Политика есть вообще занятие неблагодарное - 99% (если не 99,9%) важных государственных мужей никогда не дождутся признательности ни от современников, ни от потомков, а о политической обслуге и говорить нечего. Но неблагодарнее всех оказывается труд тех, кто составляет эпохальные документы. "Андроповские мальчики" (они же грядущие прорабы перестройки) оставили обширные воспоминания о том, как они в преддверии исторических съездов и пленумов занимались на госдачах воспетой В. В. Маяковским добычей радия, изводя сотни тонн словесной руды, чтобы речь генсека звучала сильно, убедительно и даже содержала в себе подброшенную мальчиками либеральную контрабанду.

Но работа на радиевых рудниках оказывалась втуне. Причем даже не потому, что составленные на госдачах шедевры в ходе окончательной доводки подвергались тотальной кастрации. Что оскопляли и усредняли - не без того, но если посмотреть на старинные тексты sub specie aeternitatis, там можно найти весьма много здравого, да и контрабанда отнюдь не вся оказывалась вычищенной. Отчетные доклады Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, как взятые per se тексты, совсем не так ужасны и при желании вполне поддаются благожелательному толкованию. Проблема лишь в том, что в эпоху произнесения отчетных докладов никто того не замечал, а спустя несколько десятилетий толкуй - не толкуй, все одно неактуально.

С формальной точки зрения, да еще и с поправкой на все привходящие обстоятельства, на аппаратное сопротивление, на "как бы чего не вышло" и "народ нас не поймет" - андроповские мальчики вроде бы даже могли испытывать заслуженную гордость, которая, собственно, в их мемуарах вполне и проскальзывает. Другое дело, что отношение хоть народных масс, хоть фрондирующей интеллигенции, хоть самого партаппарата к этим эпохальным документам было известно каким. Как к воплощению неизбывной казенной скуки и сырью для политических анекдотов.

Нынешние труды по составлению президентских посланий столь же неблагодарны. Про нынешнее послание, о котором накануне его оглашения неназванные источники в Кремле таинственно сообщали информагентствам, что там будет бомба, было забыто на третий день, даже и анекдотов не породив. Бомба если и была, то, очевидно, без детонатора. При том, что опять же - с формальной точки зрения текст не так плох. В 2035 г. историк найдет в нем много интересного и даже отчасти прогрессивного. Другое дело, что речи такого рода пишутся не для историков, но для современников, а с зажиганием их сердец что во времена Леонида Ильича, что сегодня наблюдаются проблемы. Вся добыча радия - коту под хвост.

Что объясняется довольно простым образом. Формальное качество текста, т. е. соответствие некоторому минимальному ГОСТу - параметр важный, но далеко не единственный. Подобно тому, как промышленное изделие делается товаром лишь в момент купли-продажи, а до этого момента оно - не более, чем омертвленный капитал, так и послание делается политически значимым событием лишь тогда, когда, дойдя до адресата, оно вступило с ним в резонанс. Передатчик может передавать сколь угодно важную информацию, но если приемник настроен на другую волну, все трансляционные мощности работают исключительно в режиме калорифера.

Между тем традиции президентских посланий в России уже более десяти лет, а те, кто этим делом занят, так до сих пор и не определились с тем, кому они адресуются и зачем вообще все это нужно.

Исторически послания президента РФ - заимствования из англосаксонской политической культуры. Ориентация на американскую конституцию в 1993 г. была весьма сильна, и многие нормы переписывались оттуда напрямую. Отсюда и само определение жанра - Послание президента РФ (resp.: США) Федеральному Собранию РФ (resp.: Конгрессу США). Но проблема в том, что обычай, могущий иметь смысл в рамках разделения властей, каждая из которых выступает в качестве достаточно автономного института - и отчего же одному субъекту не сверить часы с другим субъектом, - несколько обессмысливается, когда речь идет о карманном парламенте.

Даже не потому что карманный парламент чем-то плох (эту проблему можно вынести за скобки), а потому что он функционирует другим образом. Он не то, чтобы верен (слово слишком сильное), но достаточно лоялен и послушен в счастье и безусловно неверен в несчастье. См. украинскую Верховную Раду или коммунистические парламенты стран Варшавского договора в конце 1989 г. Убеждают, воодушевляют, на худой конец, проклинают политически самостоятельный парламент, а карманному лишь отдают конкретные указания, которые до поры, до времени исполняются, и никаких идейных посланий тут не нужно. Если же удача изменила и указания перестают исполняться, никакие послания и убеждения тем более не помогут. В обоих случаях тратить заряды бессмысленно - безыдейность она при любом раскладе безыдейность.

Можно, конечно, допустить, что подлинный адресат иной, и через голову федерального собрания правитель обращается к народу. Однако, обращение к нации - это совершенно иной жанр, предполагающий установление контакта с аудиторией, между правителем и подданными должна пробежать какая-то искра, какое-то электричество. "Из равнодушных уст я слышал смерти (да хоть бы и жизни. - М. С.) весть и равнодушно ей внимал я" - это довольно бессмысленный способ общения с нацией. Если речь идет о народе, о молчаливом большинстве, то используются не подготовленные на госдачах отчетные доклады, а совсем другие образцы - всемилостивейшие манифесты, "Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои!", черчиллевская речь насчет крови, пота и слез, рузвельтовские радиобеседы у камелька, деголлевские телеобращения к французам.

Здесь просто нужно определиться с тем, что имеется в виду. Если ситуация в стране стабильна, кризиса нету не то что здесь и сейчас, но даже и на горизонте, тогда вполне позволительный рутинный подход к ежегодной тронной речи - но тогда она и не является никаким особо выдающимся событием. Посидели, послушали, пошли дальше - и к чему тогда нагнетать ожидания? Если ситуация не столь хороша и нужно сплотить нацию перед лицом грозящих ей опасностей - тогда с нею говорят совсем другим языком и никак не в жанре устоявшейся политической рутины. 25 апреля с. г. мы слушали речь, авторы которой, похоже, сами не понимали зачем и для кого она произносится. Тем более трудно было требовать понимания от аудитории - тоже непонятно какой.

Мы так привыкли к этой невнятице - рутина есть рутина - что не обращаем внимания на одну убийственную деталь. После оглашения речи тут же начинаются верноподанно-смелые толкования ее глубокими политологами. Вездесущие Г. О. Павловский и С. А. Марков проявляют чудеса экзегетики, обнаруживая в тексте эпохальные глубины, величайшую новизну, прорывные инициативы etc. Что на самом деле является убийственной характеристикой способности правителя общаться с подданными. Речь "Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои!" не нуждалась в комментариях тогдашних Павловских не потому, что Сталин был тиран (Де Голль тираном не был, но его речи тоже не нуждались в экзегетике), а потому что он сам доходчиво сказал то, что считал нужным. Речь, смысл которой невозможно уловить, доколе придворные политологи не разъяснят ее скрытый от профанов глубинный смысл - это не обращение лидера к нации, а недоделанный полупродукт, непонятно кому нужный.

Были у Кремля какие-то действительно насущные мысли, которые было необходимо донести до граждан или не были, мы не знаем, но безотносительно к наличию таковых мыслей способ, избранный Кремлем, чтобы установить соединение удаленного доступа был таков, что реакция на послание была стандартной. No connection. Error 678.