Русского человека может обидеть всякий — эта истина была усвоена нами за последнее десятилетие довольно прочно. Однако в способах, каковыми русского человека можно обидеть, существует некоторое разнообразие на уровне риторики, при единстве приема. Можно обидеть либерально-буржуазно: «до тех пор, пока русские не научатся уважать права меньшинств и содержать в чистоте туалеты, Россия — это недоразумение, струп на теле цивилизации». Можно обидеть национально-патриотически: «с тех пор, как русские отреклись от Помазанника Божия, забыли Православие и полюбили «Бигмак», Россия — это недоразумение, гнойная язва перед лицом Божиим». Можно обидеть еще и державно-коммунистически: «с тех пор, как русские проголосовали за Ельцина, смирились с приватизацией и тем, что Путин продал Западу узбеков, Россия — это недоразумение, вонючая натовская параша».

Как нетрудно заметить — за разным «контентом» скрывается одна и та же риторическая конструкция: «Если Россия не обладает Х, не совпадающим с самой Россией (монархия, коммунизм, либерализм и т.д.), то она не Россия вовсе и лучше совсем ей сгинуть, чем быть такой уродиной». То есть, Россия не может, по логике своих многообразных «внутренних» обидчиков, не имеет права существовать ради себя самой, а русские, если они не приносят себя в жертву некоей «великой идее» (обычно окрашиваемой в тона мазохизма), должны чувствовать себя ущербными. Русские люди не имеют права на достойную жизнь просто потому, что они люди и они русские, они должны еще и отработать на барина, который отлупит по щекам, пнет сапогом в зад и возопит: «пшел вон, пес смердящий».

Может быть, случайно, может быть, нет, но все представители идеологии «Россия без Х должна умереть» сегодня объединились в общем неприятии существующего политического режима, поскольку в основе этого режима, в конечном счете, лежит именно «Россия без Х» — просто Россия. Созерцая умилительную коалицию демшизовых ультралибералов, национал-патриотов и коммунистов, приобретшую недавно осязаемые очертания триглава Березовского, Проханова и Зюганова, начинаешь понимать, что этот союз не был случаен, он основан именно на латентной русофобии каждой из фракций, для которых Россия, не желающая развиваться по их стратегическим планам, лишается права на существование и сразу же превращается в «Россию-суку», в которой и жить-то противно, а потому хочется уехать то ли в Лондон, то ли в Пхеньян. Наблюдая эту «новую оппозицию», пришедшую на смену «банде Ельцина под суд» и «свободе слова для каждого Масхадова», все больше укрепляешься в необходимости противодействия.

Подход к реальности, противостоящий этой многоглавой русофобии, до сих пор оставался в границах простого консервативного здравого смысла, не отрефлексированного и не закованного в кольчугу жестких политологических и идеологических категорий. Этого не случилось прежде всего потому, что до какого-то момента носителям этого здравомысленного подхода казалось, что большинство их оппонентов просто слишком горячи, что они на самом деле хотят, чтобы в России была масса хороших и полезных вещей — ядерные ракеты и свобода слова, царь-батюшка и золотые купола, бесплатное образование и чистые туалеты — в общем все разнообразные блага материальные и духовные, которых русский человек вполне достоин постольку, он, во-первых, ничуть не хуже других народов, а, во-вторых, в каких-то отношениях лучше их (как и они в каких-то отношениях лучше его). Казалось, что любящих Россию людей расстраивает отсутствие этих благ, вот они и ругаются слишком горячо и делают выводы слишком радикальные.

Однако выяснилось, что для «новой оппозиции» первично не обладание благами, а отрицание права на существование тех, кто ими не обладает. Для «либерала» исчезновение стран, где не все туалеты чисты, важнее обзаведения чистыми туалетами, для «коммуниста» исчезновение народа, стерпевшего Чубайса, важнее исправления принесенных приватизацией несправедливостей. Конек «новой оппозиции» — это именно конечное изничтожение «недостаточно хорошей» России. Здесь — жизненный нерв. А выбор оснований, по которым «Рашка» или «Эрефия» должна умереть, — дело вкуса, причем вкуса, легко меняющегося вместе с ветрами политической и интеллектуальной моды. Вчера было модно быть попугаистым либеральчиком, сегодня леваком большевизаном, завтра модно станет намекать, что был послушником в монастыре, да старцы отослали в мiр, учить людей уму разуму. Разделение между теми, кто любит эту прекрасную страну, Россию, и этот многострадальный и много обижаемый, но благородный и добрый народ — русских*, и теми, кто все это ненавидит, проходит не на уровне «контента» идеологий, а по базовым эмоциям любви и ненависти, желания процветания и жизни или желания уничтожения и смерти. Поскольку подход тех, кто желает России процветания, основан на приоритете народа или нации как основных политических ценностей, совпадающих с самой Россией, то соответствующую идеологическую доктрину уместно назвать национализмом, не обращая внимания на многочисленные клеветы, возводимые на этот термин.

Русский национализм основан на очень простой идее, на стремлении к тому, чтобы русскому народу было хорошо и не было плохо, и на отрицании доктрины, согласно которой сознательное нанесение себе ущерба — то есть, братоубийство, гражданские конфликты, перевороты и кровавые революции, голодовымаривание населения, «сорок лет пустыни» и т.д. являются промежуточным этапом на пути к достижению «высших целей».

Один русский националист может считать, что было бы хорошо, если бы русский народ обладал благами православия, самодержавия и народности, другой, чтобы русские обладали благами прав человека, свободного рынка и открытых возможностей, но оба имеющих несходные взгляды националиста сочтут, что лучше пусть русские обладают «не теми» или «не всеми» благами (главное, чтобы это все же были блага), чем чтобы русским было причинено во имя «тех» благ очевидное зло.

Скажем, автор этих строк, являясь русским националистом, хотел бы, чтобы русский народ и Россия были искренне традиционно православными, хотел бы, чтобы у русских были мощная Империя, армия, флот, государь император со чады и все прочее, что полагается уважающему себя ромейскому народу русской национальности.

Но…

Русский националист никогда не будет считать и не примирится, если другие будут считать, что если у его народа сейчас нет этих жизненных прелестей и прочих признаков высокой духовности, то этот народ чему-то "не соответствует", что он в чем-то ущербен или плох, что он за это перед кем-то виноват и потому заслуживает наказания и уничтожения.

Русский националист никогда не будет считать и не примирится, если другие будут считать, что его народ должен ставить себя на грань уничтожения ради приписанных ему извне "высших интересов". Напротив, он будет убежден в том, что если его народ будет богатым, счастливым и сильным, то это наилучшим образом соответствует любым достойным высшим принципам и идеалам, которые этот народ добровольно изберет для того, чтобы им следовать и  их реализовывать - будь то мировая социальная справедливость, общество абсолютной свободы или построение Православной Империи в совокупно взятых обоих полушариях.

Русский националист будет считать, что если есть что-то, что идет на пользу русскому народу (то есть увеличивает хотя бы немного его силу, благосостояние и самоуважение), то это что-то может и должно быть одобрено. Все хорошее, что есть в мире, должно принадлежать русским, должно быть ими усвоено и должно служить к их благу, и никакое материальное или духовное благо не должно отвергаться на том основании, что оно является "чуждым", "западным", "нетрадиционным" и т.д.

Русский националист будет считать, что никакого исключения в списке благ не должно делаться и для государства "Российская Федерация" и его существующего политического режима — в той степени, в которой это государство осуществляет защиту русского народа от внешних и внутренних врагов, обеспечивает социальную защиту его граждан, способно организовать экономические процессы так, чтобы они вели к обеспечению условий для процветания русских, может служить инструментом самореализации достоинства и престижа русского народа на мировой арене и т.д. Все, что в этом государстве способствует решению указанных задач, должно быть одобрено, все, что противоречит - должно быть отвергнуто и искоренено.

Националист не согласится с тезисом о том, что существующее государство должно третироваться как «ущербное», «беспомощное» и т.д. по сравнению с великими Российской Империей, Советским Союзом или прекрасными Западными Демократиями. Перемена государственного строя, отказ от существующего государства оправданы только в том случае, если это даст минимальные гарантии лучшего выполнения национальных задач. В сегодняшней ситуации это означает, что русским самое лучшее и самое умное любить то государство, которое у них есть, и не менять вполне живого чирикающего воробья в руках на место в боинге, врезающемся в один из нью-йоркских небоскребов.

Сказанное выше не означает, что национализм есть безыдейность, соглашательство, примиренчество со злом и т.д. Из принципов и базовых установок национализма вытекает вполне ясная и ответственная логика действий на будущее, логика подъема и мобилизации. Но для начала необходимо перестать стесняться любить Россию. Просто Россию. Без прилагательных. Это не так легко, как кажется не подумав, и не так сложно, как может показаться после недолгого и нетщательного размышления.

* Русские — совокупность носителей русского языка и русской культуры, которые связывают свою судьбу с судьбой России, считают ее процветание и ее достижения своими и, наоборот, свои достижения — частью достижений и успехов Родины.