Недавний конфликт с Белоруссией уже не в первый раз высветил острую проблему в отношениях России с зарубежными странами, обозначил дефект застарелый и запущенный – обидный и объяснимый. Обидный, потому что сто раз на одни и те же грабли не наступают даже персонажи из детских анекдотов, а объяснимый, поскольку корни слепоты и упертости российского руководства обусловлены исторически. При этом исправлять положение нужно немедленно, иначе неприятности на международном фронте будут следовать одна за другой.

Дефект этот – однонаправленность и одновекторность связей России с какой бы то ни было страной. Иначе говоря, внешней политикой в России занимается одно ведомство – МИД, подчиненный президенту, и общается он только с идентичными структурами стран зарубежья, т.е. органами исполнительной власти или их главами – будь то Буш или Хусейн. Никогда Россия не имеет дела с оппозицией, легальной или, тем более, нелегальной. И не имела, за исключением поддержки коммунистических партий иных стран (и то не всех) в советский период.

Первое куда ни шло – в конце концов, дела иноземные являются прерогативой государя. Даже блаженныя Елисавет, отдав большинство государственных забот своим приближенным, ревностно следила за международной политикой, почитая ее той особой сферой, куда, кроме монархов, никто допущен быть не должен. Хотя с XVIII в. мир немного и изменился. Но вторая особенность российской внешней политики – желание общаться только с официальной властью зарубежных стран – пусть тоже исторически обусловленная, в XXI в. не лезет ни в какие ворота.

Здесь нашим глазам предстает чистейший образец так называемого переноса. Психологический портрет собеседника всегда пробуют написать с себя самого. И поскольку в течение веков общение иностранных дипломатов с российской оппозицией воспринималось как покушение на российский суверенитет (и воспринимается до сих пор), то сами российские власти ведут себя в полном соответствии с этой парадигмой и общаются только с официальным иноземным начальством. И еще удивляются, когда им не отвечают взаимностью!

Не пора ли заключить, что причина такого положения дел не в кознях злонамеренного зарубежья, а в отсутствии в России внятной и вменяемой оппозиции, которая может встречаться с иноземными дипломатами вовсе не для того, чтобы запродать государственные секреты или спланировать небольшую революцию? В непонимании того, что в других странах она существует и что прямое общение с ней может полностью соответствовать российским государственным интересам?

При этом ответственное правительство не только должно быть в курсе очевидного – того, что в других странах есть политические силы, отличные от ныне правящих. Оно еще должно быть к такому повороту вещей готовым – особенно в отношении стран недемократических. Ведь тогда возможен полный разворот во внешней политике иностранного государства – и в случае неготовности к этому (а пока Россия только ее и демонстрировала), можно оказаться в дураках.

Как еще назвать неустанное желание поддержать Хусейна, Милошевича, Каримова, Лукашенко? И удивление от того, что эти бравые ребята в конце концов оказываются мерзавцами и к тому же не желают учитывать ни российские просьбы, ни российские интересы? И обиду на злобный Запад, который (в антироссийских, конечно, целях) поддерживает тех, кто оппонирует диктаторам. И не надо цитировать знаменитое американское выражение насчет «наших сукиных сынов». Как показала недавняя история, у России своих сукиных сынов нет. При этом политики подобного толка, работавшие или работающие на Запад, рано или поздно меняются на столь же прозападных лидеров, но с гораздо меньшей степенью «сучьести». В противоположность этому, просоветские или пророссийские мерзавцы (или прикидывающиеся таковыми – что наблюдается много чаще), столь же стандартно заменялись и заменяются на антисоветских и антироссийских.

Не пора ли вспомнить, что во многих государствах, для России исключительно важных, есть самые разные политические силы, что поддерживать связи (на тех или иных уровнях), нужно со всеми, кто может повлиять на политику данной страны в настоящем или будущем? Да, надо это делать аккуратно и умеючи – не раздражая официальные власти, но, и это самое главное, не попирая интересы самой России. И не забывает ли Кремль именно о них, игнорируя существование оппозиции, как в далеких, так и в сопредельных с Россией странах – Украине, Белоруссии и Казахстане? Не добьется ли российская власть того, что в них когда-нибудь придут к власти политики антироссийские – а ведь если эти страны не будут для нас дружественными, то кто?

Методы же многовекторной политики могут быть самыми разными – какие-то власти даже не заметят того, что российские дипломаты стали посещать съезды и круглые столы оппозиционных партий, начали общаться, в том числе и совершенно открыто, с представителями разных политических сил государства. Для того в посольстве и существует куча секретарей да иных сотрудников. В других странах могут быть другие методы, совсем не обязательно включающие в свое уравнение посольство. И нет в этом ничего аномального или беззаконного.

Да, в любом западном государстве политику ведет глава государства и его прямые подчиненные. Но ведь есть еще система парламентских связей – она в первую очередь служит лучшему узнаванию законодателей стран, объяснению их позиции по тем или иным вопросам. Ведь во многих странах парламентарии отражают точку зрения избирателей и могут повлиять на политику главы государства. Когда тот или иной влиятельный американский сенатор обрушивается на Москву, об этом сразу же сообщают все СМИ, хотя политику президента США ни одно из таких заявлений не повернет, особенно в близкой перспективе. Но опосредованным влиянием такие диатрибы обладают – и это тоже часть внешней политики государства. Изменить точку зрения западных парламентариев можно только одним способом – общаясь с ними напрямую, выслушивая их претензии, надуманные и не только, и отвечая на них, причем доказательно.

Российский парламент своих функций в данном вопросе не исполняет. Делегации парламентские, конечно, в разные страны ездят (и по слухам, неплохо в ходе этих поездок отовариваются). Но не заметно, чтобы кто-нибудь из российских парламентариев попросил, чтобы его заслушали на заседании какого-нибудь подкомитета любого из серьезных западных законодательных органов. Также никто не попытался пригласить в Думу крупных иноземных политических игроков, пусть отставных (много лет назад перед думским комитетом выступал Никсон, но с тех пор ничего подобного не помнится) и задать им те вопросы по поводу отношений с Европой и США, которые волнуют российское общество. Может быть, такое взаимное образование пошло бы на пользу и российско-западным связям и самой России?

Еще политику ведет большой бизнес – тоже не напрямую, но не менее эффективно. А что делают российские бизнесмены на Западе, кроме потакания своим разнообразным прихотям? И это при том, что основная атака на Россию в западных СМИ идет по бизнес-линии – самыми антироссийскими изданиями являются Wall Street Journal и Financial Times. Нет, их никто не купил – они просто честно выполняют заказ западного делового сообщества, вовсе не алчущего получить мощного конкурента в ряде доходных отраслей. Можно, конечно, нанять какую-нибудь серьезную лоббистскую компанию для противодействия антироссийским настроениям – но ей никогда с этим не справиться, пока сами россияне (в том числе и весьма зажиточные) не научатся защищать свои интересы за рубежом с помощью всех законных методов. Это – тоже политика.

Также в странах Запада существуют неправительственные организации (НПО), благотворительные, религиозные, профессиональные. Помимо основной деятельности, они нередко оказываются инструментами внешней политики, часто более продуктивной, чем официальная. То и дело НПО лучше отстаивают интересы своей родины именно в силу отсутствия связей с её официозом, своей реальной независимости. Где такие организации в России? Где их независимость?

Есть еще один внешнеполитический компонент – общение людей из разных стран напрямую. Трудно представить, что Россия, открытая для туризма, научного и культурного сотрудничества, посещаемая миллионами западных граждан, останется для Запада подозрительной, чужеродной. Да и в самой России поубавится антизападных настроений, главный источник которых – малое и поверхностное знакомство с не такими уж далекими ныне соседями. Понятно, что полностью отменить визы западным гражданам в одностороннем порядке Россия не может, поскольку в этом случае взаимности придется ждать до XXII века (а хамство в ряде особенно цивилизованных консульств немедленно и неимоверно возрастет). Однако, быть может, стоит идти хотя бы на полшага впереди европейцев, ведь они нам нужны чуть больше, чем мы им – и максимально облегчить получение российских виз гражданам ЕС и тех стран Запада, которые хотя бы в теории готовы рассмотреть вопрос о безвизовом въезде россиян?

Это можно сделать временно – на три-пять лет, предупредив заранее, что данная мера доброй воли будет приостановлена, если за этот срок России удастся выполнить определенные требования западных партнеров, а никакого движения в сторону безвизового режима не произойдет. И одновременно означенные требования надо действительно понемногу выполнять – укреплять границы, вводить паспорта с компьютерными чипами, следить за тем, чтобы их не воровали, и договариваться с ЕС о реадмиссии. В таком предложении не нужно видеть прекраснодушную наивность – скорее, прагматизм и легкое знание того, как функционирует государственная система в развитых демократиях. Ведь если западный обыватель постепенно привыкнет ездить в Россию, перестанет воспринимать ее, как далекую, а главное – совсем чужую страну, то он в довольно короткие сроки найдет управу на своего бюрократа.

Не всех, совсем не всех внешнеполитических приоритетов можно достичь лишь на высшем уровне. И очень недальновидно полагаться на теплые чувства к России одного-двух иноземных президентов или премьер-министров. Опять же, не в XVIII веке живем.

Если российская внешняя политика не станет гибкой, многовекторной, то защитить интересы России даже в самых родственных ей странах будет невозможно. И ответственность за это лежит сразу на многих общественных структурах. Но перемены, необходимые для психологического разворота российской международной политики, не могут быть лишь для внешнего пользования. Ответственный и профессиональный парламент нужен не для связей с зарубежьем. Ответственный и профессиональный большой бизнес – тоже. Независимые общественные организации – тем более. О свободно путешествующих по всему миру и столь же свободно принимающих гостей изо всех концов ойкумены можно даже не говорить, как и о том, что общение с оппозицией за границей подразумевает толерантность к иным мнениям на родине.

Открытая страна – страна знающая и компетентная. Себя обидеть не даст, но и другим вредить не будет. Потому что знает истинное положение дел, а не декларирует угодное себе их состояние. Потому что стоит не на одной несущей колонне, а на многих равнозначных опорах, потому что смотрит во все глаза, а не в перископ. Даже при самой невероятной компетентности власти – ее горизонт ограничен, и оттого она многого просто не в состоянии увидеть, понять и тем более решить.

Как бы высоко ни вздымался стержень государства – ему никогда не обойтись без веток, новых побегов, даже параллельных стволов. История показала: если вертикаль власти считает, что, кроме нее, стране никто не нужен, то она сразу превращается в телеграфный столб, разъедаемый грибком и совсем не современный – т. е. в прямом и переносном смысле заплесневелый. На примере внешней политики эта гнилая архаичность просто немного более заметна.