Юбилей рейтинга

Если отвлечься от войны в Ираке и глобальных проблем миропорядка, то, пожалуй, внутриполитический сюжет прошедшей недели определили две информационные темы. Это - трехлетие со дня избрания Владимира Путина на пост президента и новый виток информационных и аппаратных па вокруг реформы госаппарата.

Комментарии по поводу трехлетия путинского избрания были обильны и достаточно однообразны. Главный их мотив, главная констатация, можно сказать, главный герой всех комментариев - даже не сам Владимир Владимирович, а его рейтинг. Который, демонстрируя полную информационную и политическую бесчувственность, стоит на отметке 75%. Над рейтингом этим можно посмеиваться, его можно поругивать, в его сторону можно даже кое-что такое оппозиционное намекать. Но он - явление природы.

Помимо же феноменологических рейтингософских рассуждений в высказываниях аналитиков и политологов по поводу трехлетия, сквозило также чувство некоторой неопределенной неудовлетворенности. Мол, рейтинг есть, а счастья нет. Реформы, вроде, двигаются как-то не впечатляюще, не бойко, что ли, и во всей, дескать, атмосфере есть на фоне как бы видимого благополучия что-то такое рассредоточенно безнадежное. Примерно такой смысл.

В течение последнего года, с тех пор, как все стало вовсе хорошо, – все фронды загнаны в вольеры, сепаратисты-феодалы с головой ушли в местное хозяйство, реки и руки власти слились в Единую Россию, а нефть вступила в фазу длинных именин, – в политико-аналитической среде все отчетливей формировалось то мнение, что именно рейтинг и баррель являются глиняными ногами установившейся стабильности. В то время, как структурные реформы, призванные создать механизмы экономического роста и подлинной социальной устойчивости, вязнут в тенетах этой стабильности и, если и двигаются вперед, то какими-то двусмысмысленными неубедительными петлями.

Арифметический концерт

И тут же, в качестве иллюстрации, даже как-то слегка навязчиво, подвернулись новости об административно-чиновничьей реформе. Вот ведь: умные, достойные люди разработали стройную логическую систему. Разделили госаппарат на три уровня, разбили по функциям, отделили администрирование от предоставления услуг, провозгласили конкурсный и конкурентный принципы. Однако ж, чем более про все это читаешь, тем более проникаешься тем самым чувством рассредоточенной безнадежности, которое столь тонко и единодушно отмечали аналитики и комментаторы по случаю трехлетия рейтинга.

Ну, а заседание правительства на эту тему и вовсе отдавало прямолинейной сатирой в духе агитационного Маяковского. Речь шла о дублирующих и необходимых функциях министерств. Мин каких-то там ресурсов выявило у себя таковых функций 365, все необходимые, но от 93 благородно готово отказаться, получив взамен 58 чужих. Мин чего-то и торговли отметило у Мин сельхоза и зачета 69 ненужных функций, которые предложило безвозмездно передать в Мин чего-то уж совсем, если те добровольно сдадут хотя бы пару дюжин собственных. И пр. Премьер Касьянов, важно ознакомившись с бумагой, начертал что-то вроде: «Отмечаю легковесный подход». И послал всех пересчитывать по новой. Видимо, теперь с дробями.

Немецкие штучки

Столь яркая насмешка над мечтой об эффективной бюрократии, впрочем, ничуть не неожиданна. А наши вечные и преувеличенные сетования на неэффективность бюрократии архаичны и бесперспективны. Бюрократия есть лишь одна из составляющих, причем, не главная, того, что именуется государством. Другая составляющая – политическая власть. Бюрократия есть обслуга, приводной ремень, но не сам механизм власти. Она может быть более или менее качественной, дешевой, эффективной, но не это определяет уровень эффективности власти в целом. Безусловно, следует очень внимательно относиться к подбору и организации труда персонала супермаркета, но эти усилия не являются достаточным условием успеха всего бизнеса.

Равным образом принцип конкурентности власти реализуется не конкурсным распределением чиновничьих мест, а конкурентным механизмом политической системы. И вовсе не обязательно всем миром сетовать на неэффективность чиновников, придумывать и обсуждать правила их подбора и контроля. Это все проблема менеджеров государственного управления, каковыми, по определению, являются политики и политические партии.

Именно такое двухуровневое строение государства: конкурентная политическая власть + профессиональная бюрократия – и есть основание и условие его эффективности. Попытки же с немецкой педантичностью расписать правила поведения для обслуживающего персонала, пересчитать в сводных перечнях его функции, права и обязанности и тем добиться эффективности бизнеса в целом - ничего иного, кроме комических эффектов, не сулят.

Сеанс автопсихотерапии

Если же взглянуть на все путинское трехлетие в целом, то, признав безусловную ценность социальной стабилизации как таковой (вне зависимости от того, что является ее опорой, – рейтинги или баррели), следует все же честно признаться, что платой за нее явилась угрожающая редукция политической системы.

Верхней палаты парламента в России сегодня просто нет. Вместо нее – клуб отставных баронов, новых буржуа и политических резервистов, равно рассматривающих свою должность как удобное временное пристанище; клуб с элементами сатиры и пародии, особенно четко прорисованных в фигуре сенатского спикера. Жизнь нижней палаты определяется невнятным единоросским большинством, натужно демонстрирующим приверженность самодержавной президентской воле, но в действительности парализованным борьбой набившихся в дрезину разношерстных элит. Органы избирательной системы, в лице Александра Вешнякова, усердно заняты совершенствованием правил этой самой системы, подобно тому, как пенсионер наводит весной лоск на свой старый автомобиль, дабы никому и в голову не пришло, что он уже четвертый год стоит без мотора, а под задним сиденьем щенятся приблудные суки. Вершит политическую конструкцию судебная власть, бестрепетно преданная закону в интересах заказчика.

Все это не есть исключительно следствие злой воли господ Суркова, Волошина и Путина, но следствие общественного и политического тренда. Общество не верит в демократию и политику, а верит в быт и технологии (менеджмент, рекламу, PR и GR). Здесь сегодня сосредоточена его, общества, социальная работа. Общество и элиты не верят в социальный договор, а стремятся, воспользовавшись паузой, застолбить достигнутые позиции и объявить их легальными. Знаменитый и загадочный, путинский рейтинг есть следствие произведенной обществом редукции политической системы. Ее заместитель, продуктивная (в психотерапевтическом смысле) иллюзия. У нас есть государство: вот же оно, в телевизоре, идет, отмахивая рукой, оно бодрое, подтянутое, разумное. А вы говорите – нету. Есть.

Политическая конкуренция или власть ренты

Однако следует иметь в виду, что есть, в принципе, два механизма, позволяющие обществу производить больше, чем потребляется, – это рента и конкуренция. Следует иметь в виду, что сложившееся сегодня распределение весов между центром и регионами будет вновь драматически пересматриваться, когда для федерального центра ситуация по тем или иным причинам ухудшится (упадет либо рейтинг, либо баррель). Что сегодняшняя политическая система (правительство-парламент-партии) блокирует публичную конкуренцию в управлении государством, подменяя ее конкуренцией придворной и групповой. И что сегодняшняя система управления масс-медиа станет детонатором конфликтов, как только консолидированный сегодня властно-бюрократический монстр начнет при первых признаках неблагополучия больно кусать себя самого за хвост.

Неубедительные разговоры о реформе госвласти и полуторагодичные дебаты об экономическом росте равно приводят к одной констатации: возможности экономического развития страны лбом уперлись в контр-продуктивность политической системы, сверху донизу ориентированной на обеспечение и воспроизведение не конкурентных, а рентных механизмов. Просто, вместо стихии пиратских захватов источников ренты, имевших место в бурные 90-е, мы имеем систему их централизованной и упорядоченной раздачи в концессии.

Нет никакой возможности, а есть одно краснобайство и пустое мечтание ввести вдруг сегодня разумную и сбалансированную систему обеспечения общественной конкуренции и решения социальных конфликтов. Или вот, к примеру, сделать с помощью двух-трех законопроектов власть эффективной и некорыстной. Но можно же стремиться распутывать постепенно те реальные узлы, которые блокируют нормальное общественное кровообращение и ограничивают способность нации к развитию и производству благ, а не самозабвенно заниматься шулерством и имитациями, вроде вешняковского избирательного права или сурковского парламентаризма. Вот это, по моему мнению, было бы равно и патриотично, и консервативно, и прагматично.