Дискуссия о промежуточных итогах шестилетнего правления Путина, начавшись как серия блестящих интеллектуальных поединков, закончилась (?) обменом комплиментами между гг. Ольшанским и Храмчихиным. А также предложением последнего поговорить о России как бы sub specie aeterninatis. Такое торопливое проставление точки в разговоре, который, по большому счету, является лишь «разогревом» перед серьезным (т.е. не личными амбициями движимым) спором о достижениях и провалах путинского режима представляется весьма сожалительным. Но и симптоматичным.
Помнится, еще Петр Чаадаев, опубликовавший свое «сумасшедшее» философическое письмо с обличением «николаевского режима», затем в «Апологии сумасшедшего» предложил на ту же «опущенную» им Россию смотреть как на общеевропейского (минимум) «мессию». Да, мы – не Европа, мы не буржуазны, - итожит г-н Ольшанский. Зато у нас есть «Алеша Карамазов». И на эту вечно бердяевскую тему теперь приглашает поразмышлять г-н Храмчихин. Полагая, что итог затравленной им дискуссии – абсолютный 0. Симптом, описанный и поименованный Галковским в «одноименном романе» - налицо.
Каким же образом из, казалось бы, самой наиактуальнейшей и самой злободневной полемики о нашей реальной жизни получается приглашение в «бесконечный тупик»? И почему это г-н Храмчихин счел все сказанное другими в ответ на его инвективы режиму не более полезным, нежели толчение воды в ступе?
Эти вопросы вполне могут стать предметом самой настоящей метафизической дискуссии с приглашением, например, г-на Галковского и нашего археоавангардиста г-на Гиренка в качестве затравщиков. Но, оставаясь на уровне, так сказать, посюстороннем, т.е. физическом, можно предположить, что инициатор дискуссии просто не понял им самим произведенный эффект. Бросив «камень» и увидав разошедшиеся «круги на воде», он форму круга принял за некое количественное содержание – точнее, полную бессодержательность. Т.е. совершил типичную ошибку буквального перевода с языка геометрии на язык арифметики. Геометрический круг приравнял к арифметическому нулю. Получилось что-то вроде знаменитого: «На стене висела покойная жизнь».
В пояснение метафоры предположу следующее. Все участники дискуссии вроде бы пишут на одном и том же языке – русском (превосходном русском, замечу). Но думают на языках своих собственных, т.е. посредством логик и методологий, заимствованных из очень разных контекстов. Этим и обусловлена принципиальная «неевропейскость» (по Чаадаеву) или «тупиковость» (по Галковскому) нашей мысли, за которую никто из нас (всех, пишущих на русском) прямой ответственности не несет. Просто мы, русские, такие всемирноотзывчивые, гениальные ассимиляторы по нужде. Берем все и отовсюду – кто Шмитта, кто Фукуяму, кто Поппера, кто Бодрийяра. И потому получаем гениев-одиночек, а не школы зауряд-интеллектуалов, способных производить и выпускать мыслящий класс, думающий на одном языке, оказывающийся в состоянии обеспечивать интеллектуальную обслугу своей страны равно продуктивно и в статусе апологетов, и в статусе оппозиционеров.
Поучительна в этом смысле дуэль гг. Храмчихина и Горянина. В ином каком-нибудь среднеевропейском «буржуазном» государстве таких блистательных эрудитов, интеллектуалов и публицистов общество (а значит – и власть) употребило бы немедленно ко всеобщей пользе. Хотя бы в виде организации кафедры методологии достоверной государственной статистики в каком-нибудь престижном университете. У нас же, боюсь, ничего кроме личной неприязни между означенными господами в сухом остатке не предвидится. Получается какой-то большевизм наизнанку: чем лучше – тем хуже…
В чем причина того, что цифры, приведенные г-ном Горяниным непосредственно и посредством ссылки на абсолютно респектабельную статью г-на Тишкова в «Отечественных записках» не произвели никакого впечатления на инициатора дискуссии? Мне кажется, в том, что его методология замера уровня угроз режиму и уровня стабильности самого режима внутренне противоречива. Угрозы он замеряет в динамике, а режим оценивает в статике. И если 6 лет назад, по оценке г-на Храмчихина, угрозы были минимальны, а сегодня, по признанию самой «власти» – максимальны, то вывод очевиден. Полное банкротство режима: довела страну до ручки кампания «байкальских финансистов, осваивающих нефтедоллары».
О нефтедолларах – отдельно. А пока о методологии. Рассмотрим ее на примере Кавказа. Отвлечемся даже от таких фактов, как реальная независимость Чечни в период с августа 1996 по август 1999 гг. От хасавюртовского договора, по которому Чечня имела этот статус до 31 декабря 2001 года. Хотя означало это лишь то, что весь остальной Северный Кавказ жил в режиме stand by: кто следующий?
Так вот. Путин покончил с независимостью Чечни раз и навсегда, но при этом партизанские рейды басаевских и прочих боевиков совершаются по всему Кавказу. Как оценить эти факты? Если смотреть на картину статически (как г-н Храмчихин), то получается худо: раньше угроза была в одной Чечне, а теперь вроде бы угрозы повсюду. Пространство угроз вроде бы расширилось. А если смотреть на ту же картину в динамике, с учетом качественных изменений, то вывод получится обратный. В 96-99-м режим не справился с одной угрозой и допустил выход субъекта из федерации. Сегодня, несмотря на множественность угроз, никакого выхода ни с чьей стороны даже представить себе невозможно.
Сменилось качество проблем: в начале путинского правления не было целостной страны, сегодня есть страна, но на Кавказе необходимы новые стратегии. От политики «разделяй и властвуй» нужно переходить к выстраиванию компромиссов внутри республиканских элит. Сложнее ли это «войны»? На порядок! Способен ли на это путинский режим? Отчего бы и нет?! Если удалось за 6 лет не только Кавказ не потерять, но и необратимо интегрировать его в Россию.
Другая моя претензия к г-ну Храмчихину в том, что путинский режим он в конечном итоге и бесповоротно осуждает с помощью аргумента «от нефти». Т.е. все вокруг плохо и валится, и специалисты в разных отраслях это цифрами могут подтвердить. Но даже если и тут не все так уж очевидно, то есть у режима своя «ахиллесова пята» - нефть. Точнее – мировые цены и домашние чекисты. Одни, к великой удаче Путина, непомерно высоки. Другие, опять же к великой выгоде Путина, непомерно низки. И в итоге портрет режима, получаемый г-ном Храмчихиным, выходит до боли знакомо-латынинским: Путин, ничего не делая, содержит страну на доходах от нефти, а его сатрапы-чекисты отбирают нефтебизнесы у херувимов-олигархов.
Печально, что столь аналитически одаренный автор позволяет себе пробавляться этой агит-погремушкой в качестве «необсуждаемой предпосылки» своего дискурса. Ведь даже на этом уровне стоило бы отметить, что «простое» отваживание олигархов от нефтяной кормушки приносит стране десятки миллиардов долларов. Один ЮКОС доплатил налогов на такой практически десяток! Кто бы в начале путинского первого срока про такое мечтать мог?
На счет нефтедолларов вот еще что. В ходе дискуссии как-то ловко подвернулась Венесуэла в качестве перспективы для путинской России. Понятно, что такое сопоставление для национальной гордости великороссов невыносимо. Но тогда – почему же не Норвегия? Ведь тоже благополучие населения там гарантировано нефтью. И еще долго будет гарантировано, судя по тому, как разворачивается проект Штокмановского месторождения.
Это все – не в полемику и не в апологию режима. Это к методологии самой полемики. К тому, что для оценки режима нужны ясные, четко определенные и всеми принятые критерии. Без них – все вкусовщина и бодание самолюбий.
И напоследок три простых вопроса.
Каков суммарный экономический рост за 2000-2005 годы?
Насколько увеличились за этот период реальные доходы населения?
Каков средний процент доверия населения Путину за период его президентства?
P.S. Вопрос четвертый: есть вопросы?
Автор - зам.декана факультета прикладной политологии ГУ-Высшая школа экономики