Новый 2003 год должен стать для Единой Европы годом окончательного определения  «главных смыслов существования» того беспрецедентного наднационального объединения, которым является Европейский Союз. «В 2003 мы обозначим принципы ЕС. В 2004 сделаем так, что границы Союза фактически совпадут с границами того, что принято называть ядром европейской цивилизации. Затем мы будем готовы протянуть руку другим кандидатам, ведь Европа - это идея, прежде всего», - именно так рисуют свои планы на ближайшие годы чиновники Евросоюза в Брюсселе. В этом контексте совсем неудивительно выглядят разговоры о том, что в скором времени членом ЕС сможет стать Турция. Впрочем, идеи идеями, но, кажется, наполеоновские планы расширения чреваты для всех участников Европейского проекта серьезнейшим кризисом.   

"Турция в очередной раз рискует стать жертвой европейского мифа". Эта реплика, на все лады цитируемая нынче самыми разными изданиями по обе стороны Босфора, имеет два прочтения, из которых каждое в значительной степени справедливо. Декабрьский саммит ЕС в Копенгагене чуть было не обернулся для турецких евроинтеграторов полнейшим крахом:  в какой-то момент все были уверены, что вместо конкретного срока европейцы всучат молодому правительству Реджепа Эрдогана размытую декларацию о намерениях вкупе с раздраженным недоумением по поводу того, что турки вообще лезут в элитный клуб для богатых белых людей.

Совсем незадолго до саммита мысль о том, что Турция - не европейская страна, а ЕС вместе с Турцией - это уже не Европейский Союз, озвучил Жискар д'Эстен,  глава Европейского Конвента, занятого, как известно, созданием будущей конституции Евросоюза. Герхард Шредер и Жак Ширак, возглавляющие наиболее скептические по отношению к европейскому проекту Турции страны, высказались куда более дипломатично, но и их призыв "установить предварительные сроки, в которые будут выработаны окончательные сроки для начала переговоров" был воспринят в Анкаре как однозначное оскорбление. Пускай Брюссель и Страсбург сумели отреагировать на скептические заявления в адрес Турции и извинились - главный "месадж" с запада Эрдоганом был понят правильно.

Чем дальше на Восток катится снежный ком европейского объединения, тем меньше звенит в речах даже самых рисковых политиков Европы вера в грядущее торжество "великой европейской идеи". Верность когда-то задекларированным идеям грозит обернуться целым комплексом проблем и противоречий, как только Европа перейдет пределы собственной колыбели. Страхи самого разного рода, как всегда, становятся тут стопором куда более действенным, нежели сложности рационального свойства. Можно с большой уверенностью предположить, что Турция, какой ее представляют себе большинство европейских ньюсмейкеров (с мрачными харизматиками, будто вылепленными с Ататюрка на троне; с местной герильей и наркотрафиком; с Оджаланом, сидящим в клетке; с неистовыми толпами одетых в черное женщин, требующих казнить этого самого Оджалана как можно скорее и максимально жестоким образом), такая Турция, действительно, способна сорвать любые мечты о континентальном рае. Тут сходятся в консенсусе и правые, и левые, с той лишь разницей, что для консерваторов Турция  это - в первую очередь - бедность и ислам, а для левых и либералов - отсутствие реальных демократических традиций и несомненно унитарная природа государства. 

В самой Турции причины иного свойства приводят к похожему результату, и шестьдесят миллионов граждан этой страны видят Европу совсем по-другому: искаженной, будто глядя с глубины Эгейского моря. Страна зажата в капкан из внутренних противоречий самого разного свойства, разобраться в которых теперь уже практически невозможно. Единственное, что ясно точно - Турция хочет стать богаче, чем сейчас. Совсем недавно турки настаивали, что страна будет сама определять дату своего вступления в Евросоюз, и Турция, конечно же, никогда не согласится войти в ЕС согласно словенской или эстонской схеме - но ведь и Брюссель никогда не будет говорить с Анкарой на равных! Страна пошла на крупные внутренние реформы, окончательно отменив смертную казнь и легализовав курдский язык, и все это в рамках принятой в 2000 году политической программы подготовки вступления в ЕС. Но разве не показательно, что на двух тысячах страницах этого документа слова "курд" и "курдский" не встречались ни разу?

На минувшие выборы почти все крупные партии пришли под лозунгом вступления в Евросоюз, хотя многие политики, например, лидер Партии националистического движения Девлет Бахчели, с самого начала говорили, что интеграция должна происходить только в экономической области и на определенных условиях со стороны Турции. Глава пришедшей к власти Партии справедливости и развития Реджеп Эрдоган тоже несколько раз отчетливо показал, что страна отказывается играть в ЕС роль привратника у восточных ворот и "возьмет от Союза все, что сможет". Карикатурно, но все-таки показательно, выглядит в этом контексте и высказывание одного из вожаков крайне правой "Белой партии", заявившего на страницах одного из турецких СМИ в пылу дискуссии (и абсолютно безо всякой иронии!), что вступление в Евросоюз позволит нации сделать то, чего не смогли совершить когда-то предки, остановленные христианским воинством под стенами Вены.  

Подойдя друг к другу и начав было принюхиваться, Турция и Европа действительно держат в голове совершенно разные мысли. Для европейцев удача всего проекта это лишь расширение футуристического сверхгосударства, управляемого идеологизированной бюрократией из общих институций в Страсбурге и Брюсселе. Для турков - очередной шаг к национальному величию и процветанию. Много десятилетий назад Кемаль Ататюрк, сумевший придать развалинам Оттоманской империи агрессивные, но компактные формы национального государства, дал туркам западную технологию, но отнюдь не лишил их мечты о величии. Эта мечта жива и сейчас, и вряд ли что-то способно подверстать ее под унылый петит евро-парламентских деклараций, в которых все на одно лицо.

Сторонники интеграции Турции в Евросоюз часто указывают на многолетний опыт членства этого стратегически расположенного государства в НАТО как на доказательство того, что западный союз с турками отнюдь не обречен на скорую смерть. Именно в этом тезисе, но не в его прямом прочтении присутствует ключ к пониманию сегодняшней ситуации и возможного сценария на завтрашний день. Конечно, НАТО и ЕС - вещи абсолютно разные, и сравнивать их вряд ли корректно. Но именно роль Турции в новейшем геополитическом раскладе еще долго будет объяснять очень многое, в том числе, кстати, и внезапное копенгагенское решение все-таки не ссориться с Эрдоганом.

Американская тактика поддержки лояльных региональных держав в случае с Турцией блестяще оправдала себя. Ближайший к Советам форпост НАТО в холодной войне - в девяностые - Турция продолжала действовать в интересах своего союзника и постепенно начала замыкать на себя среднеазиатские страны и Азербайджан, покинутые русскими. После 11 сентября турки не просто сразу же осудили талибов, но стали единственной исламской страной, принявшей участие в боевых действиях в Афганистане. Турция предоставила американцам полную свободу перемещений в своем воздушном пространстве и военную базу ВВС Инджирлик, а ее секретные службы помогли Западу наладить отношения с Рашидом Дустумом. Иракская кампания вызвала в Анкаре сомнения, скорее лишь видимые, дабы не ссориться совсем с исламским миром и европейскими пацифистами. Турецкие же генералы без лишнего шума договорились с американцами абсолютно по всем пунктам.

В том, что некогда, в позавчерашнем прошлом, великие империи практически всегда легче ладят с империей дня сегодняшнего, нет никакой исторической иронии. Ни степень богатства, ни разная вера, ни различия самих политических культур не мешают единству союзников, действующих согласно общим прагматическим интересам и понятным мифам. Куда сложнее выстраиваются отношения с теми, кто руководствуется фантомными наднациональными идеями.