Так уж получилось, что пятидесятая годовщина смерти Сталина совпала по времени с масштабнейшим кризисом того мироустройства, в создании которого он принимал непосредственное участие. И которое продолжало существовать и действовать до последнего времени, даже несмотря на гибель сталинского СССР.

Иностранные комментаторы не преминули отметить это совпадение. The Guardian опубликовали статью  Дж. Фридленда, посвящённую этому юбилею. Фридленд обращает внимание на то, что в сегодняшнем иракском конфликте с именем – и, шире, с феноменом Сталина – связано очень многое. С одной стороны, Саддам Хуссейн, как и Ким Чен Ир, в своё время публично называли себя учениками Сталина. С другой стороны, если Совбез ООН наложит вето на американскую резолюцию, а американцы всё же начнут войну, то это будет означать конец мировой системе безопасности, о создании которой в своё время договаривался в Ялте Сталин с Черчиллем и Рузвельтом. С третьей стороны, американцы, введя в обиход понятие «новой» Европы и противопоставив его Европе «старой», фактически возродили стёртую было границу между НАТО и Варшавским договором, возникшую при Сталине.

В своё время Глеб Павловский дал старт разговорам о том, что сегодняшние США всё более осваивают лексику Андропова и Суслова, становясь похожими на советскую империю в своих действиях. В этом есть определённая доля правды; и отношение к американскому диктату в мире сейчас немногим лучше, чем к советскому - некоторое время назад. Однако наиболее трезвые и прагматичные люди сегодня понимают, что полный отказ американцев от исполнения жандармских функций, со всеми причитающимися издержками, был бы равносилен возврату в эпоху бесконечных локальных конфликтов в Старом Свете – что в период всё большего распространения ядерного оружия может повлечь поистине ужасные последствия. Именно поэтому даже для французов и немцев, занявших жёстко антиамериканскую позицию, основная дилемма состоит в том, чтобы разрешение  иракского кризиса не оказалось бы сопряжено с разрушением мировой системы безопасности. С той же проблемой сегодня сталкивается и Россия.

Проблема не такая простая, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны, американский апломб и безапелляционность, неумение искать компромиссы и неуважение к оппонентам стали притчей во языцех. С другой стороны, Совет Безопасности существует не для того, чтобы автоматически запрещать войны своими резолюциями, а для того, чтобы поддерживать мировую безопасность – не по состоянию на сегодня, а в сколько-нибудь обозримой перспективе. При этом у него не имеется никаких собственных внятных рычагов для того, чтобы осуществлять эти функции – по сути, он является скорее площадкой для достижения консенсуса по вопросам безопасности между принципиально разными силами в мире. Именно так его задумывали победители Второй мировой войны.

Сегодняшняя Россия, наследуя в современной системе безопасности сталинскому СССР, менее кого бы то ни было заинтересована в её развале. Поэтому российская позиция по Ираку есть нечто среднее между британской и французской: с одной стороны, против немедленной американской военной акции, но с другой – также и против превращения ООН в гнездо безответственного пацифизма. До тех пор, пока есть возможность мирного разоружения Хуссейна, её надо использовать, не стесняясь, в том числе и демонстрации силы, и полуоткрытых разговоров о послевоенном обустройстве Ирака, – об этом пишет BusinessWeek в статье «Важная шахматная партия Путина». Нынешняя Россия мало похожа на сталинский СССР – и слава Богу; однако из этого вовсе не следует, что в мировой игре ей нет места. Совсем ноборот: в новом мире внятная внешняя политика новой России оказывается всё более востребованной, причем, как в свое время у сталинского СССР, у России ныне почти уникальная роль.