Уже 10 лет российская общественность не может решить, что такое для нас Китай - самый большой друг или одна из самых больших угроз. Официальные лица обеих стран, начиная с Горбачева и Дэн Сяопина, чрезвычайно активно доказывают, что мы почти братья навек. Так активно доказывают, что не остается сомнений в стойком и обоснованном недоверии друг к другу. Народ всё понимает правильно и не доверяет "со страшной силой". Судя по опросу, проведенному сайтом GlobalRus, около 40% респондентов считают, что отношения с Китаем существенно не изменятся по сравнению с нынешней ситуацией, а 30% считают, что Россия станет одной из провинций Китая. Вот такие мы союзники.

Китай не доверяет России и боится ее дружбы с Америкой. Тесный американо-российский альянс станет серьезной угрозой геополитическим амбициям Китая. А Россия боится этих амбиций и колоссального неравенства экономического и, главное, демографического потенциалов. При этом мы своими руками активно уничтожаем свое военное превосходство на Китаем (в первую очередь — качественное). Впрочем, пока с помощью нашего ВПК “великий сосед” больше развивает воздушно-морскую составляющую своих ВС, что в большей степени угрожает Тайваню и США, чем нам.

Россия боится демографической экспансии Китая в Сибирь и на Дальний Восток, которая уже имеет место, причем очень сомнительно, что она носит стихийный характер. Территория Сибири и Дальнего Востока на треть больше, чем территория Китая. Население Китая в 30 раз больше населения Сибири и Дальнего Востока. При этом у Китая есть “объективные” причины для расширения. Во-первых, нынешняя политика жесткого ограничения рождаемости, обусловленная недостатком территории и природных ресурсов, губительна для нации и не может проводиться слишком долго. Во-вторых, мы привыкли отождествлять Китай с небоскребами и автострадами свободных экономических зон. Между тем, в СЭЗ живут 200-300 миллионов китайцев. Остальной миллиард продолжает существовать в условиях абсолютной нищеты. Терять этим людям абсолютно нечего, приобретут же они всю Сибирь.

Территориальные претензии Китая к России носят вполне официальный характер, только почему-то о претензиях Японии на 4 небольших островка у нас знают все, а о претензиях Китая на как минимум 1,4 млн. кв. км российской территории — практически никто. По официальной китайской версии, впервые озвученной в 1964 г. и с тех пор сохранившейся в неизменном виде, Нерчинский (1689 г.) и Кяхтинский (1727 г.) договоры о границе между Россией и Китаем были “равноправными” (по ним Китаю отходили, если перейти на нынешнее административное деление, Тува, Амурская и большая часть Читинской области, Приморский и юг Хабаровского края), а вот Айгуньский (1858 г.) и Пекинский (1860 г.) договоры — “неравноправными” и “навязанными Китаю силой” (по этим договорам устанавливалась нынешняя граница по Амуру и Уссури, Тыва отпала от Китая автоматически в 1911 г., после обретения независимости Монголией). На самом деле, Нерчинский договор был в прямом смысле подписан под дулами китайских пушек, а вот в середине ХIХ никакого силового нажима со стороны России не было. Конечно, в 1860 г. англичане и французы сумели взять Пекин, однако считать их союзниками России через 4 года после окончания Крымской войны было бы довольно странно. Мы как раз добивались расширения своей территории на Дальнем Востоке для того, чтобы иметь возможность более эффективно обороняться от Англии и Франции. Тем не менее, своя версия китайцам нравится гораздо больше.

При том, что в целом внешнюю политику Путина можно считать очень эффективной и удачной, прошлогодний договор с Китаем к его успехам отнести никак нельзя. Заявления об отсутствии территориальных претензий не были подкреплены ни ссылкой на Айгуньский и Пекинский договоры, ни географическим описанием нынешней границы. Так что при определенных обстоятельствах вполне может выясниться, что “под отсутствием претензий” Москва и Пекин имеют в виду совершенно разные вещи. Ведь для Китая “равноправными” являются совсем другие договоры, описывающие совсем другую границу!

Можно предположить, что “часом Х” в отношениях между Россией, Китаем и США станет 2008 г., когда в России и США пройдут очередные президентские выборы, а в Китае — Олимпийские игры.

Для Китая Олимпийские игры в Пекине станут поводом для того, чтобы открыто заявить о себе как о второй сверхдержаве. Китай обеспечит высочайший уровень организации Игр и скорее всего добьется победы своей команды над командами США и России по количеству олимпийских медалей (в т.ч. золотых). Игры будут носить откровенно политический характер (по примеру Олимпиады в Берлине 1936 г.).

В случае успешного для Китая проведения Игр (что практически гарантировано), Пекин, по-видимому, предъявит Тайбэю ультиматум с требованием объединения по принципу “одна страна - две системы”. Если ультиматум будет принят (скорее всего, так и случится), объединенный Китай действительно станет второй сверхдержавой, способной на равных бороться с США как в экономической, так и в военной сфере. Тогда следующий ультиматум получит уже Россия — с требованием создания тесного военно-политического союза под руководством Китая против США и возвращения “спорных” территорий. Таким образом Россия, в которой у власти будет новый президент (еще только вступающий в должность) окажется перед сложнейшим историческим выбором.

Если Тайвань откажется от объединения на условиях Китая, Пекин применит силу. По-видимому, это произойдет в конце 2008 - начале 2009 г., когда в США будет иметь место переходный период между двумя президентами (если, конечно, Буш не проиграет уже в 2004 г.). Принять решение о начале боевых действий против Китая для Вашингтона будет, пожалуй, труднее, чем в ХХ веке вступать в обе мировые войны. Даже при наличии технологического превосходства и в условиях массового развертывания боевых систем пятого и шестого поколений война с Китаем может обернуться для Америки серьезными потерями без малейших гарантий успеха. Тем более, еще неизвестно, в каком состоянии будут находиться и США, и Россия в результате битвы с “международным терроризмом” и будут ли они к тому времени союзниками. Если состояние будет удовлетворительным, а союз сохранится или укрепится, то Пекин на конфронтацию не пойдет. Он очень прагматичен, несмотря на амбициозность.

О том, собирается ли Китай реализовывать подобный сценарий, можно будет судить по некоторым косвеным признакам. Например, усилится ли поток китайских мигрантов в Россию. Ультиматум ведь удобнее предъявлять, если есть благовидный предлог, например — “защита соотечественников”. Кроме того, можно понаблюдать за тем, насколько активно будет Пекин использовать свое лобби в Москве не только в прикладных, в основном экономических целях, как это делается сейчас, но и во внутри- и внешнеполитических. Не попытается ли наш “стратегический партнер” привести к власти в Москве в 2008 г. “своего” президента из числа “государственников”, страдающих иррациональной ненавистью к США?

Нельзя забывать, конечно, о серьезных внутренних проблемах Китая, как экономических, так и политических. Возможно, что их наличие умерит внешние амбиции Пекина. Кроме того, большое значение для российско-китайских отношений будет иметь общая ситуация в мире. Не исключено, что нам еще очень долго предстоит “дружить”, тайно страдая от тяжких взаимных подозрений.