Странно это или нет, однако оранжевый цвет как символ определенного типа политического движения появился задолго до событий на Украине. Первым случаем его использования стало движение «Оранжевая альтернатива», возникшее в Польше в начале 1980-х годов. Найти прямую связь между польскими и украинскими «оранжевыми», наверное, сложно. Однако именно сейчас, когда «борьба с оранжевыми технологиями» превратилась в устойчивый идеологический штамп, не мешает посмотреть на опыт тех, кто первый дал политическое наполнение этому цвету.
Вообще Польша – особенно во время «революционных» событий на Украине – поминалась достаточно часто: и в связи с посреднической деятельностью Квасьневского, и в связи с приездом на Майдан Леха Валенсы. Кто-то даже вспомнил о польском происхождении Збигнева Бжезинского и начал выстраивать схему заговора польского лобби в Конгрессе США. Однако аналогии между оранжевыми демонстрациями в Киеве и польскими событиями четвертьвековой давности проводились, разумеется, на примере самой главного «ресурса» польского протеста – профсоюза «Солидарность».
Между тем, «Оранжевую альтернативу» в каком-то смысле можно считать организацией, совершенно противоположной по духу «Солидарности» и демонстрировавшей абсолютно иной подход к политике. ОА не боролась с режимом, не обличала язвы и пороки. Ее акции были намеренно абсурдными – и в принципе, единственное, чем она занималась, было выявление и доведение до абсурда реалий повседневной общественной жизни и государственной пропаганды. Именно это обеспечивало ей популярность и делало любую борьбу с «оранжевой альтернативой» бессмысленной.
Само движение зародилось во Вроцлавском Университете осенью 1981 года, то есть тогда, когда «Солидарность» была на пике своей активности. В Университете Вроцлава тогда, как и практически во всех крупных польских университетах, проходила студенческая акция протеста, в данном конкретном случае – оккупационная забастовка. В ходе этой забастовки, как водится, выпускались разные прокламации и листовки. И среди них – листок «Оранжевая альтернатива», автором которого был студент и художник Вальдемар Фрыдрих. В этой самопальной газете пропагандировались тезисы «социалистического сюрреализма», утверждалось, что каждая общественно-экономическая формация заканчивается комедией, пролетарии всех стран должны быть прекрасными, а каждый милиционер является произведением искусства. Иными словами, издатели листка развлекались и адаптировали к польской действительности смесь из идеалов хиппи и постулатов художественного авангарда – набор вполне распространенный на западе в 1960-е. В 1981 году, когда «Солидарность» всерьез боролась с коммунистической системой и вроде бы побеждала, рассуждения о «прекрасных пролетариях» могли заинтересовать разве что особо склонных к стебу студентов. Во всяком случае, за пределы университета известность «Оранжевой альтернативы» тогда не вышла – да по большому счету, листок для этого и не предназначался.
Вскоре, однако, положение существенным образом изменилось. Противостояние властей и «Солидарности» 13 декабря 1981 года завершилось введением военного положения. Легальные структуры профсоюза «Солидарность» были ликвидированы (вместе с роспуском остальных профсоюзов), его руководство интернировано, забастовки и общественные выступления – запрещены. То есть стали невозможны любые формы оппозиционных выступлений, а мгновенное задержание верхушки «Солидарности» в сочетании с армейскими постами на городских улицах служило весьма убедительным аргументом, что история массового движения закончилась и в прежнем виде (за исключением подпольных структур) оно возродится едва ли. Это и вывело «Оранжевую альтернативу» на авансцену.
Введение военного положения в Польше – отдельная и крайне сложная тема, также наталкивающая на аналогии. Важно отметить, что операция прошла без серьезных жертв и практически не встретила протеста (во всяком случае, аналогичного демонстрациям и забастовкам 1980-81гг. по силе и накалу). Отчасти роль здесь сыграло безупречное проведение самой акции по введению военного положения. Важнее было то, что польское общество, несмотря на симпатию к «Солидарности» и, мягко говоря, прохладное отношение к властям вообще и коммунистам в частности, видимо, начало уставать от забастовок и демонстраций, волна за волной прокатывавшихся по Польше с августа 1980. Реакцией на военное положение стала, скорее, апатия. Страна вернулась к серому и набившему оскомину – но все же хоть какому-то порядку. Прежняя массовая «Солидарность» быстро перешла в сферу народных воспоминаний. Это означало, что коммунистический режим – при всех изменениях и корректировках политической системы, осуществленных после введения военного положения (Войцех Ярузельский был достаточно прозорливым политиком, чтобы не сводить восстановление стабильности просто к воспроизведению ситуации до августа 1980 г.), по-прежнему остается актуальной политической реальностью. То есть, надежд на скорые перемены нет, а прежние формы массового протеста провалились.
Именно эта ситуация стала звездным часом «Оранжевой альтернативы». Впервые группа заставила заговорить о себе после внешне совершенно идиотской акции. Вальдемару Фрыдриху (который за время выхода листка ОА стал известен в узких кругах как «Майор» и «Комендант крепости Вроцлав») пришло в голову рисовать детских гномиков на месте замазанных антикоммунистических надписей на стенах. Различные лозунги на стенах и заборах во время действия военного положения оставались, наверное, единственной заметной всем формой протеста. Сложно сказать, находили ли они на тот момент отклик в сердцах польских граждан, но так или иначе, по мере появления, надписи оперативно замазывались милицией. Поскольку милиционеры, разумеется, не занимались подбором цветов, а обходились той краской, которая была под рукой, то пятна от замазывания были хорошо заметны.
Одним из лозунгов «социалистического сюрреализма», провозглашенного Фрыдрихом, стал известный в Польше детский стишок, общий смысл которого «Хотите вы или нет, а гномики на этом свете живут». Так что гномик на месте закрашенного оппозиционного лозунга показался неплохой идеей. Трудно сказать, насколько жители города Вроцлава, даже самые оппозиционные из них, ознакомились с тезисами «социалистического сюрреализма». Это, по большому счету, было не обязательно. Гномики на месте замазанных лозунгов привлекали внимание сами по себе – просто как оригинальный и нестандартный ход, выбивающийся из общей логики борьбы коммунистической власти и оппозиционно настроенных общественных сил. Строго говоря, это обстоятельство затрудняло какую-либо реакцию на происходящее со стороны властей: гномики из детских книжек никак не могли считаться проявлением оппозиционной деятельности.
Довольно быстро акция перестала быть достоянием лишь «оранжистов» – рисовать гномов стало популярно. Они стали появляться на новых и новых замазках во Вроцлаве, а затем и в других городах. А вскоре их стали рисовать просто так – без привязки к замазанным лозунгам, и образ зажил самостоятельной жизнью. Сами представители «Оранжевой альтернативы» глубокомысленно рассуждали о том, что все это – типичный пример марксистской диалектики, так как лозунг является тезой, милицейская краска антитезой, тогда как гномик – синтезом этого противоречия и т.д. В общем, как могли, доводили до абсурда официальную риторику.
До поры до времени это было единственной заметной формой деятельности «оранжистов». Впрочем, еще большую известность принесла «Оранжевой альтернативе» организация массовых хепенингов с таким же абсурдно-политическим содержанием. Время их проведения приходится на вторую половину 1980-х, когда военное положение уже было отменено, власти перестали с прежней строгостью следить за уличными акциями и вообще несколько либерализовали режим. Проводимые ОА акции, строго говоря, не были антикоммунистическими. Они просто доводили до абсурда те или иные штампы государственной пропаганды. Часто они бывали привязаны к тем или другим официальным праздникам или общественным мероприятиям. В частности, на 6 ноября 1988 года была организована акция «Революционный показ Соц-моды». О проведении акции оповещали листовки, в которых говорилось о том, что последние события убедили их в том, что любая деятельность, направленная против основ существующего порядка обрекает их организаторов на неудачу и политическое небытие, а потому они хотят провести абсолютно неполитическую акцию и т.п. – то есть воспроизводили все необходимые и известные из газет пропагандистские штампы. Некоторые акции имели намеренно провокационный характер, но тоже были формально облечены в ультра-коммунистическую оболочку. Например, 19 августа 1988 года, накануне годовщины ввода в Чехословакию войск Варшавского договора, когда все предпочли бы забыть об этой дате, «оранжисты» устроили на польско-чехословацкой границе акцию под названием «Вечно жива братская помощь». А осенью 1988 года, когда налаживание контактов между властями и «Солидарностью» уже ни от кого не скрывалось, распространяли на своих акциях листовки с призывом оградить коммунистические идеалы от покушений идеологического противника. Практически на всех акциях так или иначе обыгрывался образ гномов – эту оказавшуюся столь удачной находку оранжисты продолжали эксплуатировать на протяжении всего своего существования. Некоторые акции имели названия вроде «Революция гномиков». Участники одевали колпаки с помпоном, эти шапки раздавались народу и т.д. Использовались и оранжевые детали в одежде: шапки, шарфики и иные.
Разумеется, все подобные акции не могли свалить коммунистический режим, да и не преследовали такой цели. Они просто демонстрировали абсурд надоевшей всем действительности и тем самым давали какой-то выход протестным эмоциям – особенно у молодежи. В некоторых хепенингах ОА участвовало по нескольку тысяч человек – цифра весьма внушительная для художественного действа. Впрочем, именно абсурдность проводимых акций делала почти невозможной последовательную борьбу с их проведением. Возможно, срабатывал и какой-то внутренний тормоз у властей. Одно дело давить политических противников, а другое дело – кучу кривляющихся придурков. К тому же, борясь с абсурдом, начинать надо было не с демонстраций. Милиция, правда, разгоняла некоторые из акций, в этом случае в протоколах задержания участников появлялись формулировки вроде «Участие в демонстрации гномиков» – желания умножать подобные случаи ни у кого особенно не было. Тем более что иногда это приводило к совсем уж несуразным случаям – вроде задержания под Рождество Санта Клаусов, одетых в костюмы, мало отличавшегося от одежды гномов, в которую иногда переодевались участники хепенингов ОА.
С конца 1980-х годов популярность ОА закономерно стала сходить на нет. После того, как коммунистическая элита сделала ставку на переговоры с оппозицией, приведшие к возвращению «Солидарности» на политическую арену, в политике вновь пришло время реальной борьбы и решения серьезных политических вопросов. С абсурдом теперь боролись всей мощью контрпропаганды. После крушения коммунистического строя про гномов уже мало кто вспоминал. Фрыдрих уехал в Париж. Затем в 1999 году вернулся, попытался организовать нечто похожее на старую ОА, борясь уже с местными властями города Вроцлав, что, разумеется, смотрелось жалко. В 2004 году, в связи с общей популярностью «оранжевой темы», он вновь решил напомнить о себе и вместе с ветеранами группы отправился в Киев. Однако эта акция была совершенно лишена прежнего духа и была, скорее, официозом с вымученной улыбкой – вроде поедания шоколадной головы Януковича. Участникам акции – автобус с ветеранами-оранжистами ехал из Польши в Киев с остановками в разных городах – предлагалось вместе вязать большой оранжевый шарф, первые петли которого сделала в Варшаве певица Руслана – под конец на Майдане его вручили Ющенко и пустили по рукам. В общем, все было очень пафосно и напоминало выступление детской самодеятельности перед большими дядями. Пожалуй, это можно считать символическим концом всего движения.
Есть ли смысл вспоминать историю «старых оранжевых»? Наверное, есть. В каком-то смысле, борясь с новыми оранжевыми, власть создает все больше условий для возникновения на российской почве именно такой формы протеста. Многокилометровые ряды ОМОНа в блестящих шлемах, сопровождающие все нежелательные уличные акции, уже наводят на мысль, что милиционер – это произведение искусства. Разумеется, необходимым условием для успеха таких движений, как ОА, должно стать острое ощущение абсурда существующей политической действительности и отсутствие возможностей для реальной борьбы. Но вряд ли нужно приводить доказательства того, что сейчас такое видение происходящего в нашей стране весьма распространено.
Абсурдные политические движения в новейшей истории уже были – например, «Субтропическая Россия» – однако в середине 1990-х, когда делили мир, такие проекты едва ли могли привлечь всеобщее внимание. Абсурда, разумеется, и тогда хватало с избытком, однако ситуация развивалась, старые формы абсурда быстро сменялись новыми, вообще все менялось, а потому стеб был личным делом стебущегося. Общественным достоянием он становится в эпоху покоя. Точнее, такого покоя, который перестает приносить ощущение комфорта. Кроме того, для чего-то, подобного «Оранжевой альтернативе», не хватало питательной среды – кондовых пропагандистских материалов с устоявшимися терминами и языковыми приемами. Теперь – после «съездов победителей» с выступлениями ткачих, всенародных митингов и открытых писем в поддержку третьего срока Путина из городов России, сравнений Владимира Владимировича с Солнцем – этого хватает с избытком, вызывающим опасения даже у искренних сторонников президента. И попытки использовать что-то схожее с действиями «Оранжевой альтернативы» уже предпринимались, достаточно вспомнить «Ктулху» и «Человекоподобных роботов».
Какие именно формы может принять такое движение, если оно возникнет, и что за акции оно будет проводить – поживем, увидим (может быть). Впрочем, в российском случае власти создали себе уникальный ресурс для противодействия подобным поползновениям. У нас есть силы, способные на полном серьезе проводить акции такой степени абсурдности, которая не снилась никаким «оранжевым» злоумышленникам – т.е. площадка для проведения абсурдных акций прочно занята.
Абсурдистские формы политического поведения не представляют для власти опасности – во всяком случае, в короткой перспективе. Однако в более долгосрочной – поводов для властного недовольства может стать больше. Потому что протест а-ля «Оранжевая альтернатива», не преследующий никаких сиюминутных целей и не призывающий ни к чему выполнимому, может существовать сколь угодно долго – пока не придут взрослые и серьезные дяди и в урочный час не используют это в своих интересах.