Россия все ближе подходит к осознанию малоприятной реальности: Запад, длительное время представлявшийся единым монолитом – «Западом» из полумифических баек про «загнивание» или «процветание», начинает всё настойчивее требовать осмысления симпатий по отношению к своим основным и достаточно разнородным составляющим – Европе и США. Угодить обоим невозможно. Пора определяться.
Длительное время в компании российских западников тон задавали американофилы. Психологически это было вполне понятно: подобное тяготеет к подобному. Заточенные под соревнование в духе «догнать и перегнать Америку» идеологические конструкции советского периода не могли исчезнуть бесследно. Проиграв в итоге битву за первенство в высшей лиге сверхдержав, приятнее все же в этой лиге оставаться, пусть и на втором месте, чем перемещаться даже на одно из ведущих мест в сообщество разнокалиберных «обыкновенных государств», т.е. политических «любителей». Европейская ориентация на некогда побежденных немцев, куртуазных французов и «прочих шведов», несмотря на построение ими «социализма с человеческим лицом», казалась слишком мелкой. Да и сама Европа воспринималась как проводник глобальных американских интересов, трактуемый в категориях от «вечно второго номера» до «марионетки по сути». Пик подобных настроений пришелся на конец девяностых, когда европейцы не только не противодействовали инициированной США войне с Югославией, обрушившей новорожденный евро и принесшей другие многочисленные экономические проблемы, но и почти добровольно приняли участие в военных действиях.
Времена, однако, имеют тенденцию к изменениям, постепенно нивелируя заокеанские приоритеты и подбрасывая призовые очки Старому Свету.
Американцев в последние годы преследует провал за провалом на фоне усиления победной риторики, что в целом начинает сильно смахивать на наш позднезастойный период. Зыбучие пески Ирака продолжают уносить жизни американских солдат и засасывать многомиллиардные финансовые вливания. Курс доллара, в глазах основной части населения чаще других определяемый как показатель здоровья американской системы, катастрофически упал и вопреки всем оптимистическим прогнозам подниматься не желает. Наконец, обострило обстановку и поражение на президентских выборах Керри, явно более предпочтительного как для европейской элиты, так для и российской интеллигенции, задающей тон в либеральных СМИ.
При этом Европа хватает звезды с неба целыми пригоршнями. Ярко выраженный экспансионизм не только подгребает в европейский «общий дом» бывших членов восточного блока, но и норовит перешагнуть даже свои естественные границы, подтягивая Турцию, большая часть которой находится в Азии. Евро растет как на дрожжах, что хотя и создает неудобства для стран, традиционно ориентирующихся на доллар (включая Россию), но при этом подает и недвусмысленный сигнал: пора перекладывать яйца из одной корзины в другую. Это удобно – количество российских визитеров в Европу раз в пять выше, чем в США, да и в долгосрочной перспективе может принести немалую прибыль или, как минимум, избавить от убытков, как в случае с долларом.
И все же основным фактором смены ориентации с США на Европу, не декларируемым открыто, но явно подразумевающимся, является перманентно усиливающееся разложение государственных институтов России. «Оставьте бессмысленные мечтания, не то что догнать, а хотя бы приблизиться к Америке нам не по плечу», - призывают европофилы. Единственное спасение состоит якобы в интеграции с Европой – вместе хоть как-нибудь выживем. Тем более что экономические предпосылки говорят сами за себя: доля внешнеторгового оборота с ЕС у нас почти в восемнадцать раз превышает долю торговли с США с её смехотворными четырьмя процентами.
В политическом плане размежевание проходит по линии «державности». Выбор США для приоритетного направления действий (как партнерских, так и конкурирующего характера) естественен для сторонников «единой и неделимой России» вне зависимости от конкретной специфики взглядов. «Либеральный империалист», правый государственник или неокоммунист видят будущее России по-разному, но все же «одним куском» исторической и политической реальности. Что в целом не расходится радикально с доктриной американских идеологов, предпочитающих контролировать Россию не напрямую, а посредством договоренностей с центральным московским правительством (или путем давления на него). Американцы не раз подчеркивали, что предпочитают видеть нашу страну послабее, но все же не настолько, чтобы допустить её распад на множество мелких, но обладающих ядерным и биологическим оружием субъектов.
Тогда как «европеизация» в нынешних условиях – это однозначный настрой на сепаратизм. Европейское сообщество и в самых далекоидущих планах не может рассматривать «освоение» России целиком – не по зубам. Выкроить же несколько особенно лакомых ломтиков – совсем другое дело. Конечно, не сразу, а с помощью «тактики салями», чередой постепенных экономических, законодательных, визовых, а под конец и политических соглашений с Россией, каждый раз уверяемой, что «это не больно».
Никакой особой зловредности, правда, в действиях Европы по отношению к России искать не стоит. Европейским странам и самим пришлось пройти длинный путь к «общему дому», отказаться от значительной части национальных суверенитетов, от локальных валют и протекционистских законов. А также от наследия и собственных традиций, свернутых за ненадобностью, великой истории, становящейся все менее и менее интересной новым поколениям, и христианской религии, не в полном объеме прошедшей тест на толерантность. Европейцам так выгодно. Идти ли таким путем – выбор за нами.
Другое дело, что некоторая часть нашей либеральной общественности пытается использовать европейские структуры в качестве дубинки против российского руководства, поскольку «ковбой Буш» в этом амплуа выступать явно не желает, дальновидно предпочитая за свою сдержанность брать конкретными внешнеполитическими уступками. (В том числе и поэтому в определенных кругах было столь велико раздражение от результатов американских выборов: предполагалось, что Керри «не станет миндальничать» с Путиным и поставит ребром целый ряд вопросов – от Чечни до «соблюдения прав человека»). Коллективный «лорд Джадд» и брюссельские структуры проявляют куда больше рвения в своих настойчивых попытках дать нам ценные указания о том, как жить дальше. Хотим в Европу – придется слушать тамошних аксакалов, в отношении которых даже их собственные народы проявляют некоторый скепсис.
Европеизация внешней и внутренней политики России может аукнуться и в совсем неожиданных областях, как, например, отношения с Израилем. Все возрастающая неприязнь европейцев, по данным последних опросов, называющих Израиль первым номером в списке стран, представляющих наибольшую опасность и опережающим, таким образом, даже фундаменталистский Иран и коммунистическую северную Корею, при переводе на язык родных осин обернется новыми нюансами. Это в склонной к левоинтеллигентскому дискурсу Европе демонстрации против «оккупационной политики Израиля» обычно не перерастают в бытовые проявления антисемитизма (по крайней мере, явные). В России же понятия «Израиль» и «евреи» значительно более тождественны. И если сейчас отдельным энтузиастам приходится вызывать антисемитские акции вроде «письма пятисот» искусственным путем, за отсутствием массового интереса, то официальные ссылки на европейский опыт существенно подольют масла в огонь.
Результат, кстати, может оказаться парадоксальным. Если и Россия присоединится к стройному хору критиков, дела у Израиля могут пойти совсем плохо и ему придется интенсифицировать программу сдачи территорий палестинцам, которые и так давно намекали, что не собираются останавливаться на достигнутом. Положение евреев осложнится, что подтолкнет многих выходцев из России к реэмиграции – больше им деться будет некуда. Дополнительный приток евреев, которые с ходу включатся в конкурентную борьбу за жилье и рабочие места, только разожжет пыл отечественных националистов, добавив аргументов на тему «еврейского засилья», и вся пропагандистская мельница завертится ещё быстрее.
На сегодняшний день «штатники» постепенно маргинализируются, всё более напоминая свои коренные аналоги – тусовку стиляг из романов Аксенова, малочисленное сообщество посреди чуждого им мира. Зато количество «отечественных европейцев» в России возрастает, как и положено во времена кризисов и разочарований. Слом привычной картины мира и поиски «лучшей доли» затмевают инстинкт самосохранения, толкая на рискованные эксперименты. Вот некогда братские прибалты уже вовсю обустраиваются: молодежь разъезжается на заработки, старики в отсутствие оккупантов наслаждаются заслуженным отдыхом. Остается и нам ответить всего на один вопрос: перенимая достижения евроцивилизации, готовы ли мы потерять всё то, что потеряли европейцы на пути к тихой и сытой жизни в своем общеевропейском хосписе?
