Этой весной московское издательство «Праксис» выпустило русский перевод книги всемирно признанного корифея лингвистики, главного американского диссидента Ноама Хомского «Profit over people» («Прибыль на людях. Неолиберализм и глобальный порядок». М.: «Праксис», 2002). Это уже второй опыт публикации «политического Хомского» в России. Около года назад другое столичное издательство выпустило русский вариант сборника интервью Хомского об истоках и последствиях терактов против Америки 11 сентября, ставшего буквально за несколько недель настоящей сенсацией не только в Штатах, где брошюра, к вящему ужасу консервативной The Washington Post, разошлась почти двухсоттысячным тиражом, но и по всему миру – от Бразилии до Южной Кореи.

Имя Хомского известно читателю в двух ипостасях. Скоро минет пятьдесят лет с тех пор, как Хомский, тогда еще аспирант Пенсильванского университета, сумел сформулировать базовые положения так называемой «генеративной теории языка», которая произвела переворот не только в лингвистике, но и философии, психологии и прочих гуманитарных дисциплинах. Сегодня Хомского единодушно называют гением не только друзья и коллеги, но и самые непримиримые оппоненты, – и действительно, щелчок, подсказавший ему когда-то, что предложение формируется не из простых словарных структур, а со стороны синтаксиса и самого смысла сообщения, был озарением  – чем-то вроде открытия закона всемирного тяготения или таблицы Менделеева. Между тем, первым по времени и главнейшим по важности интересом профессора, руководящего нынче кафедрой лингвистики Массачусетского технологического института в Бостоне, стала политика. Хомский – признанный авторитет антиглобалистской левой общественности, либертарианец крайнего толка и яростный публицист, чей антиамериканизм лишь приобрел в накале со времен корейской войны, когда, будучи еще студентом, он уверенно выбрал для себя путь критического антиамериканизма в условиях жесткой внутренней эмиграции.

Русский перевод работы Хомского, написанной в дни косовского кризиса (когда профессор однозначно критиковал западные правительства за их интервенцию в Югославию), выглядит крайне посредственно. Среди части столичного юношества антиглобализм крайне моден, и можно даже предположить, что, погнавшись за конъюнктурой и пожелав быть первыми, издатели Profit over People волей-неволей опустились до уровня банальной халтуры. Книга, изобилующая фактами не самыми известными рядовому читателю, снабжена подробным, но бессмысленным в России комментарием, попросту передранным из американского издания. Нужные разъяснения (скажем, справка об американской интервенции в Гватемалу или акции клинтоновской администрации против режима исламистов в Судане – а это эпизоды, базовые для доказательных цепочек Хомского) не делаются. Иногда очевидна и простая безграмотность русского издателя – переводчик «Праксиса» говорит о Всемирной торговой организации и Генеральном соглашении по тарифам и торговле (ГАТТ) как о разных организациях, просто не зная, вероятно, что ГАТТ лишь была переименована в ВТО в середине девяностых годов. Самый же большой ляп русского издания вовсе выглядит до комичности глупо, в «Праксисе» умудрились даже переврать название книги. Profit over People, это, конечно же, не «Доход на людях», а «Доход превыше людей». Другой блин из серии «политический Хомский в России» тоже вышел комом – брошюра «9.11» делалась как можно скорее и вышла в результате халтурной (впрочем, сборнику интервью это можно простить). Однако «Доход на людях» при всей своей невнятности лишь проиллюстрировал старую тенденцию, хорошо известную в книжном мире. Иногда плохое издание лишь подчеркивает слабости самого авторского текста.

Главный тезис книги ясен уже из названия. Нынешняя глобальная политэкономическая система, окончательно сформировавшаяся после поражения СССР в холодной войне, является тотальной машиной, функционирующей ради достатка мизерного меньшинства, достигаемого эксплуатацией гигантского большинства. Схема эта на самом деле куда жестче, чем капитализм образца первых десятилетий своего существования, она покоится не только на прямом силовом подавлении (типа интервенций стран Запада в Югославию и Афганистан), но и на куда более сложной системе гуманитарного контроля, осуществляемого через мощнейшую сеть пиара, пропаганды, СМИ, рекламы и индустрии развлечений. Центром эксплуататорской машины являются Соединенные Штаты, сумевшие, начав когда-то дело с собственных соседей по континенту, подчинить к настоящему времени своему контролю почти все страны мира. Америка в свою очередь тоже управляется не демократической общностью людей, а конгломератом крупнейших финансово-промышленных, а в последние годы все больше финансово-спекулятивных групп. Их владельцы и топ-менеджмент и являются фактическими правителями США; ФПГ финансово контролируют и республиканскую, и демократическую партии США, абсолютно все западные массмедийные рынки, а следовательно, и сам президентский пост; Конгресс и Сенат, губернаторства в штатах находятся в их ведении. Старая формула «Интересы Америки это интересы General Motors» сегодня экстраполируются на планетарный уровень. Любое правительство, проводящее антирыночную политику, объявляется недемократическим, вне зависимости от своей популярности среди населения. Затем это правительство свергается либо самими Соединенными Штатами, либо через их агентов внутри или вне мятежного государства. Глобальный режим, руководимый денежной олигархией, старается максимально удалить от политической жизни и дебатов простое население, навязывая ему мифологическое и примитивное видение мира, основанное на чистом лицемерии и играх в слова о свободе. На самом деле подлинная свобода абсолютно противна интересам этого режима, и это при том, что исповедуемая им идеология носит название неолиберальной. Единственная свобода, которая признается нынешним глобальным порядком, это свобода извлекать прибыль любыми способами.

Вот, собственно, и все. Больше Хомский в своей работе ничего, по сути, и не говорит. Сложно спорить, что мысли не только не оригинальные, но и заезженные до невообразимости. Более того, можно предположить, что книга, подобная Profit over People, была бы написана не всемирно известной в научных и левацких кругах величиной, а просто озлобленным студентом с антиглобалистскими симпатиями в нью-йоркском модном издательстве Seven Stories Press (именно оно опубликовало в 1999 году работу Хомского), с автором просто не стали бы разговаривать. Profit over people это как раз тот род работы, когда сам автор в сто раз интереснее того, что он говорит. История, генетика, подтекст и контекст мыслей кажутся куда более увлекательными, чем их декламация.

Сорок лет академической и политической деятельности Ноама Хомского выработали у наиболее терпимых его оппонентов своеобразную манеру отклика на все радикальные высказывания непримиримого бостонского профессора. Противники обычно сводят весь феномен Хомского к масскультному мифу о «чокнутом профессоре», явная «придурь» которого с лихвой извиняется научными заслугами. Именно в таком примитивном подходе кроется важнейшая ошибка недалеких противников Ноама Хомского. Дело в том, что Хомский и в политике остается ученым лингвистом. Его текст принципиально неживой. По истории, как по разбираемому на доске сложносочиненному предложению, движутся подобные подлежащим и сказуемым, дополнениям и определениям страны и корпорации, лидеры и народы. Хомский рисует безупречную в своей внутренней логике математическую конструкцию на той принципиально неточной почве, которой является сама наука о человеческом обществе. Он  великолепно описывает движение, игнорируя движущие причины, и отмечает внешние различия, забывая о глубинных структурах. Блестящий лингвист, привыкший оперировать полуматематическими категориями современной науки о языке, Хомский идет по проторенной дорожке «систематизатора в истории». Та же дорога привела к хронологической системе Фоменко.

Точный подход к априори неточным вещам - это не единственная черта, делающая американца Хомского персоной в чем-то скорее более типичной для российского, чем для американского интеллектуального ландшафта. Хомского не случайно называют диссидентом – в этом плане он нередко представляется карикатурной копией самого этого понятия. Хомский критикует, но не выдвигает альтернативы. Ругает сегодняшний день и предрекает ему скорый конец, но не видит сценария на завтра. Право дело, мы в России сами неплохо знакомы со всеми чертами такого, несомненно, выгодного «критического дискурса». Для практичной Америки, где даже профессор отчасти является бизнесменом, удивителен случай, когда критик, разнося оппонента, не предлагает ничего взамен. Стоит признаться, что именно это характеристическое качество можно применить к львиной доле всех тех представителей интеллектуального класса, что предпочитают рефлексировать реальность слева. 

Павел Черноморский