Лекция директора Американского совета по Косово Джеймса Джатраса производит неоднозначное впечатление. С одной стороны, что ни говори, русскому уху приятно слышать из уст весьма заслуженного, судя по всему, американского эксперта оценки, во многом схожие с распространенным в России подходом к косовской проблеме: «проблема Косово… не существовала бы, если бы не неверные действия Вашингтона… основной движущей силой выступали США».
Однако, с другой стороны, когда вчитываешься в существо данного г-ном Джатрасом анализа, все больше ощущаешь некую недоговоренность, что ли. И первое, что настораживает – это нарочитое сведение всей, безусловно, крайне сложной, многоплановой проблемы Косово к российско-американским отношениям. Как-то само собой возникает впечатление, будто «Косово придумали американцы, чтобы насолить России» - и все.
Но так ли это на самом деле? Действительно ли проблемы, подобные косовской, можно рассматривать только через призму взаимоотношений между Москвой и Вашингтоном. И не только рассматривать, но и пытаться находить им решение? Вряд ли. Представляется, что подобный редукционизм является частью устаревшей методологии Холодной войны и в сегодняшних условиях вреден, поскольку позволяет «выводить за скобки» множество факторов, без учета которых нельзя намечать стратегию действий, адекватных реальности.
А реальность, на мой взгляд, такова, что Косово, равно как и Балканы в целом – это изначально и по преимуществу европейская проблема, проблема европейской стабильности и безопасности.
Казалось бы, если это так, то почему Европа до сих пор (за много веков) не смогла решить ее? Почему из поколения в поколение европейцы говорят о Балканах как о «пороховом погребе» и даже придумали термин «балканизация», но не смогли взять этот погреб под надежный контроль?
Дело в том, что случай с Балканами прекрасно может быть описан китайской поговоркой: «Очень трудно отпустить тигра, которого ты схватил за хвост» (в русском варианте это звучит так: «Я медведя поймал! – Так веди сюда. – Да он меня не пускает!»). Что имеется в виду? А то, что та европейская сила, которая взялась бы (и бралась на деле) контролировать Балканы, моментально оказывалась заложником балканской нестабильности. Балканы требовали максимума ресурсов, что ослабляло их «патрона», и на него тут же набрасывались европейские соседи. Жертва не могла дать отпора, поскольку постоянно двумя руками пыталась потушить фитили в «пороховом погребе». В то же время соседи с готовностью подносили все новые фитили, активно разжигая многочисленные внутрибалканские конфликты. Одним словом, «балканизировали» ситуацию. Так произошло с Австро-Венгрией, так произошло с Османской Турцией, так произошло с Российской империей.
На краткий отрезок времени после Второй мировой войны Балканы оказались стабилизированы диктатурой Тито. При этом крайне примечательно, что этот лидер, сумевший задавить, загнать под землю все балканские конфликты, принципиально отказался присоединяться к одному из двух лагерей – советскому и западному блокам – и основал Движение неприсоединения. Он отлично понимал, что попытка любого из противостоящих блоков взять Балканы «под себя» заставит другого пойти на «балканизацию», что взорвет ситуацию, приведет к новой европейской войне.
Но эти стабильность и нейтралитет Балкан (Югославии) не пережили Тито. С его смертью старые конфликты начали выползать наружу, и новое руководство во главе с Милошевичем было вынуждено защищать единство государства силой. Именно отсюда (с конца 1980-х – самого начала 1990-х годов) нужно вести отсчет тех событий, которые привели к сегодняшней проблеме Косово.
Тогда никто не захотел брать на себя ответственность за стабилизацию Балкан. Западная Европа находилась в процессе перехода от статуса «экономического сообщества» к «союзу». На Востоке Европы рушился советский блок. Умирал сам СССР. В этих условиях отдельные европейские государства предпочли действовать подобно стервятникам, стремясь оторвать каждый себе ломоть побольше (в виде сфер влияния) в Восточной Европе и на Балканах. Франция, Германия, Австрия, Греция, Италия, Британия стали интриговать и маневрировать, создавая себе клиентуру в различных частях Югославии (которая тогда не воспринималась как источник потенциальной угрозы, но как один из лакомых кусков на Востоке).
Самое интересное, что совершенно не исключено: если бы этим дело и ограничилось, если бы не последовало вмешательства США, а затем и России, Европа сумела бы (была бы просто вынуждена) «переварить» Югославию. Более того, глубокое втягивание европейцев (сначала государств, а потом и всего Союза) в югославские дела, возможно, заставило бы ЕС уже на том этапе всерьез заняться выработкой единой политики безопасности – через общую ответственность за стабильность на Балканах. Иными словами, оказавшись «по уши» в балканском пороховом погребе, ЕС осознал бы невозможность вылезти из него, переложив ответственность на чужие плечи, и пришел бы к необходимости прямого и эффективного контроля над регионом.
Но как раз эта перспектива ни в коем случае не устраивала США. Быстрое и успешное формирование ЕС на основе единой внешней и оборонной политики, единой, хорошо осознанной ответственности за стабильность на континенте и в сопредельных частях мира (а Балканы – это выход к западному Средиземноморью, то есть, к Ближнему Востоку с его конфликтами), - все это воспринималось (и по-прежнему воспринимается) Америкой как угроза. Угроза появления сильного и самостоятельного конкурента (не только экономического, но и политического). По сути, это означало бы конец Евроатлантической эпохи, конец НАТО, этого наиболее сильного инструмента американского влияния.
И тогда, дабы устранить угрозу реального объединения Западной Европы, американцы сделали все, чтобы взорвать ситуацию, балканизировать ее (тем самым повторив традиционный для данного региона сценарий). Во-первых, они выдвинули лозунг «гуманитарного вмешательства», который создавал принципиально новые для международного права основания для вмешательства (в том числе, и силового) в дела суверенных государств ради предотвращения «гуманитарных катастроф», «геноцида», «нарушений прав человека» и т.п. Во-вторых, с помощью этого лозунга они раскололи общественное мнение Европы, внедрив в него идею о неприемлемости «стабилизации Югославии любой ценой». (Одним из активнейших пропагандистов этой идеи был, кстати, нынешний глава МИД Франции Кушнер – основатель «Врачей без границ».) В-третьих, поскольку в самой Югославии идея стабильности и единства государства ассоциировалась, прежде всего, с сербами, США развернули в Европе яростную антисербскую пропаганду, заставив, например, тех же французов, которые, как и Россия, исторически были союзниками Сербии, занять антисербские позиции. В-четвертых, с помощью права «гуманитарного вмешательства» США свели на нет роль ОБСЕ как основного механизма поддержания безопасности и стабильности в Европе (сделано это было через отказ от правила консенсуса при принятии решения в случае, если речь идет о «гуманитарном вмешательстве»: теперь, если та страна, в дела которой намерены вмешаться, была против этого, ее мнение не принималось в расчет). И в-пятых – что, пожалуй, самое главное – Вашингтон не позволил европейцам решать проблемы Балкан в обход НАТО. Именно НАТО стало координатором политики Запада по отношению к Югославии, навязав европейцам блоковую дисциплину и начисто лишив их какой-либо надежды на выработку собственного курса.
Таким образом, та ситуация, в результате развития которой возникла нынешняя проблема Косово, была создана американцами полтора десятка лет назад, прежде всего, в качестве «диверсии» против потенциально сильной единой Западной Европы. Россия тогда была слишком слаба, чтобы видеть в ней угрозу, и уж во всяком случае, ради борьбы с нею никто (даже Штаты) не стали бы разводить такой костер.
Но может быть, с тех пор все изменилось? В конце концов, Россия стала не в пример сильнее; ЕС, погрязнув в расширении, оказался еще дальше от возможности проведения единой политики безопасности; ОБСЕ практически мертва, а НАТО почти превратилось в «квазиуниверсальный» международный институт. Нельзя ли полагать, что на этом фоне Косово действительно оказалось камнем преткновения именно американо-российских отношений: ведь все цели американской политики по отношению к Европе, вроде бы, достигнуты, а вот Россия стала главной головной болью.
Так-то оно так, но не совсем. Балканы все-таки наверняка остаются тем самым «троянским конем», с помощью которого США намерены и впредь подрывать способности ЕС к политическому единству, единству внешних действий. И это по-прежнему является основной задачей, которую Америка ставит перед своими клиентами-косоварами. Ведь что такое представлял из себя план Ахтисаари? По сути, он заключался в том, чтобы свалить на ЕС всю ответственность за Балканы, навязать им Сербию в качестве члена союза, а Косово превратить в детонатор в руках США. При этом европейцы были бы вынуждены постоянно мучиться с проблемой, ключи от которой находятся по ту сторону Атлантики. Вашингтон просто держал бы ЕС за самое больное место, и любой «взбрык» Брюсселя, Берлина или Парижа нейтрализовался бы очередной вспышкой в «пороховом погребе».
Представляется, что именно эта перспектива оказаться под дулом косовского пистолета в руках США более всего пугала и пугает Европу, а отнюдь не прецедентность Косово, понимаемая как возможность быстрого распространения сепаратизма на континенте. И то же самое можно сказать о позиции России. Для Москвы принципиально важным является определение модели европейской безопасности, которая складывается в настоящее время. А полемика вокруг применимости «косовского прецедента» к постсоветским государствам – вторична.
Эта мысль, кстати, проскакивает и в лекции Джатраса. Он упоминает «решимость (США) не позволить России «одержать победу» по вопросу безопасности в Европе». Но данный тезис не получает никакого развития, хотя он куда более существенен, нежели вопрос «прецедента».
Действительно, то или иное решение по Косово означает формирование матрицы будущей системы евробезопасности. Американское видение ее заключается в доминировании НАТО при сведении роли собственно европейских структур (ОБСЕ, ЕС) к нулю. Европейцам это совершено не по вкусу, но поделать они ничего не могут: в ЕС напрочь отсутствует сколь-нибудь эффективный механизм выработки и проведения в жизнь внешней и оборонной политики. Но они всеми силами стараются не допустить своего поглощения НАТО. Излюбленный прием для этого – заверения в приверженности евроатлантической солидарности, сопровождаемые настоятельными требованиями усиления «европейской составляющей» НАТО. Иными словами, ЕС хочет, чтобы НАТО была силовым орудием, использовать которое европейцы могли бы столь же свободно, как и американцы.
Что касается России, то ее жизненный интерес заключается в создании «всеобъемлющей» системы безопасности по модели Хельсинского акта, участниками которого стали все государства континента, но не их союзы.
Как все это преломляется в свете косовской ситуации? Америка идет напролом с планом Ахтисаари. Европа его блокирует с помощью России и настаивает на выработке «единой европейской позиции» (по-видимому, подразумевается, что, покуда такой позиции не будет, ЕС не скажет ни «да», ни «нет» ни какому варианту решения, то есть, постарается увильнуть от ответственности). Россия же вынуждена нести на себе основную тяжесть противостояния американцам, отстаивая принцип безопасности, основанной на ответственности не блоков, а государств. Именно этот принцип, как представляется, служит основой предлагаемой Россией модели решения в Косово: договариваться и отвечать за договоренности должны сами субъекты, а не некие инстанции, пользующиеся делегированными правами.
Если посмотреть на Косово с точки зрения конкуренции перспектив и моделей европейской безопасности, то придется серьезно заняться и еще одним очень важным тезисом, который в лекции упомянут тоже вскользь: «Рост насилия в Косово неизбежен в любом случае». По моему мнению, эта констатация (абсолютно верная) должна быть одной из ключевых и требует следующего шага – ответа на вопрос, что нужно делать в условиях неизбежного роста насилия? Но Джатрас этого вопроса даже не ставит. О чем, конечно же, приходится только сожалеть.
Вместо этого лектор всячески раздувает вторичный вопрос «прецедентности» и возможных выводов (и выгод), которые следуют (якобы) из него для России. Джатрас идет даже дальше официально озвученных идей Москвы, утверждая, что для присоединения Южной Осетии, Абхазии и особенно Приднестровья России не нужны никакие прецеденты: просто, дескать, приходи и бери.
Не берясь оспаривать теоретические основы российской позиции (они действительно вполне безупречны), хотел бы, тем не менее, указать на тот факт, что Косовский прецедент – это обоюдоострое орудие. И США уже неоднократно и открыто говорили об этом: этим прецедентом могут воспользоваться не только, например, абхазы, но и сепаратистские силы в России. Джатрас тоже говорит об этом.
Но о чем он не говорит – это о том, что реализация идей присоединения трех непризнанных республик к РФ может и не отвечать интересам России и даже сильно навредить ей.
На мой взгляд, так дело и обстоит. Присоединение Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии (всех вместе или кого-либо из них) не даст России новых ресурсов или возможностей. Напротив, создав новых врагов, заставит отвлекать все больше и больше сил и средств. Говоря несколько огрубленно, России нужны не Осетия и Абхазия – ей нужна Грузия и Закавказье как зона безопасности. Станут ли угрозы безопасности РФ со стороны Закавказья меньше в случае отрыва сепаратистских республик от Грузии? Однозначно – нет.
То же самое относится и к Приднестровью с Молдавией. России нужна союзная Молдавия, а не только полоса земли на левом берегу Днестра. И оттого, что ПМР станет новым субъектом РФ, лучше для безопасности России не станет.
Поэтому я крайне негативно отношусь к тем идеям, на которых американский аналитик Джатрас настаивал в своей лекции с особой силой. Росси ни в коем случае нельзя всерьез воспринимать ту риторику, которую она сама инициировала по вопросу о прецедентности Косово. Иначе может возникнуть ситуация «косовского гамбита», когда Запад согласится закрыть глаза (и то на время) на использование прецедента Россией – но только в обмен на отказ от претензий на полноправное или даже ведущее участие в формировании системы европейской безопасности. Пожертвовав решением чужих проблем (а осетины, абхазы, приднестровцы – это совершенно чужие Западу проблемы), Запад выдавит Россию из сердцевины европейской политики. А через какое-то время можно будет вернуться и к вопросу о «незаконно аннексированных территориях» и использовать их «на все сто» против Москвы.
