Теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 г. произвели ошеломляющее впечатление на человечество. Благодаря этому возник всемирный консенсус по поводу того, что исламский терроризм, олицетворяемый «Аль-Каидой», должен быть разгромлен и навсегда лишён возможности проводить подобные теракты.

«Аль-Каида» была создана в начале 80-х годов при непосредственном участии ЦРУ США и спецслужб Саудовской Аравии и Пакистана с целью борьбы с советскими войсками в Афганистане. Фактически, она представляла собой базу данных на мусульман-неафганцев, принявших участие в этой борьбе. После того, как афганская война не просто закончилась поражением СССР, но и стала одной из важных причин крушения Советского Союза, американцы в значительной степени утратили интерес к своему «произведению». Однако «брошенная» «Аль-Каида» не только не исчезла, но выросла в очень эффективную всемирную сетевую структуру, связавшую множество местных радикальных исламских группировок. Усама бен Ладен не стал «командиром всех террористов», как считают многие, но он обеспечил возможность бесперебойной переброски информации, денег, людей, оружия, методической и пропагандистской литературы между ячейками своей «сети», раскинутой по всему миру. Подобная схема оказалась весьма удачной для борьбы с неповоротливыми государственными структурами, традиционно ориентированными на противостояние лишь себе подобным. Впрочем, и саму «Аль-Каиду» поддерживали некоторые госструктуры Саудовской Аравии и Пакистана. Причём речь идёт не только о спецслужбах, но и о представителях политического руководства обеих стран. Более того, нет особых сомнений, что связи эти не порваны до сих пор, хотя Эр-Рияд и Исламабад числятся важными и уважаемыми членами антитеррористической коалиции. Король Абдалла и президент Мушарраф, возможно, не любят Бен Ладена, но многие их приближённые относятся к этому деятелю по-прежнему совсем неплохо, причём это неплохое отношение может иметь и вполне конкретное воплощение материального и информационного характера.  

В качестве первой цели антитеррористический операции осенью 2001 г. был выбран Афганистан, 90% территории которого в тот момент находилось под контролем движения «Талибан», «ближайшего родственника» «Аль-Каиды». Афганская операция проводилась в рамках НАТО, при этом в ней принял участие целый ряд стран, не входящих в этот блок, а Россия и другие страны СНГ предоставили свои авиабазы, территории и воздушное пространство для переброски в Афганистан войск коалиции и средств снабжения. Кроме того, Москва передала Вашингтону имеющуюся у неё разведывательную информацию о ситуации в Афганистане. Кстати, «Северный альянс» в конце 90-х удержал север страны исключительно благодаря активной помощи России, Ирана и Узбекистана. Именно войска «Северного альянса» и контролируемые им территории во многом обеспечили антиталибским силам быстрый первоначальный успех. Военная стадия операции началась 7 октября 2001 г., а уже к концу года территория страны в целом контролировалась антитеррористической коалицией. На чём её успехи, по сути, и закончились.   

Формально коалиция по-прежнему охватывает почти все страны мира и даже проводит совместные операции типа патрулирования Мирового океана, в коем участвуют и корабли ВМФ РФ (много ли террористов выловлено из его вод нам, увы, неведомо). Призывы к борьбе с терроризмом стали своеобразным шумовым фоном практически всех международных мероприятий политического и военного характера. Тем не менее, эрозия коалиции не вызывает сомнений.

«Аль-Каида», видимо, понесла за истекшие 5 лет немалые потери. Однако даже если её руководство отчасти выбито, то местные организации, которые изначально отличались очень высокой степенью автономности, как правило, сохранились, а иногда и усилились, поскольку рост антиамериканских настроений в исламском мире в связи с иракской войной обеспечил исламистам приток новых сил. Более того, считаться частью «Аль-Каиды» стало престижно для маргиналов всего мира, под этим брэндом начинают выступать иногда обычные бандитские группировки, причём даже необязательно исламские. Не имеет ни малейшего значения – жив Бен Ладен или нет, а если да, то как скоро его убьют или он сам умрёт. Его дело совершенно точно будет жить.

Мегатерактов, подобных 11 сентября, пока больше не было, но «обычные» теракты, сопровождающиеся гибелью от нескольких десятков до нескольких сотен человек, случаются постоянно. Даже операцию в Афганистане на сегодняшний день трудно считать по-настоящему успешной. Талибы, восстановившись после первых поражений, продолжают активное сопротивление войскам коалиции, которая постоянно проводит против них «решающие» и «окончательные» операции (как когда-то Советская армия, только значительно хуже). В частности, очередная такая операция идёт сейчас. Талибов в ходе подобных операций убивают сотнями, но их число, почему-то, лишь увеличивается. «Демократизация» Афганистана привела к тому, что страна находится под контролем полевых командиров, которые терпят присутствие войск НАТО только потому, что те не мешают им выращивать наркотики в промышленных масштабах.

Подавляющее большинство правительств очень быстро стало использовать лозунг борьбы с терроризмом в собственных политических целях. Выяснилось, что очень удобно обозвать своего внешнего или внутреннего оппонента террористом или пособником террористов (раньше подобным ругательством было только слово «фашист», а теперь синонимов понятия «плохой человек» стало два). Самый яркий пример использования борьбы с терроризмом во внутриполитических целях продемонстрировала Россия, где после Беслана были отменены губернаторские выборы и изменена система выборов в Госдуму (даже ярые сторонники этих мер не сумели уловить связи между этими мерами и борьбой с терроризмом). Продолжаются «игры списками» террористических организаций, которые оказываются разными у США, России, Европы, Израиля и т.д., что позволяет террористам успешно маневрировать между основными центрами силы.

30 августа с.г. президент США Дж. Буш в одном из своих выступлений сказал: «Наш уход из Ирака до того, как вся работа будет выполнена, создаст террористическое государство в самом сердце Ближнего Востока, террористическое государство, которое будет намного опаснее, чем был Афганистан перед тем, как мы вышибли оттуда «Талибан», террористическое государство, способное финансировать свою деятельность за счёт нефтяных резервов Ирака». Слова абсолютно правильные, если забыть о том, что подобную ситуацию создали сами американцы. Каким бы зверским ни был режим Саддама Хусейна, но он не только не являлся пособником исламских террористов, но активно противостоял им, как конкурентам в борьбе за власть в Ираке.

Одной из важнейших ошибок американского руководства стало противоречие цели и средства. Вашингтон считает демократизацию любой страны гарантией того, что действия террористов с её территории станут невозможными. При этом свободу и демократию США готовы навязывать любыми средствами, в т.ч. силой. Вполне очевидно, однако, что навязать свободу силой нельзя, условия для демократии должны созреть в самом обществе. Впрочем, американцы даже силу как следует применить не сумели. Они, похоже, всерьёз были уверены, что стоит свергнуть диктатора, как демократия установится автоматически. Кроме того, нельзя не учитывать местные традиции и менталитет, о чём янки вообще не подумали. В итоге как в Афганистане, так и, в ещё большей степени, в Ираке Америка достигла обратного эффекта. Более того, она перестала восприниматься в мире как легитимный моральный, политический и военный лидер антитеррористической коалиции. Её воспринимают как банального агрессора. Правильно ли такое восприятие – не имеет ни малейшего значения. Факт в том, что оно есть, и сформировала его сама Америка.

Кроме того, иракская война подтвердила, что, какой бы совершенной ни была боевая техника, территория противника не контролируется до тех пор, пока на неё не встал сапог солдата, а наёмная армия не подходит для войны, подразумевающей высокий уровень потерь. У граждан США нет мотивации для того, чтобы идти в армию и умирать в Ираке и Афганистане. Причиной нынешнего поведения Тегерана является понимание иранским руководством того факта, что США не способны провести против него операцию, подобную иракской, у них нет для этого ресурсов. На чисто воздушную операцию типа югославской ресурсы, конечно, есть, но она не гарантирует успеха, поскольку не все цели на территории Ирана могут быть выявлены и, соответственно, уничтожены. При этом Иран даст гарантированный асимметричный ответ, главной составляющей которого будет восстание иракских шиитов. После этого американцам придётся покинуть Ирак немедленно. Сейчас в отношении Ирака для США актуальна фраза «уйти нельзя остаться», в отношении Ирана – «атаковать нельзя отступить». Вашингтон мучительно решает, где поставить запятые, при этом борьба с терроризмом как-то уходит на второй план.

Россия получила ряд выгод от своего вхождения в антитеррористическую коалицию. США за свои деньги кровью своих солдат ослабили и связали талибов, создававших для нас в конце 90-х весьма существенное напряжение на среднеазиатском направлении. В связи с этим, кстати, весьма удивительны очень популярные в московских политических и военных кругах разговоры на тему «а что мы получили за поддержку операции США в Афганистане?». Да вот, хотя бы, связывание талибов и получили, иначе это пришлось бы делать самим, причём не в Афганистане, а гораздо севернее. Кроме того, резкое снижение критики действий Москвы в Чечне и переключение главных усилий «Аль-Каиды» на Ирак и Афганистан способствовало практически полному разгрому чеченских бандформирований. Однако в последнее время в Кремле возобладали антиамериканские комплексы, из-за чего Москва начала препятствовать любым действиям США, что само по себе становится самоцелью. В частности, Россия очень поспособствовала изгнанию американцев из Узбекистана и активно давит теперь на Киргизию, чтобы она поступила аналогичным образом. Видимо, очень хочется повоевать с талибами самим. Где-нибудь под Алма-Атой (хорошо, если не под Омском). Кроме того, стремясь удержать высокие мировые цены на энергоносители, Кремль всё более активно подыгрывает режимам исламских стран, порой закрывая глаза на поддержку этими режимами террористических группировок. Да и обстановка на Северном Кавказе далека от нормализации. Разгромив сепаратистов в Чечне, Москва получила исламское подполье по всему региону, что гораздо опаснее. Наконец, укрепление режима под предлогом борьбы с терроризмом, как и предсказывалось с самого начала, дало обратный эффект. Отменив выборы (полностью - губернаторские, почти полностью – все) и установив контроль над СМИ, Кремль сам себя лишил всякой связи с обществом, а без нее вертикаль власти дает сбой именно тогда, когда она в самом деле необходима. И после Кондопоги с этим даже спорить странно.

Война в Ливане показала, что Израиль во многом утратил свои знаменитые военные и разведывательные возможности. Увлечение американскими концепциями ведения войны, снижение военных расходов и, следовательно, уровня боевой подготовки, очевидная деградация военного и политического руководства дали весьма печальный эффект. Победа «Хезболлы» может стать сильнейшим моральным допингом для «исламской улицы», а также для тех режимов, которые стоят за этой группировкой (в первую очередь – Тегеран и Дамаск). При этом нельзя забывать, что в террористической войне моральный фактор часто оказывается важнее всех остальных.

Именно этот фактор делает «бумажным тигром» Европу. Правительства, армии и народы европейских стран не готовы к серьёзной войне и сколько-нибудь серьёзным жертвам. Об этом свидетельствует возобновившаяся антиамериканская фронда, возглавляемая Парижем, капитуляция испанского общества перед террористами после взрывов в мадридских электричках в 2004 г. и характер действия европейских армий в Афганистане. Имея более миллиона военнослужащих только в сухопутных войсках, европейские члены НАТО не способны наскрести хотя бы 10 тыс. чел. для афганской операции, а для тех контингентов, что всё-таки добрались до Афганистана, главной задачей является уклонение от участия в боевых действиях (вообще, афганская война подтвердила, что опасаться нынешнего НАТО могут только параноики). Исключение составляют лишь англосаксы и турки, которые, впрочем, «не совсем Европа» или даже совсем не Европа. Сейчас аналогичная трагикомедия происходит в Ливане, куда с шумом отправляются европейские «миротворцы», чтобы стать «крышей» для «Хезболлы». Кроме того, на европейские правительства всё большее влияние оказывает рост исламского населения в их собственных странах, причём европейские мусульмане часто оказываются гораздо радикальнее, чем их соотечественники на исторической родине. Новой же родине они порой не просто нелояльны, но готовы активно бороться против неё «изнутри». Особенно впечатляет то, что более всего влиянию исламских экстремистов подвержена молодёжь, значительная часть которой родилась в Европе и казалась вполне интегрированной в европейские общества. Впрочем, и коренные европейцы начали довольно активно переходить в ислам, причём, как правило, тоже в самый радикальный. Подобная ситуация является естественным следствием европейского морального релятивизма. Либо отказ от борьбы, либо прямой переход на сторону противника – вот нынешней выбор Европы. Возможен ли перелом тенденции – сказать очень сложно. Чрезвычайно показательными в этом плане станут предстоящие президентские выборы во Франции.

В целом можно констатировать, что, несмотря на отдельные тактические успехи, сегодня антитеррористическая коалиция находится дальше от своей первоначальной цели, чем была 5 лет назад, причём тенденции к изменению ситуации пока, увы, не наблюдается.