греческий,  английский, французский и русский: первый – хозяина, остальные – как статистически шире всего используемые. Немедленно развернулась сначала спонтанная, а потом согласованная дипломатическая кампания, в результате которой 16 апреля в Афинах языки были  представлены по формуле 22 (перевод с) на 15 (перевод на), причем русский был исключен из числа привилегированных 15-ти, т.к. именно его многие ноты поминали с особым раздражением.

Рассуждая о весьма нереальном приглашении России в ЕС, нужно учитывать так называемую «усталость от расширения» - созревшее в общественном мнении и политической элите государств ЕС мнение о том, что союз достиг предела своих донорских возможностей в отношении новых членов, что о дальнейшем расширении не стоит говорить, пока не будет переварена нынешняя десятка, не будет опробована новая европейская  конституция, а  ЕС не оправится от финансового и институционального потрясения, вызванного приходом сразу десяти новых и вдобавок бедных государств. Новые члены, как могут, поддерживают эти настроения, опасаясь потерять часть адресованной им финансовой  помощи. Евроэнтузиасты еще надеются протащить Румынию и Болгарию, для которых уже сосчитаны места в будущем Европарламенте и определены сроки окончания переговоров (2007 г.), но на Турцию их энтузиазма уже не хватает. При таких настроениях мысль о вступлении России, представления о бедности которой сильно превосходят ее реальную бедность, повсеместно в Европе кажется черным юмором.

Большой удачей для нынешних кандидатов было решение об их вступлении неразвязываемым пакетом. В десятке у многих влиятельных стран-членов были свои любимчики - прибалты у Скандинавии, Польша и Чехия у Германии, Кипр у Греции, Словакия, Словения и Венгрия у Австрии и Италии. Исключение одного из кандидатов автоматически означало срыв всего процесса. Под греческим давлением прошел даже разделенный колючей проволокой Кипр. Эта ситуация уже не повторится даже для стран с более или менее решенной европейской перспективой – вроде Болгарии, Румынии, Турции. Для России же она абсолютно исключена.

Если бы выбор зависел от нас, его можно было бы сформулировать следующим образом: вставать ли на путь, на котором нам придется заплатить неопределенно высокую цену за долгосрочные блага Евросоюза. В действительности такой выбор нам предложен не будет. Евросоюз – ни в лице еврократов, ни в лице стран членов - не желает дальнейшего расширения. К счастью, формальное присоединение не единственная модель европейской интеграции. Евросоюз не ищет новых членов, зато Евросоюз  ищет возможность закончить расширение и окружить себя поясом дружественных и стабильных государств, интересы которых будут достаточно переплетены с ЕС-овскими, чтобы в важных вопросах не идти в разрез с ними. Вокруг этого ходят все европейские концепции - от старого Барселонского процесса, адресованного южным средиземноморским соседям, до совсем свежих и пока робких «Новых соседей» и «Нового соседства», адресованных преимущественно нам.

Можно сказать, что Евросоюз ищет какую-то форму неполного, второй категории членства, суть которого в момент откровенности достаточно ясно выразил председатель КЕС Р. Проди: с Россией у нас может быть все общее, кроме институтов. Что подразумевает такое квази-членство – интеграция в Европу без участия в ее политических и административных институтах - можно понять из концепции четырех общих пространств, выдвинутой  на самммте в Петербурге – торгового и экономического; внутренней безопасности (юстиция, правосудие, виза и т.д. – то, что соответствует во  внутренней терминологии ЕС Justice & Home Affairs); внешней безопасности; образования, науки и культуры. По-настоящему развитые общие пространства подразумевают и свободную торговлю, и свободные поездки граждан, и прочие блага.

Разумеется, наше неучастие в европейских политических структурах при наличии общих пространств должно компенсироваться созданием специальных рабочих и реально работающих органов взаимодействия, вроде «двадцатки» Россия-НАТО, только менее помпезных, а более рутинных и действенных: речь ведь пойдет о непрерывном потоке тысяч практических проблем. Заявленный на петербургском саммите Постоянный совет сотрудничества только первый шаг в этом направлении. С международно-правовой точки зрения такое квази-членство может быть оформлено соглашением-наследником нынешнего СПС (Соглашения о партнерстве и сотрудничестве 1994 г.), неким гипотетическим Соглашением  об ассоциации. Если отвлечься от нынешней реальности Евросоюза, такое соглашение походило бы на те, что  лежали в основе европейской интеграции на ее долгом начальном этапе, когда интеграция предполагала равенство и взаимный компромисс (как при упомянутом в первой части статьи присоединении Великобритании).

Европейский союз не готов решать задачу вступления  новых членов: если мы захотим, и нам позволят вступать – то платить за это полностью будем мы, всю неразделенную тяжесть этого выбора будем нести мы. Но ЕС готов решать другую задачу: окружить себя буферным поясом дружественных и частично интегрированных государств – членов второй категории, частично ассоциированных соседей. На это он готов потратить усилия и средства, а у России есть все шансы занять в этом поясе привилегированное, если не ключевое положение, при том, что переговоры о таком квази-членстве, интеграции второй категории, не подразумевают полной утраты равноправности наших отношений с ЕС.

Напротив, наши отношения даже имеют шанс стать более симметричными, выровняться в сторону почти полного равноправия. Это произойдет в том случае, если Россия будет представлять не только сама себя, а выступит лидером собственного интеграционного процесса. К востоку от Евросоюза расположено множество стран, исторически достаточно сильно ориентированных на Европу, с которыми сам Евросоюз не знает, что делать. Евросоюз не знает, как быть с Кавказом. В концепции «Новых соседей» – о нем ни слова, хотя потенциально, с присоединением Турции, ЕС выходит непосредственно к границам закавказских республик. Молдавии, с которой ЕС граничит пока тоже через страну-кандидата – Румынию - в концепции посвящен целый раздел.

Проди и Солана, сославшись на болезнь Алиева, отказались ехать этой весной в кавказские столицы, сорвав тем самым тройки на высшем уровне ЕС страны Закавказья. Между собой европейские чиновники объясняли эту отмену неготовностью Кавказа, а наиболее самокритичные из них – и собственной. ЕС не знает, что делать с Казахстаном и Средней Азией. Евросоюзу определенно невыгодно, чтобы среднеазиатское пространство, которое последние полтора столетия было обращено на север и запад, больше, чем на юг и восток, окончательно растворилось в Азии. Однако гравитация ЕС, достигнув тех мест, катастрофически теряет в силе: ЕС физически чувствует, что там он не справится. Самодеятельность Турции в Средней Азии и на Кавказе, на которую еврократы смотрели с поощрительной снисходительностью, окончилась ничем. У задавленных собственными проблемами турок просто не хватило сил освоить эти обширные и давно чужие для себя пространства. После шока постсоветского переходного периода начавшееся было местами турецкое засилье почти везде сошло на нет. Так исчез единственный альтернативный России посредник в отношениях между Европой и этими регионами.

ЕС, пусть не обидятся наши братья, не знает, что делать с рвущейся в него Украиной. Украинцы были раздосадованы тем, что в посвященном им разделе «Новых соседей» нет ни слова об их европейской интеграции, никакими силами Киеву не удается выбить из европейских чиновников даже тех сдержанных реплик относительно своей европейской перспективы, которые получает Хорватия или Албания. Еще бы  вступление Украины, по населению сопоставимой с Францией, а по уровню жизни – с Турцией,  принесло бы в ЕС практически те же институциональные и финансовые проблемы, что и присоединение России, при значительно меньших выгодах, по сравнению с последней.  О присоединении Белоруссии всерьез говорил только Вацлав Гавел, да и то, когда его уже всерьез не слушали. Единственный из оставшихся вне союза европейцев, кого ЕС чувствует себя в силах переварить – это Молдавия, после отдаленного вступления Румынии. Хотя никто в ЕС не знает, когда это произойдет и случится ли вообще,  европейские чиновники на всякий случай усиленно занялись приднестровским урегулированием. Среди прочего, чтобы стимулировать примирение, они запретили въезд на  территорию ЕС (равносильно – и в США) приднестровскому руководству.

ЕС предпочел бы видеть к востоку от себя не клубок конфликтующих интересов и противостоящих воль, а нечто гораздо более предсказуемое и структурированное. Своих сил  для такого структурирования у ЕС недостаточно, поэтому он готов уступить нам роль более самостоятельную и созидательную, чем плач Ярославны под балконом общего Европейского дома. Уступить при одном условии – если возглавляемое нами структурирование будет в главных чертах походить на то, которое Евросоюз хотел бы, но не в силах, осуществлять. Вместо имперской роли, которую нам никто не позволит играть, России может быть уступлена функция пост-имперского демократического объединительного центра регионального общего рынка и общего пространства безопасности.  Для этого, однако, России  самой необходимо устраивать себя аналогичным образом, т.е. демонстировать прогресс либеральных ценностей, гражданского общества, правового государства, социально-ориентированного свободного рынка, демократической, предсказуемой, контролируемой и сменяемой власти и т.д. Важно осознать: то, насколько Россия реабилитирует и регенерирует себя в качестве «империи», напрямую зависит от того, насколько она станет европейской страной, т.е. от торжества либеральных ценностей, а не отказа от них, как полагают многие. В противном случае, первое, что сделает Евросоюз, -невзирая ни на какую цену, - бросится спасать окружающие нас народы. Иными словами, чем меньше наша страна будет рваться в ЕС, и чем больше она будет,  сохраняя некоторую конструктивную дистанцию, походить на Европу, транслируя либеральные ценности на огромные сопредельные и сопряженные с нами пространства, тем реальней и прочней, тем оправданней будет наша близость с Европейским союзом как двух взаимодополняющих, необходимых друг другу интеграционных центров. 

Несмотря на всю нашу специфику, мы вместе со всеми большими и малыми странами ЕС являемся наследниками  общих европейских ценностей, на основе которых сформулированы критерии для отбора в Евросоюз. Т.о., эти критерии базируются на наших же ценностях. Чтобы приобщиться к ним, нам нет никакой необходимости присоединяться к какой-либо организации, достаточно развить то, что в нас заложено. В кофе-брейках самых трудных переговоров это признают даже наиболее непреклонные чиновники Еврокомисси: Вы не сердитесь, что мы вас так критикуем. Это потому, что мы вас меряем по своей мерке. С Узбекистаном у нас все проще». Одновременно есть то, что объединяет нас с грандами Евросоюза – Германией, Францией и Великобританией. Это, как ни странно – имперское прошлое и сильная государственность, которые в новых постимперских условиях делают из них так же, как и из нас,  гравитационные центры, удерживающие в орбите европейских ценностей (пускай на разном отдалении) десятки географически неевропейских или не вполне европейских стран. Бывших колоний, говоря попросту. Благодаря этому местные элиты воспринимают общеевропейский понятийный язык, который так или иначе усваивается и населением.

На огромном евразийском пространстве Россия - единственная   страна, которая реально способна гарантировать западно-либеральный путь развития Украины, Белоруссии, Молдавии, государств Средней Азии и Кавказа, недосягаемых ни для других грандов Евросоюза, ни для ЕС в целом. Однако для этого Россия должна иметь соответствующую гравитацию. Поэтому, парадоксальным для многих образом, не формальной, а настоящей интеграции России в Европу будет способствовать, а не препятствовать, сильная государственность, сильная армия, большая населенность, большая и эффективно управляемая территория. Разумеется, при условии, что мы будем продолжать говорить с ЕС, с нашими не-есовскими соседями, и  в первую очередь друг с другом на языке европейского либерализма. Так мы легче и безболезненней устраним препятствия и предубеждения на нашем пути в Европу и обретем общий с ней рынок, общую систему безопасности, свободу передвижения - все то, чего так желают сегодня в России.            

Ежедневный аналитический журнал GlobalRus.ru ©2024.
При перепечатке и цитировании ссылка обязательна.