Грядущие парламентские выборы если где и обещают перестановку, так это на правом фланге российского политического спектра. На левом фланге, откуда никому так и не удалось сдвинуть коммунистов, ставших в последнее время только сильнее, и в центре, прочно покрытом официозной «Единой Россией», все более-менее ясно. Но вот что будет справа? Сейчас в России две правые партии, с большим или меньшим основанием носящие это название — «СПС» и «Яблоко», одна довольно проправительственная, другая вполне откровенно оппозиционная.
Многие эксперты (например, выступивший с программным материалом в новом проекте ФЭПа «Кремль.орг» Сергей Белановский) считают, что обе «правые» силы непоправимо маргинализуются, превращаясь в политические фан-клубы (один – Явлинского, другой, как ни парадоксально, — Хакамады), вызывают у избирателей скорее негативные эмоции, а потому, если не произвести своевременной реструктуризации правого крыла, убрав нынешних фигурантов и заменив их новыми (наподобие того, как перед прошлыми выборами одним движением фокусника на предвыборный стол была выброшена «медвежья» карта), то неизбежен «обвал» правого фланга.
Можно видеть в этом действительно серьезный прогноз, можно — ход, направленный на получение очередного выгодного заказа для политтехнологов и партстроителей, но в любом случае аргументация от мнения опрашиваемого в фокус-группах избирателя (на которую опирается Белановский) не совсем точна. Избиратель перед социологом высказывает свои оценки абстрактно, «вообще», а не применительно к конкретной ситуации. Избиратель над бюллетенем выбирает из конечного числа возможностей, выбирает «меньшее зло» (коль скоро в «благо», которое может принести та или иная партия, у нас мало кто верит) в той части политического поля, к которому тяготеет. И если других «центров силы» на правом фланге, кроме "Яблока" и СПС иметься не будет, то голоса волей-неволей отойдут к ним, и крайне сомнительно, что обе партии не преодолеют пятипроцентный барьер. Скорее, разговоры о такой опасности (или опасности введения 7%-барьера, которым грезят «заединщики») нужны для того, чтобы уломать «Яблоко» влиться в стройные ряды СПС и наконец-то растворить в путинизме последнюю цитадель демократов первой половины 1990-х.
Плохо другое — то, что обе партии сами по себе в парламент пройдут, если не принять, конечно, жестких, почти что принудительных мер по их маргинализации и выводу из политической игры. А их сохранение в прежнем качестве, как справедливо отмечает Белановский, будет означать, что в обществе не будет политической (именно политической, а не общественной или властной) структуры, которая бы разъясняла необходимость реформ и служила бы «коллективным агитатором» за «правые ценности». Нынешние «правые» (как лояльные, так и, тем более, оппозиционные) с этой задачей не справляются, скорее, напротив — дискредитируют соответствующий круг идей. Нужны какие-то другие, говорит Белановский и подсказывает тему для раскрутки «новых правых»: «борьба с коррупцией», которую он предлагает превратить из лево-демагогического в право-правозащитный лозунг. Тема заведомо выигрышная в глазах избирателя и столь же заведомо проигрышная в плане грамотного партстроительства — взявшись за «искоренение коррупции» при тех масштабах, которые это явление приобрело у нас, невозможно не оказаться в оппозиции, не впасть в демагогию и не полеветь. Для того, чтобы этого не произошло, антикоррупционная деятельность должна быть встроена в более общий контекст, быть выводом, а не первопричиной. Однако такой более общей правой (или, если угодно, консервативной) идеи до сих пор нет, а главное, нет тех политических людей, которые готовы были бы быть правыми всерьез.
Призрак консерватизма носится над Россией уже не первый год, перед выборами 1999 года была даже составлена неплохая право-консервативная программа «Правый поворот» Алексея Улюкаева, так и оставшаяся невостребованной партийно-политическими массами. Эта невостребованность вполне понятна и проистекает из упомянутого выше принципа распределения голосов по «полю», нынешние квази-правые знают, что при любом раскладе необходимые проценты они все равно соберут (Явлинский может быть уверен в этом почти на сто процентов), а значит, нет никакой необходимости что-то всерьез менять. До тех пор, пока не изменится структура политического поля, а не только расстановка политических фигурантов. Сейчас политическое поле России окрашено в три цвета — красный, болотный и голубой. Ни одна политическая сила, кроме центристской «Единой России», не имеет тех, кто поджимал бы её с флангов, левее Зюганова в электоральном поле только стенка и правее Немцова и Явлинского — она же. Это придает обоим «фланговым» политическим силам известную несговорчивость по отношению к власти (ничто не выталкивает их к центру) и чувство независимости и обеспеченности собственного будущего. Между тем, России нужна не двух- и трехпартийная система, а как минимум пятипартийная, в которой нынешних «правых» и «левых» подталкивали бы к центру и к политической лояльности вполне себе парламентские и действующие в строго в рамках закона, но достаточно радикальные ультра. Если на что-то и следует действительно потратить усилия политтехнологов, так это на создание в России своего «Ле Пена» (здесь мыслима «реформистская» экономически и националистическая политически программа) и своих «троцкистов» (здесь мыслима программа, условно говоря, «антиглобалистская»), которые будут левее Зюганова, жаль, что в России крайне маловероятно будет появление своих «зеленых» в левом центре. Ведь именно феномен Ле Пена, который сам по себе, несмотря на все демократические страхи, является электоральным аутсайдером, заставил Францию совершить наиболее значительный поворот вправо за последние десятилетия.
