Общество потребления умудряется сламывать даже самых стойких. Накануне зарплаты мой муж повертел в руках обшарпанный Эскалибур – прошедший огни и воды любимый сотовый телефон преклонного возраста, и с грустью сказал: «Эх, не круто тебя, брат, на стол выкладывать перед солидными людьми». Через пару дней после утвердившейся рефлексивной позиции он куда-то задевал раритет, купил модный коммуникатор с навороченными функциями и стал резво стучать стилусом по экрану. «И ты, Брут», говорю, «продался буржуинскому престижному потреблению». А он – «да нет, это удобная вещь с кучей функций: и с ухом-Bluetooth-ом, и с встроенным flash-диском и диктофоном и видео и фото… В общем, я даже честно использую двадцать из ста предлагаемых утилит». Да неужели?
В логике гаджетного сознания гораздо проще выучить наизусть эти зубодробительные аббревиатуры: MMS, MP3, WAP, AAS, MPEG и потом с чувством глубокого удовлетворения перечислять их, нежели понять смысл и назначение вещи. Когда начинаешь об этом задумываться, чёткий строй аббревиатур куда-то уходит и заменяется невнятным бормотанием: «ну вот… компактность там… функциональность… мобильность…»
Надо сказать, количество и качество вырабатываемой мобильности на душу населения поражает воображение. Каждый работающий и почти каждый неработающий в городе имеет мобильные устройства разной степени продвинутости. Мобильность стала стандартом современной жизни. Производители мобильности рисуют идеалистические картинки мобильного уклада: людей, бегущих не абы как, а в мозговитых кроссовках со встроенными микрочипами, которые автоматически регулируют жесткость подошвы и количество пройденных шагов в день. Любые поползновения критиковать навязываемый мобильный уклад объявляются пафосными и на этом основании подвергаются жесткой моральной цензуре. В Бобруйск, дикие люди! А здесь мобильная цивилизация, основным символом которой является сотовый.
Несмотря на лемовские увещевания, сотовый телефон появился на сто лет раньше положенного срока, потянув за собой индустрию цифровой мобильности. Это уже на только телефон, но и компьютер и видеокамера, и органайзер, и диктофон, и MP3-плейер, и многое другое. Вследствие эволюции рыночной позиции «продвинутого» сотового на рынке возникли два конкурента, которые по функциональным показателям совершенно не уступают друг другу. Это коммуникатор (КПК с мобильной связью) и смартфон (телефон с функциями компьютера).
Оказавшись почти на одной потребительской площадке, эти устройства, тем не менее, имеют одно важное различие. Коммуникатор как наследник компьютера востребуется в первую очередь людьми пишущими, смартфон, в свою очередь, – людьми говорящими. Это отражается в обустройстве интерфейсов: у смартфонов гораздо лучше развита интерфейсная функциональность (простые интуитивно понятные команды, большие яркие иконки, минимум необходимых настроек и т.п.). А у коммуникаторов больше внимания обращают на операционки – с которыми надо ковыряться, их настраивать, подгружать программы, оптимизировать, стирать, снова подгружать – целое занятие для понимающего человека. В этом смысле смартфоны, которые ориентированы на потребительский аспект мобильной культуры, гораздо более просты в использовании, чем коммуникаторы, предоставляющие куда больший простор для тех, кто вырос на конструкторе «Сделай сам».
Смартфоны и коммуникаторы в первую очередь востребованы мужской частью потребителей. В женских же трубках продаётся цвет и возможность модификаций со стилем и размерами. Сотовый как вещь, демонстрирующая статус в обществе, интенсивно обставляется, помимо внутренних функций, внешними аксессуарами. Это всевозможные брелки и браслеты из дорогих камней, золотые и серебряные цепочки, чехлы. Женщина, формируя свой образ и желая выяснить своё место в этом мире, настойчиво спрашивает у своего сотового: «Я ли на свете всех милее, всех румянее и белее?» Зеркало Венеры неизменно отвечает всей своей сорокаголосной полифонией: «Ты прекрасна, спору нет, но та, другая, всё ж тебя милей». Рассерженная обладательница бросает устарелую модель под лавку и бежит покупать новую сверхтонкую с 3- мегапиксельной цифровой камерой, сменной панелькой и с дракончиком. Переставляет туда сим-карту с записной книжкой, открывает раскладушку, ну? И слышит всё тот же приговор Венеры: «А царевна всё ж милее, всё ж румяней и белее». Убила бы.
Логика престижного потребления заставляет включаться в модельную гонку. Больше года жизни для сотового – срок уже просто неприличный по мобильным стандартам. А как же, основной символ мобильности должен быть регулярно поддерживаем и обновляем – прогресс, технологии, то-сё. Такой специфический кутюр с модельным годом, где вместо тканей, цветов и фасонов – новые аббревиатуры цифровых стандартов. Как, телефон вам только для того, чтобы звонить? Кто же так живёт в наше время… Вон, посмотрите хоть на Ющенко-младшего.
Мобильность связи втягивает человека в бесконечный коммуникативный поток с вещами. Это неожиданным образом раскрывается в быту. Когда в спешке бегаешь в поисках очередной пропажи, теряя своё драгоценное время, то тебя охватывает непреодолимое желание найти где-нибудь эту заветную кнопку или пульт, нажать на него, и она откликнется на твой зов – как трубка домашнего радиотелефона. Почему к утюгу, тапочкам или детской пустышке не приделывают пультов?
Но на самом деле свобода, дарованная мобильностью, оказывается абсолютным блефом и полной своей противоположностью. Человек вынужден 24 часа в сутки быть на связи; куда бы он ни уехал, его мир, заключённый в мобильник, едет с ним и во всякий момент настигает его. Любое отключение сотового воспринимается почти как оскорбление. Как ты можешь быть недоступным? Почему не отвечаешь на звонки? Человек пытается найти оправдание своей недоступности, подчас весьма забавные. «Я в солярии лежала!» Тратятся большие деньги, чтобы поехать на очередные острова, где можно было бы пожить без сотовой связи, без телевизора, даже без доступа в Инет. Да, я могу себе позволить хоть на миг быть свободным, но за очень большие деньги. Куда дешевле купить новый мобильник.
|