Террор и антитеррор. Часть I
Эксперт Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" отвечает на часто задаваемые вопросы
Автор - эксперт Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа"
В дни трагических событий в Москве 23-26 октября в прессе появилось множество противоречивых версий, суждений, оценок действий российских спецслужб в ходе теракта. Нашлось немало охотников порассуждать — что и как должны делать спецслужбы, а чего не должны. Казалось, что едва ли не половина кадрового состава российской журналистики состоит из специалистов по антитеррористическим операциям. Непрофессиональные, бредовые, а порой и откровенно провокационные заявления только запутывали и дезориентировали общественное мнение. Из наблюдения этой печальной ситуации и возникла идея изложить хотя бы основные факты, касающиеся профессиональной антитеррористической работы спецслужб — не только для того, чтобы внести ясность в уже происшедшее, но и для того, чтобы общество было более подготовлено в будущем. Ведь мало кто сомневается, что эра большого террора для России не закончилась, а только начинается. Мы решили сделать это в хорошо известной пользователям интернета форме FAQ [Frequently Asked Questions], но так как не на все можно ответить полно и достоверно — многие важные вопросы остаются пока загадкой даже для самых компетентных органов, то ограничимся пока основными моментами.
Зачем вообще берут заложников? Захват заложников является наиболее «совершенным» типом террористического акта. Цель террористов не в том, чтобы убить как можно больше людей, нанести ущерб материальным ценностям и т.п., что является целью диверсионной деятельности. Цель терроризма как специфической формы деятельности состоит в шантаже государства, в том, чтобы заставить государство пойти на уступки тем или иным внутренним или международным силам и признать их требования. Этот шантаж может быть косвенным и прямым, косвенным шантажом являются, например — взрывы зданий, взрывы террористов-самоубийц, не выдвигающих никаких предварительных условий, и т.д. В этом случае террористы дестабилизируют общество, пытаются погрузить его в хаос и вынудить власти пойти на уступки. Захват заложников или угроза уничтожением какого-то важного объекта — это прямой шантаж, при котором уступки властей увязываются с жизнью и освобождением заложников, а у общества создается иллюзия, что с террористами возможно конкретное соглашение (поскольку, в отличие от взрывов и убийств, здесь существует предмет такого соглашения, предмет торговли). Итак, захват заложников в современном терроризме — это форма прямого и наиболее эффективного шантажа государства и общества.
На что рассчитывали террористы в Москве, когда захватывали заложников, неужели они в самом деле надеялись остановить войну в Чечне? Остановить войну в Чечне и начать переговоры при помощи террористического акта было невозможно даже в первую Чеченскую войну, которую Россия вела при значительно менее благоприятных для себя условиях. После теракта в Буденновске в 1995, хотя переговоры начались – война не прекратилась, «Хасавюрт» последовал только после успешной для сепаратистов войсковой операции по взятию Грозного. Нам неизвестны пока действительные организаторы теракта в Москве — не исключено, что их было несколько и каждый преследовал собственные интересы. Для чеченских боевиков происходившее было бизнесом, выполнением, если так можно выразиться, «грантового соглашения» с зарубежными спонсорами терроризма, которые требуют своеобразной отчетности в виде громких терактов. Для Аслана Масхадова участие в организации операции или хотя бы заявления об этом — лишний повод напомнить о себе как о субъекте политических процессов в Чечне (что, в значительной мере, облегчает ему получение средств на продолжение войны). Для спонсоров терроризма в исламском мире громкие теракты — способ привлечения на свою сторону новых сторонников, возможность еще выше поднять знамя «всемирного джихада». Есть достаточно веские основания полагать, что группа Бараева прошла подготовку в зарубежных центрах. Вполне вероятно, что имелись «заинтересованные лица» и в России — их целью могла быть дестабилизация политического режима в стране, где уже началась подготовка к выборам, дискредитация президента Путина и его политики: не случайно, что именно Путин стал главной мишенью не только СМИ, но и террористов, которые, по свидетельствам заложников, старались многократно унизить и дискредитировать президента заявлениями типа: "Мы совершенно уверены, что Путин вас всех сдаст. Вас всех взорвут вместе с нами. Назначат обязательно штурм, а штурм закончится тем, что мы не будем ни с кем воевать, а просто нажмем эту кнопку" (свидетельство заложника — актера «Норд Оста»). Если говорить о достижении террористами их целей, то можно отметить, что в наибольшей степени их достигли международные исламские экстремистские организации, целой серией успешных терактов — на Бали, затем в Москве доказавшие «успешность» своего джихада…
Насколько профессионально был подготовлен теракт? Теракт был хорошо спланирован стратегически — террористам удалось нанести удар в наиболее уязвимой точке, в Москве, на театральном представлении, где собралось очень много людей, причем в такой «выборке», чтобы задеть за живое практически всех москвичей, да и всю страну. Однако террористы-исполнители были недостаточно подготовлены, степень жесткости и профессионализма их действий не сравнить с действиями банды Басаева в Буденновске. Террористы не контролировали здания театрального центра и не ориентировались в нем. Они не были готовы к серьезной обороне в здании, не укрепили огневых позиций, явно растерялись, когда пустили газ и начался штурм. У террористической группы не было четко поставленных целей, не было лидера, который бы знал, что хочет. Об уровне готовности террористов свидетельствует тот факт, что у них не было собственной хорошо организованной мобильной связи, и они пользовались телефонами заложников, а также непрерывно вели переговоры с внешним миром, стараясь получить информацию и указания. Это говорит не о том, что серьезной угрозы террористы не представляли, а о том, что группа Бараева была пешкой, единственной задачей которой был захват заложников и провоцирование кризиса, спонтанное развитие которого должно было привести к негативным для российского государства последствиям. Это обстоятельство значительно увеличивает угрозу громких терактов. Теракт в Москве показал, что для подобных акций могут быть использованы даже недостаточно квалифицированные смертники, главная задача которых будет спровоцировать кризис, успешное разрешение которого для самих исполнителей совершенно не обязательно.
Почему террористы постоянно выдвигали противоречивые требования, потом их отменяли, выдвигали другие и вообще вели себя «неадекватно»? Основные усилия террористов были направлены на привлечение к себе внимания СМИ — отсюда постоянное изменение требований, привлечение к переговорам «звезд» политики и шоу-бизнеса, организация антивоенной демонстрации родственников заложников (что является уникальным фактом в истории терроризма) и, при этом, отсутствие интереса к реальным политическим переговорам. Таким образом, роль группы Бараева была в осуществлении первичного «информационного взрыва», а основные разрушения должна была принести информационная «ударная волна». Такая тактика вполне соответствует новейшим технологиям международного терроризма, для которого информационный эффект является первостепенной задачей по сравнению с задачами «оперативными».
Террористы действительно собирались умирать? Про мужчин-террористов можно с очень высокой долей уверенности сказать, что умирать они не собирались. Об этом свидетельствовало их поведение, их планы, заявления и т.д. Роль самоубийц могла предназначаться только женщинам. Но это не означает, что террористы не были смертниками. Группа Бараева была послана на смерть, но террористы-исполнители этого не знали. У организаторов теракта было достаточно данных для того, чтобы понять — живыми террористам не уйти ни при каком исходе драмы.
Каковы были приоритеты властей и спецслужб в ходе кризиса с заложниками, насколько справедлива оценка западных СМИ, что русские пренебрегли жизнью заложников? Жизнь заложников всегда является приоритетом российских спецслужб при разрешении подобных кризисов. Если бы жизнью заложников пренебрегали, то вряд ли бы создавались специальные подразделения и разрабатывались технологии, рассчитанные именно на выведение террористов из строя без перестрелок и тому подобных действий «в лоб», достаточно было бы штурмовых операций, наподобие той, которая была проведена милицией без согласования с КГБ в 1988 году после захвата самолета семьей Овечкиных — тогда погибли бортпроводница и три пассажира, 19 человек было ранено. В отличие от многих западных государств Россия не придерживается принципа «мы никогда не ведем переговоров с террористами». Напротив, переговоры, в ходе которых предпринимаются попытки убедить преступников освободить как можно большее число заложников, всегда предшествуют силовым действиям российских спецслужб и считаются предпочтительным вариантом по сравнению с силовым решением. К силовым мерам переходят либо когда террористы отпустили заложников, либо когда возникает уверенность в гибели большинства заложников в случае промедления. Упрекать российские спецслужбы в предпочтении жесткой тактики и пренебрежении жизнями заложников нет никаких фактических оснований.
Почему президент Путин не стал вести личных переговоров с террористами и не послал никого из высоких государственных деятелей? Главы государств и вообще — ответственные лица, имеющие право принимать решения, ни в коем случае не должны вести переговоров с террористами. И дело не только в том, что это унижает государство и ставит его в подчиненное террористам положение. Ответственное лицо не может вести переговоры уклончиво, не может сослаться на то, что для изучения требований террористов и принятия решения необходимо время. Другими словами — чем выше статус переговорщика, тем меньше у него пространство для маневра, поэтому участие высоких лиц в переговорах с террористами не облегчает, а осложняет положение заложникам и связывает руки спецслужбам. Одна из несомненных заслуг президента Путина в кризисе с заложниками состоит в том, что он оградил оперативный штаб, состоявший из профессионалов, от вмешательства чиновников, которые хотели бы «поруководить».
Почему спецслужбы не пошли на штурм сразу? Специальные операции без предварительной подготовки не входят в практику ни одной спецслужбы и ни одного серьезного антитеррористического подразделения в мире. Сразу же убедившись, что не существует возможности быстрого и скрытного проникновения в здание и обезвреживания террористов без ущерба для заложников, спецслужбы начали штатную подготовку к операции по освобождению заложников. Такая подготовка включает изучение здания, подходов к нему, сбор оперативной информации о вооружении террористов, их тактике и планах, подготовку спецсредств, планирование операции, отработку действий на макете здания или транспортного средства.
Кто конкретно осуществляет антитеррористические операции? Основная нагрузка при проведении антитеррористических операций лежит на сотрудниках Центра специального назначения ФСБ России, в его состав входят два управления — «А» и «В». Управление «А» — это группа «Альфа», созданная в 1974 году специально для противодействия терроризму — захватам заложников, угону транспортных средств и т.д. «Альфа» пользуется исключительно высокой репутацией среди специальных подразделений мира, тем более, что за 28 лет работы подразделения от рук альфовцев не погиб ни один заложник. В штат подразделения входят и снайперы, и переговорщики, и специалисты по спецсредствам. Управление «В» — это подразделение «Вымпел», до 1990-х годов оно было спецназом внешней разведки, специализировавшимся на диверсионной деятельности, а затем было переориентировано на антитеррор. Основная специализация управления «В» - обеспечение антитеррористической безопасности атомных объектов.
|